Страница 23 из 31
Оставляя в стороне вопрос о подлинной демократичности выборов в ведущих странах запада, стоит напомнить о самых близких к современным демократическим стандартам выборах прошлого столетия. Уровень демократичности, в частности парламентских выборов, результатами которых в конечном итоге выявляются политические лидеры страны в случае как парламентской, так и президентской республик, определяются несколькими известными критериями.
1. Свободная регистрация и участие в выборах различных политических партий и движений.
2. Равные возможности для всех участников выборов.
3. Доступность существующих средств агитации и пропаганды для всех участников.
4. Отсутствие каких-либо ограничений, связанных с имущественным цензом граждан.
5. Отказ от использования административного ресурса.
6. Правильный подсчёт голосов.
7. Отсутствие процентного барьера для получения мест в парламенте.
8. Пропорциональное представительство в парламенте в зависимости от набранных голосов.
Принимая во внимание эти критерии, приходится признать, что в современной истории запада наиболее безупречными с точки зрения указанных критериев были те восемь выборов в рейхстаг, которые проводились с 1919 г. по 1932 годы в Веймарской республике, возникшей после поражения Германии в Первой мировой войне. Для определённости остановимся на судьбоносных выборах 6 ноября 1932 года, в которых приняли участи 35,8 млн. человек – 80 % процентов избирателей. Места в парламенте (всего 584, одно место на 60 тыс. избирателей) получили 14 (!) партий, в том числе одно место досталось партии, получившей всего 0,17 % голосов, поскольку 584×0,17/100 округлённо равно 1. Первые три места заняли нацисты – 33,1 %, социал-демократы – 20,4 % и коммунисты – 16,9 %. Эти образцово, с немецкой дотошностью проведённые выборы стали началом конца Веймарской республики. 30 января президент Гинденбург назначает Гитлера рейхсканцлером, а тот, не долго думая, объявляет о роспуске парламента и проведении досрочных выборов в рейхстаг. Накануне выборов, 27 февраля, был подожжён рейхстаг, в чём нацисты обвинили своих главных политических и идеологических противников – коммунистов. На следующий день был издан декрет «О защите народа и государства», ограничивающий свободу личности, собраний, союзов, слова, печати, тайну переписки и право частной собственности. На выборах 5 марта 1933 года нацисты хоть и не добились абсолютной победы, но увеличили своё представительство в парламенте до 44 % и демонтаж Веймарской республики было уже не остановить. Вскоре специальным постановлением была запрещена Коммунистическая партия Германии, против чего в рейхстаге голосовали только социал-демократы и уже 24 марта был принял акт с кричащим названием «Закон для исправления бедственного положения народа и рейха», отменяющий гражданские свободы и передающий чрезвычайные полномочия возглавляемому Гитлером правительству. Произошло то, о чём в IV веке до н. э. предупреждал Платон в своём «Государстве»:
Как из олигархии возникла демократия, так же из демократии получается тирания [10].
Далее, в апреле, начались гонения на евреев, в начале мая запрещены все профсоюзы, в июле 1933 года запрещены все политические партии, за исключением НСДАП. В ноябре того же года были проведены ещё одни внеочередные парламентские выборы, уже в незыблемых традициях тоталитарных режимов. В выборах участвовали почти все избиратели (96,3 %), в подавляющем большинстве (92,1 %) проголосовавшие за единственную оставшуюся на политической арене и выступающую под замечательным лозунгом «С Гитлером против безумия вооружения» партию великого пацифиста Адольфа Гитлера. В итоге кандидаты от единого списка национал-социалистов заняли все 661 место в Рейхстаге, а активные противники нацистов были отправлены в создаваемые для них концлагеря.
Как форма государственного устройства демократия, в её классическом античном понимании, основана на трёх постулатах: коллективное принятие решений гражданами по принципу «один участник – один голос», принятие всех решений большей или меньшей важности большинством голосов на общем собрании всех граждан и реальная возможность любому гражданину, независимо от его личных качеств и связей, занимать практически любой пост в государстве. Демократия – это, по сути, социальная утопия, которая нигде и никогда, включая небольшие по площади и населению полисы Древней Греции, в полном объёме не была реализована, тем более даже теоретически она невозможна в современных больших многомиллионных государствах. Нельзя поэтому считать демократическим государством и Германию на коротком – веймарском отрезке её истории. Но демократические элементы здесь всё же присутствовали, причём именно в соблюдении изложенных выше правил проведения парламентских выборов.
Ни до, ни после и ни в одной из больших стран запада не было выборов, более близких к демократическому идеалу, чем те, что были в Германии до прихода к власти нацистов. Фактически, вольно или невольно, там был поставлен социальный эксперимент, возможный лишь в определённых исторических условиях, когда страна, стремящаяся занять самое высокое место на геополитическом Олимпе, проиграла великую войну, причём, возможно, не столько на полях сражений, сколько из-за нехватки ресурсов и внутреннего разлада. Униженная победителями монархия, трансформировавшись в республику, стала искать своё новое место в изменившихся условиях и создала крайне неустойчивую, заранее обречённую на неудачу политическую систему, просуществовавшую чуть более десяти лет. Идея, возникшая сразу после Версаля и по мере выхода немцев из послевоенного шока набиравшая всё большую силу и способная объединить нацию, могла быть только одна: реванш за поражение в войне, за унижение со стороны победителей, навесивших на Германию всех собак и устроивших в Версале настоящий пир хищников. Вероятно, правы те, кто считает, что не было двух мировых войн, а была только одна большая война продолжительностью в 31 год и с 21-летним перемирием. Если мирный договор не решает проблем, послуживших причиной войны, новая война, после того, как побеждённая сторона приходит в себя и восстанавливает довоенный потенциал, становится неизбежной.
Реваншистское движение должен был кто-то возглавить, а в таких случаях к власти всегда приходят радикалы. Не нацисты, так какая-либо другая экстремистская организация, не Гитлер, так кто-нибудь другой. Возможно, не такой зловещий, без патологической ксенофобии и жестокости, но уж никак не бесхребетный, нерешительный либерал, сюсюкающий о смирении и толерантности, а олицетворяющий национальную идею жёсткий правитель, за которым народ пойдёт как дети из Гамельна за дудочником-крысоловом.
Достаточно подробное изложение этой драматической истории с трагическим финалом весьма поучительно. В более широком дискурсе, имея в виду и другие исторические реалии, попы-таемся указать на моменты, характерные для государств, оказавшихся, скажем так, в не совсем привычной и удобной ситуации. Во-первых, не может уважающий себя народ слишком долго находиться в униженном состоянии и, залечив раны, он обязательно попытается отомстить своим обидчикам. Во-вторых, невозможно продолжительное существование навязанного извне или принятого в минуту слабости политического устройства, чуждого национальной идее и наиважнейшим интенциям общества. В-третьих, как и всякая стремящаяся к равновесию система, социум отвергает чуждые ему установки и принципы устройства, приспосабливая их к своему естественному состоянию. В-четвёр-тых, страна, оказавшаяся в экстремальных условиях, выходит за обычные для неё правовые рамки, прибегая к жёстким методам правления, проще говоря, к диктатуре. В-пятых, в выведенной из равновесия, охваченной волнениями стране никакая форма правления не помогает, пока по каким-то, не всегда понятным причинам смута не выдыхается и ситуация не «устаканивается».