Страница 33 из 36
Любопытен инициативный визит к голодающим штатного провокатора от ЛДПР Алексея Митрофанова. Он с настойчивостью навязчивого и капризного ребенка лез к нам посмотреть, чем это мы там занимаемся. Охрана настойчиво его не пускала. Вышедшему навстречу Михаилу Маркелову он сказал: «Я тут старослужащий в Думе…». На что Михаил резонно ответил: «Бываю ситуации, что старослужащий получает по морде от новобранца». Митрофанов ушел как побитый, приговаривая: «Вот это голодовка! Я виижу, какая это голодовка!»
Противодействие
Председатель комитета по регламенту единорос Олег Ковалев, просто доставший всех в Думе своим своеволием и стилем поведения, почерпнутым на складе ветоши, установил в первые же дни, что голодовка слишком дорого обходится парламенту: «Мы вынуждены организовывать круглосуточное медицинское обслуживание. Все это делается за государственный счет. Более того, выйдя из голодовки, они, естественно, пройдут профилактическое лечение для голодающих, опять же в наших бюджетных поликлиниках и больницах». Потом Ковалев припомнил, что ему поручили быть вблизи голодающих в выходные, и пришлось гнать служебную машину с дачи и обратно. А это значит, что водителю пришлось платить дополнительные деньги.
После этой провокации мы вынуждены были отказаться от услуг думских врачей, перед которыми было неудобно, будто они в чем-то виноваты перед нами. На самом же деле все было в провокаторе Ковалеве. Следили за нашим здоровьем очень профессиональные медики с большим практическим опытом. Потом выяснилось, что к оплате расходов по нашей голодовке Дума никакого отношения не имеет. Об этом медиками было отправлено официальное письмо в Управление делами Думы. Содержание его стало известно, но само письмо «затерялось» на столе у думского чиновника: «Только что было здесь и пропало. Не знаю, куда я его сунул».
То же касалось и расходов на машину. Михаил Маркелов предложил Ковалеву оплатить его непредвиденные расходы из своей депутатской зарплаты, но Ковалев предпочел замять вопрос. Ни копейки ему это не стоило. И никому из голодающих он здесь не был нужен. Мы пошутили меж собой: «Сказал жене, что едет в Думу, а сам поехал развлекаться. Денег с собой прихватил и на нас списал».
После этой провокации последовали другие: Под предлогом профилактики в Думе отключили интернет – на целую неделю. Думали, что наша трансляция голодовки на сайте «Родины» в режиме реального времени идет по думской выделенной линии. Ошиблись. Мы предвидели провокацию и поставили веб-камеру со связью через мобильный телефон.
Узнав о своей промашке, провокаторы не включили думский интернет, а организовали массированный налет на наш сайт. Техническими средствами организовали посещение сайта настолько интенсивное, что система вышла из строя. За час было зафиксировано более 1,5 млн. фиктивных загрузок. Война между антихакерами и хакерами велась весь срок голодовки. Капризные пользователи видели в неполадках работы наш тайный замысел: мол, отключаемся, чтобы сожрать по батону колбасы на брата.
Интернет-технологии были использованы нашими противниками для распространения от нашего имени всякого рода спама. Помимо примитивных глупостей доходило до игр со смертью: будто бы мы заявляем о своем несгибаемом стремлении умереть. Выставить нас идиотами – такова была «высокая» цель циничных пиарщиков.
Дело врачей, инспирированное провокатором Ковалевым, продолжилось, когда встал вопрос о нашей госпитализации. Один из ведущих диетологов страны, любезно проконсультировавший нас (и названный между нами «академиком»), попытался получить от министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова официальное разрешение направить к нам своих специалистов. На письмо Зурабов тут же откликнулся звонком по телефону. Сказал, что по его сведениям мы, вероятно прячась под одеялом, питаемся вполне нормально. Наш «академик» ответил, что его данные вернее – взгляд врача фиксирует опасное для здоровья состояние. Зурабов хмыкнул, обещал перезвонить и не перезвонил.
