Родина против бесов

Проект «Родины» стал альтернативным, но в повестке дня так и не появился. Совет Думы, до отказа набитый адвокатами олигархов, чуявших поживу от монетизации, пошел на подтасовку, прикидываясь, что в проекте «Родины», будто бы, есть какие-то юридические казусы. Между тем, постановление – не закон, да и мелкие поправки могли быть внесены по ходу дела. Грызловцы испугались заявленных в проекте идей и дискуссии вокруг них – об ответственности правительства и, соответственно, правительственной фракции. На заседание Думы был вынесен только проект «Единой России». При этом по прежнему опыту было известно, что никакого обсуждения снова не будет. Грызлов вновь воспользуется неясной нормой закона о самостоятельной выработке парламентом внутренних основ своей деятельности. Это положение всегда интерпретировалось так, будто принятый регламент можно как угодно нарушать, если думское большинство захочет поменять процедуру. Поэтому вместо обсуждения, где могли высказаться все депутаты (что соответствует их статусу, закрепленному в законе), думское большинство установило, что достаточно выразить мнение фракций – по одному выступлению от каждой из них.

Дмитрий Рогозин как руководитель фракции задавал себе вопрос: нам думское большинство снова плюнет в лицо, как плюет в лицо своим гражданам правительство, а мы снова только утремся? Здесь нужен был сильный шаг. Какой? Мы уже практиковали демонстративный выход из зала. Эта мера слишком слаба и вряд ли будет оценена как поддержка требования раскатившихся по России митингов. Решение было принято: если хамский сценарий Грызлова и его компании сорвать не удастся, если наш проект отбросят, а едросовский не дадут обсуждать в полном объеме, мы не только уходим из зала, но и подкрепляем этот уход голодовкой. О голодовке объявил в своем выступлении лидер фракции.

Вся фракция в голодовке участвовать не должна. Тогда некому будет работать с избирателями в регионах, взаимодействовать с общественными объединениями и прессой. Кто-то должен был также на всякий случай быть в резерве, оказывая поддержку. Нельзя было также обсуждать эту инициативу даже в кулуарах – любая утечка информации могла провалить все дело и лишить нас преимущества внезапности (внезапность, как показала практика, не дала замолчать акцию в день ее объявления). Поэтому договоренность о голодовке состоялась между теми, кто имел достаточный запас здоровья и мужества, чтобы пойти на эту акцию и выдержать ее.

Многие потом обижались, что с ними не посоветовались или же не взяли в команду, но большинство депутатов нашей фракции такой нездоровой ревности все же не проявляли. Почти все в конце концов поняли, что обстановка не давала нам возможности заниматься согласованием действий. К тому же, у каждого был выбор, поддержать нас или отстраниться. Отстранились единицы.

Первая реакция

Эффект внезапности не дал нашим оппонентам опомниться. Они бросились к микрофонам с неподготовленными комментариями, ничего не зная о наших планах. Взбесившийся Жириновский в очередной раз стал рупором власти, выручая своих хозяев. Его запредельно бесстыдное выступление транслировалось в официальных новостях на всю страну. «Политический балаган» – это была его самая мягкая формулировка. Жириновский изрыгал гнусности: «у них жир из ушей капает», «пойдите и убедитесь – никакой голодовки нет; сидят и жрут» и т.п.

К этому вспоминается один из телеэпизодов – как бес начал крутиться ужом, когда предложили вопрос, есть ли в мире что-то, ради чего он готов пожертвовать жизнью. Какая там жертва! Он даже соврать в этой ситуации не смог! Нет ничего такого, ради чего Жириновский пожертвовал бы даже собственным завтраком.

Занятно, что в смысловом плане лидер едросов Грызлов высказался точно в том же духе: «Данный шаг Рогозина и его ближайшего окружения – самопропаганда». И в дальнейшем лидер правительственной партии не стеснялся своей роли спикера Думы, не собирался быть аккуратным в выражениях, проявляя тем самым предельное презрение к избирателям «Родины», к оппозиции в целом, к самому институту парламента. Но главное не в этом. Грызлов в интеллектуальном плане никогда не отличался большими достижениями. Здесь же он продемонстрировал себя еще и как нравственный деградант.

