Страница 25 из 44
— Хорошо, даю, — ответил он.
Химик вытащил из кармана брильянт и положил на солнечный луч.
Все цвета сразу заиграли на камне. Паркер сразу увидел, что это такое, и от удивления даже сделал шаг назад.
— Скажите ей, что Хилидзе придет сегодня за ним около пяти вечера. Моя официальная экспертиза будет неопределенная, — может быть, брильянт, может быть, и нет. По-товарищески же скажу вам, что вряд ли был когда-нибудь найден такой большой брильянт и такой чистой воды. Если спросят вас, тоже не давайте определенного ответа. И больше ничего, лучше поменьше говорить, — он отошел от англичанина к соседнему лабораторному столику.
Паркер не мог больше работать, да по существу ему больше и нечего было делать. Он давно все кончил.
— Значит, кто-то камень перехватил и вместо Тани он попал к Хилидзе, — рассуждал он сам с собой. — Но ведь ей же не отнять его у Хилидзе. Это безумие. Хотя, видимо, у нее есть сообщники, кто-то камень нес.
Он передал Тане, что его просили.
— В пять? — переспросила она.
— Да, около пяти, — но что вы можете сделать? — забеспокоился Паркер.
— Дорогой друг, — мягко сказала Таня, — ваше участие кончено. Больше ни во что не вмешивайтесь. Это может спасти все дело. Если я исчезну, не беспокойтесь обо мне. Делайте вид, что возмущены мною. Вас могут даже арестовать, но только до Москвы. Кроме ямщиков, о вашем соучастии никто не знает, а они — могила молчания. Все складывается гораздо лучше, чем я думала. Когда-нибудь, может быть встретимся.
Они сидели вдвоем перед их домиком. Таня посмотрела на Паркера, облила его синим золотом своих глаз, встала и пошла в дом. Он даже ничего не успел ей сказать.
Хилидзе возвращался из лаборатории с камнем в кармане. Несмотря на ночную погоню, беглецы не были пойманы. Часть его игры провалилась. Было досадно. Теперь надо арестовать Дикову. Это тоже трофей и немалый, но все же он прозевал тех, кто воровал золото, упустил. Он сердился на себя. Начальство скажет — «ворона» — и настоящей награды не будет.
В пять часов вечера еще все работают в Отрадном и Хилидзе никого не встретил по дороге. Он вошел в рощицу, которая отделяла нижнюю часть Отрадного от центра.
— Руки вверх, — раздался сдержанный женский голос. Таня стояла почти вплотную около него, и дуло ее револьвера было направлено на него. Сперва злая усмешка искривила лицо грузина, а потом он побледнел.
«А вдруг исправила, — мелькнуло у него в голове. — Нет, не может быть, это было сделано так чисто». Винтик, который он вынул из ее револьвера, был такой маленький.
— Зачем? — спросил он, смотря на Таню в упор.
— Ну, — повторила она, — иначе…
— Иначе стреляйте, ну живей, — засмеялся он.
Таня нажала курок, но выстрела не последовало. Она этого совершенно не ожидала и растерялась. Хилидзе схватил ее за руки и быстро скрутил их. Сопротивление было бесполезно. Она молчала и сразу же решила, что выгоднее притвориться совершенно пассивной.
— Вот он, — злобно сказал Хилидзе, вытаскивая камень из кармана. — Что же, берите, руки-то коротки. У пролетарского государства есть суровые и бдительные стражи. Нате, возьмите, попробуйте, — он поднес камень почти к Таниному лицу.
Таня молчала.
— Следуйте за мной. Помните, что попытки к бегству не может быть, — говорил грузин.
Они молча поднялись по тропинке, быстро прошли дом, где жила Таня, и вошли в двухэтажный дом начальника отрадненского района.
— Наверх, — коротко скомандовал Хилидзе и они поднялись по лестнице во второй этаж.
— Сюда, — он отворил пустую комнату и пропустил туда Таню. За ней щелкнул замок.
Все это произошло так быстро, что Таня по-настоящему опомнилась только в запертой комнате. Ей совсем не было страшно. Она никак не могла отнестись серьезно к происшедшему, хотя и понимала, что арестована своими врагами, теми страшными врагами, попасть в руки которых для нее или ее товарищей значит почти неминуемую гибель.
