Родина против бесов

Потом я прочитал книгу Глазьева и убедился, что «Я» в ее названии не случайно. Книга эта исключительно о заслугах автора. Глазьев так и не понял, что даже очень большой взнос в общее дело требует говорить «мы». Для него «Родина» не стала общим делом. Поэтому в книге значилось: «Как отмечалось мною в программных документах…», «как лидер избирательного блока» и т.д.

Нет, Глазьев уже не собирался воевать в политике. Он ушел тихо, через полгода дождался академического звания, успокоившись окончательно. Политический капитал был размещен в почетном звании, присвоенном за многолетнюю экономическую публицистику.

За период существования «Родины» Глазьев прошел эволюцию: от самой жесткой критики режима и президента к мягкому признанию, что вся его экономическая программа пошла в дело, хотя и с некоторым опозданием. «Родина», напротив, в течение всей своей жизни шла к ужесточению позиции. Основываясь не столько на экономике, сколько на политике. Политика убивала экономику, даже если решения становились похожими на правильные.

Глазьев полагал, что политическая бесовщина – второстепенное. В действительности, именно бесовщиной во власти обусловлено отставание в принятии верных решений. Когда глазьевские рекомендации начали принимать, нужны были уже совсем другие действия. «Родина» ожесточалась именно поэтому.

Торможение власти можно было преодолеть только политически. Власть начала использовать мысли Глазьева не потому, что они были хороши, с ее точки зрения. Это был политический результат. Но и его оказалось недостаточно. Период политической борьбы обещал смениться временами катастроф.

Внутренняя бюрократия

Кончено, в «Родине» было множество проблем. Не только лидерских амбиций и притаившихся измен. Одним из пороков «Родины» был бюрократический характер управления, унаследованный от Партии регионов России (ПРР) и ее реального руководителя Юрия Владимировича Скокова. Этой противоречивой фигуре стоит уделить внимание.

Мое знакомство со Скоковым произошло в 1993 году, когда КРО собирался на выборы вместе с рядом организаций, формирующих блок «Отечество» – различными профсоюзами, казачьими союзами, разнородными мелкими партиями с порой прямо противоположными позициями. Недавний глава Совета Безопасности, отставленный Ельциным за слишком самостоятельную позицию, возглавлял этот блок. Сбор 100 тыс. подписей представлялся достаточно простой задачей, блок уже планировал ведение избирательной кампании и готовил символический ряд и вполне национально-патриотическую программу. Мне довелось участвовать в переговорах о тиражах календарей, которые надо будет начать печатать сразу после регистрации.

Но подписи не были собраны. Подвели соратники президента Республики Карелия, от которых должны были поступить 15 тыс. подписей. И Союз казаков, который хвастал своими невероятными возможностями и миллионным активом, но подписей практически не принес. У меня, правда, закралось подозрение, что кто-то в Кремле намекнул Скокову или тем, кто собирал существенную часть подписей, что блок не должен участвовать в выборах. И нашел весомые аргументы. Подписей не хватило. Возвращение в политику Скокова и вхождение в нее растущего лидера Рогозина было отложено.

Второе, более плотное знакомство со Скоковым произошло в 1995 году, когда КРО планировал идти на выборы во главе с популярным генералом Александром Лебедем. На этот раз сотрудничество прервалось, еще не начавшись. На закрытом заседании актива КРО мне понравилась некоторая запальчивость Юрия Владимировича, который на вопрос о привлечении в блок казачьих организаций, вероятно, вспомнил 1993 год и ответил жестко: «Если они себя русскими считают, то почему сотрудничают с жидами?!» Грубоватость этой фразы представила Скокова как человека решительного, не боящегося говорить то, что думает. Но потом та же решительность привела меня к полному прекращению участия в блоке.

Юрий Скоков

В тот момент КРО имел в качестве ключевого идеологического документа Манифест возрождения России, который мы шлифовали два года. К выборам мы планировали выпустить его большим тиражом, приготовили макет и сигнальный экземпляр. Этот экземпляр лег на стол Юрию Владимировичу, был исчеркан и испещрен вопросами. На очной встрече со мной Скоков резко высказался против Церкви. К тому времени он был еще не готов к пониманию того, что мы поняли в КРО, в практике борьбы за русские интересы. Не приняв нашей концепции, Скоков не счел возможным с ней считаться. И напечатанный тираж Манифеста пошел под нож. Тогда КРО вышел на выборы без концепции, а вместо Лебедя во главе оказался Скоков. Имея все шансы для победы, КРО тогда потерпел катастрофическое поражение. Объяснять его только фальсификацией было бы неразумно. Бессодержательная избирательная кампания, позорные клипы и плакаты (изготовленные под руководством будущего кремлевского политтехнолога Г.Павловского) подорвали доверие граждан сильнее, чем это могли сделать противники.

В следующий раз после памятной встречи, где Скоков высказался резко против Манифеста КРО, а я ему столь же резко ответил, мы встретились только в 2003 году.

В блоке «Родина» Юрий Владимирович играл противоречивую роль. С одной стороны, он не давал потрясать организацию внутренними склоками, а с другой тормозил ее развитие бюрократизацией и приватными переговорами. Именно ему принадлежит инициатива воздержаться от приема в партию «Родина» новых членов в течение почти всего 2004 года. Пик стихийной популярности «Родины» был пропущен, и в последующем наращивать ряды партии было очень непросто.

Крайне негативную роль сыграл Юрий Владимирович в отношениях с партнерами по блоку. Прежде всего, было сорвано объединение блока в единую партию. Это было обещание избирателям, которое срывалось в закулисных интригах с обеих сторон. Скоков пошел на поводу у Бабакова, который не мог простить Бабурину неисполнения финансовых обязательств во время кампании 2003 года. Поэтому партия «Народная воля» так и не слилась с «Родиной». В 2004 году это было возможно, а к 2005 году Бабурин уже вел свою игру по развалу «Родины». Обе стороны имитировали готовность к единству, но делали всё, чтобы объединение не состоялось.

Будучи привержен бюрократическому стилю управления, Скоков в полемике с Глазьевым и Бабуриным использовал совершенно неприемлемый аргумент, с которым те то соглашались, то опровергали его. А Скоков был последователен и непреклонен. Якобы, избирательный блок создается только на период выборов, а после выборов он прекращает свое существование. Это соответствовало норме закона, но не соответствовало норме этической. Политически Высший Совет блока должен был сохранять свой вес в условиях добровольного подчинения всех участников блока и избранных его усилиями депутатов. По воле Скокова Высший Совет фактически был уничтожен и после 2004 года никогда не собирался (исключая попытки проведения фиктивных заседаний в 2005 году, когда Бабурин имитировал созыв Высшего Совета и исключал «Родину» из блока).

На спаде политической активности найти искренних и честных руководителей во всех звеньях партийного руководства было непросто. Здесь также усилиями Скокова был принят принцип подбора кадров, который дал о себе знать позднее. В целях экономии средств руководителями региональных отделений назначали не тех, кто готов был служить идеям «Родины», а преимущественно бизнесменов, имевших свой интерес в местных избирательных кампаниях и готовых выделять финансы на региональном уровне. Такие руководители порой совершенно не понимали, что политическое управление существенно отличается от экономического, и не имели представления об идеологии «Родины». Мои личные усилия найти достойных руководителей региональных отделений были успешны, но Скоков решительно заблокировал все без исключения представленные мной кандидатуры. Вероятно, он стремился иметь кадры под своим полным контролем. И добивался этого, пользуясь загруженностью Дмитрия Рогозина работой в Думе.