Нельзя обойти еще одного мимолетного эпизода с Грызловым. В момент объявления голодовки Дмитрий Рогозин стоял на трибуне, получив слово для выступления от фракции, как и другие думские лидеры. Как и другие, у него автоматически выключился микрофон, когда регламент истек. Как и другие, он попросил 30 секунд, чтобы закончить выступление. В каждом случае Грызлов давал технической группе команду: «Дайте еще 30 секунд». В данном же случае у него непроизвольно вырвалось: «Дайте еще 25 секунд». И это была не шутка. Шутить Грызлов не умеет. Он лишен такого природного задатка. Это была злоба, ищущая выхода. Позднее, когда Грызлов говорил журналистам, что не может надеть на голодовщиков наручники и вывести из Думы, он хотел именно этого – иметь такую возможность. Он ненавидел нас всеми фибрами своей серой и мутной натуры. Мы портили ему привычную жизнь «человека в футляре», добравшегося до вершин власти.

Сергей Бабурин отнесся к голодовке с нескрываемым раздражением

А вот отношение к соратнице Грызлова Любови Слиске у меня несколько изменилось. Ее манеры я по-прежнему не переваривал, они оставались для меня вульгарными. Но оказалось, что помимо вздорных манер, есть и то, за что Любовь Константиновну все-таки можно уважать. Она пришла к нам в первые дни голодовки, а потом повторила визит через несколько дней. «Не как член руководства “Единой России”, а как женщина», – поспешила заверить нас Слиска. Все равно, это был поступок. Более того, будучи связанной со своей партией в действиях, Слиска на словах фактически поддержала почти все наши требования и даже высказалась в пользу отставки правительства. Чувствовалось, что это личная позиция, а не высказывание ради исполнения партийного задания. Пусть это позиция осталась частным «мнением женщины», самовольно исключенным ею из собственных политических установок, но эта раздвоенность выглядела куда привлекательнее, чем тупая целостность Грызлова и столь же каменнолицых его соратников.

Достаточно пассивно повели себя коммунисты. Они не вышли из зала вслед за «Родиной», объявившей голодовку. Они в первые дни не выразили никак своей солидарности. Более того, один из коммунистических авторитетов Виктор Илюхин высказался второпях так: «Мне это напоминает детские игры. Дима Рогозин для меня – большой ребенок, который сидит на коленях у президента. Президент его гладит по головке и говорит: “Правильно, Дима, правильно. Не делай того, что будет раскачивать мою власть. Пузырься Дима, пузырься, надувай щеки и получай с ручки президента”. Никакого эффекта эта голодовка не даст. Сегодня надо организовывать массы, а он уже не хочет, не может. Он лег сегодня у себя в кабинете… Но ведь это же самый простой выход. И власти от этого не больно, и ему хорошо – он в тепле. А то, что похудеть ему надо – так многим надо похудеть. Эта акция – как клапан для выпуска пара. Слова-то громкие, в барабан-то ударили, а по сути дела режим-то спасают… Вышел бы Дима, вывел полмиллиона по России, тогда я бы сказал – да. А так – это пустое».

И только через неделю в помещении, где проходила голодовка, появился координатор фракции КПРФ Сергей Решульский, а затем было обнародовано заявление в поддержку нашей акции со стороны ряда видных деятелей КПРФ. Увы, этот визит и это заявление казались запоздалыми натужно неискренними: без голосов депутатов «Родины» инициатива КПРФ по обсуждению в Думе вотума недоверия правительству пройти не могла. Слова поддержки для участников голодовки КПРФ нашла только на 11 день от начала нашей акции. А на официальном электронном сайте КПРФ продолжала висеть гнусненькая статья по этому поводу.