На фоне всего этого безобразия, на фоне гнусностей в прессе, диктовавшихся чуть ли не прямо из Кремля, совсем пустяками выглядели такие неприятности, как распоряжение чиновников не пускать к нам уборщицу (пылесосить взялась жена нашего лидера Татьяна Рогозина) или гнусный пикет молодых подонков, предлагавших Рогозину «съесть котлетку» и «закончить клоунаду».
Пустячком выглядит и вторжение в кабинет к Михаилу Маркелову, предпринятое думскими «пинкертонами» в первую ночь голодовки, чтобы сорвать вывешенные из окна флаг «Родины» и плакат. Обижаться на нарушение неприкосновенности депутатского кабинета в ситуации полнейшего произвола, в условиях прямой атаки правительства на российскую государственность, в обстановке посягательств олигархов на саму жизнь народа, кажется невозможным.
Волна на волну
Самой большой провокацией, накрывшей не только нашу голодовку, но и многое другое, стал очередной взрыв публикаций об антисемитизме, будто бы пустившем в России глубокие корни. Депутатский запрос Генпрокурору, подписанный 20 депутатами Госдумы (среди подписей были также подписи участников голодовки – Ивана Харченко и моя) и посвященный еврейской этнофобии, был опубликован в никому не известной газетке. А вслед шквалом пошла волна публикаций в российской и зарубежной прессе.
Характерно, что эта волна возникла как по команде – резко, внезапно и вдруг. Комментировать никем не читанную публикацию и никем не виданный депутатский запрос бросились все, кому не лень – от пресловутого Берла Лазара до мадам Нарусовой. Последней Генпрокурор ответил в Совете Федерации: не троньте сами знаете что, чтобы оно сами знаете чего. Каждый понял прокурора в меру своего понимания. Нарусову мы точно трогать не хотели. Брезговали.
Еще два совпадения. 5 января состоялась публикация доклада Госдепа США об антисемитизме, где «Родина» числилась среди антисемитских организаций. Плюс к тому Путин как раз собрался в Краков отмечать Холокост на месте бывшего концлагеря Освенцим. Там погибло множество других национальностей, но память о трагедии монополизировали почему-то исключительно евреи. Организаторы провокации, затеявшие кампанию в СМИ по поводу антисемитизма, спровоцировали Путина на странные высказывания – на фактическое признание вины за антисемитизм в России. Если Ельцин дирижировал оркестром в пьяном виде, то Путин за всю Россию каялся, будучи совершенно трезвым. И то, и другое было совершенно неприличным. Правда, первое признавалось неприличием всеми без исключения, а второе – только теми, кто помнил, что список русских жертв войны многократно длиннее еврейского списка, а список русских героев борьбы с гитлеровской Германией настолько масштабен, но еврейский список лучше вообще не предъявлять.
Настоящей целью провокаторов была дискредитация праздника 60-летия Победы и извращение сути поднявшегося в народе недовольства россказнями о «русском фашизме». Хулиганским выходкам юнцов СМИ и прокуроры придавали особый ксенофобский характер, если они касались инородцев. Возможность применять 282 Уголовного кодекса о межнациональной розни относилась только к русским. Вынесение соответствующих приговоров интерпретировалось как изобличение всех русских в ксенофобии. Этим и воспользовались негодяи, склонившие Путина к покаянию за весь наш народ, который ему таких полномочий никогда не давал.
Одна из побочных целей заказчиков кампании в прессе состояла в том, чтобы нейтрализовать наш запрос Генпрокурору о фактах экстремизма в еврейских и иудейских организациях. Чтобы и впредь никому неповадно было искать экстремизм в еврейской среде, концентрируя усилия репрессивной машины на русских политических активистах. Гадкие слова еврейских источников о других национальностях и иных религиях должны были остаться в неприкосновенности. У евреев и иудеев экстремизма нет, как не было секса при советской власти. Секс-то в реальности был, но говорить о нем публично было стыдно, запрещено нравственными нормами. Потом страна избавилась от чувства стыда, и общедоступные издания заполнило бесстыдство. Единственное, чего не коснулось это повсеместное бесстыдство – это еврейский вопрос. В нем не было ничего сексуального, но говорить о евреях могли только сами евреи. И только в превосходных тонах.