Но предыдущие разы ее арестовывали неизвестные люди, окруженные страшным ореолом таинственной беспощадности. А здесь Хилидзе и Петр, который охраняет его дом. Она даже усмехнулась. Но все-таки ясно отдавала себе отчет о том, что начальник пограничного пункта, который ее когда-то допрашивал, и Хилидзе, у которого она вчера вечером пила чай, — это то же самое.
Она была заперта в комнате с решеткой в окне. До земли было довольно далеко. Но все же спрыгнуть можно. Мешала только решетка.
В углу комнаты стояла грязная кровать без белья. Под самым потолком тускло горела электрическая лампочка.
Прошел час, два. Никто ее не навещал. Таня несколько раз подходила к окну. Она не хотела, чтобы ее увидели и особенно, чтобы увидел Паркер, а он, конечно, явится, как только она не придет ужинать.
И действительно, когда уже темнело, она заметила, как Паркер быстро подходил к управлению, размахивая одной рукой в такт ноге. Она уже знала, что это у него признак волнения.
— Да, да она здесь. Но она мною арестована. Она на меня напала, — донесся до Тани с крыльца голос Хилидзе. — Я не могу вам больше ничего сообщить. Дело Диковой очень серьезное. Она опасный враг республики. К счастью, этот враг теперь под замком…
Голоса Паркера она не смогла расслышать. Он обычно говорил очень тихо. Видимо, однако, он вскоре ушел.
Немного погодя до Тани донеслись отрывки разговора Хилидзе с Вороновым.
— Когда же отправим и кого мне дадите в сопровождение? — спрашивал Воронов.
— Я запросил телеграфом. Раньше утра не будет ответа. Может быть, за ней кого-нибудь пришлют.
Потом все стихло. Прошло еще больше получаса. На улице стало почти совсем темно.
Опять взошли яркие звезды. Из нижнего этажа доносились шаги Хилидзе. Вот раздались шаги по лестнице. Поднималось несколько человек. Таня расслышала за стеной голос Хилидзе:
— Вот тут в коридоре сиди и чтобы не спать. Услышишь шум в комнате, сейчас же зови меня. Понял?
Настала ночь. К Тане так никто и не зашел. Хотелось пить, но она была довольна, что ее не тревожили.
Она слышала, как у входа в дом был поставлен часовой, но за углом не видела его.
Таня потушила свет. Около полуночи, когда в доме все заснули, она почти бесшумно подошла к окну. Казалось, что кругом все крепко спит. Огней нигде не было видно, только на улице горели редкие фонари. Она вытащила из обшлага своей кожаной куртки тоненькую металлическую пилку, которая скорее была похожа на нитку, и провела ею по пруту решетки. Звука почти не было слышно. Она быстро стала пилить и уже перешла на второй прут, как против окна на улице потух фонарь. Таня сразу это заметила, так как его отблеск немного освещал окно и помогал ей направлять пилку.
— Эх, черт, лампочка перегорела. Не могут даже лампочки хорошей поставить, — проворчала она.
Оставалось перепилить еще три прута.
Вдруг среди ночной тишины она расслышала какой-то шум или отдаленные звуки. Они шли со стороны, где находилась электрическая станция. Только теперь она обратила внимание, что больше не слышно равномерного стука мотора. Но ведь он только что работал.
Значит, не лампочка перегорела, а мотор остановился. И опять раздались звуки, теперь более явственные.
«Да ведь это же борьба, кому-то затыкают горло», мелькнуло в голове у Тани. Она вся насторожилась.
На мгновение опять все затихло, а потом в ночную тишину ворвался отчаянный вопль.
— На помощь, бандиты…
Вслед за ним раздался удар, по-видимому, каким-то тяжелым предметом и голос сорвался на полуслове.
— Неужели?.. — мелькнуло в голове Тани. Она тряхнула обеими руками решетку, но та не поддавалась. Тогда она неподвижно застыла у окна.
Через минуту из соседнего домика, где помещалась охрана, раздался резкий свисток, но он оборвался на полу-звуке.
Вслед за этим послышался громкий голос Хилидзе:
— Огня, зажгите же электричество.
— Да оно повсюду потухло, — кто-то испуганно громко шептал ему.