Мой личный джинн

За два дня Грегори Тейлор посетил кучу галерей и музеев, пообщался с известными археологами и историками Нью-Йорка, и даже позвонил своему знакомому в Лондон, который работал в Британском музее. Никто не смог ему помочь расшифровать надпись на клинке. Естественно, журналист не вдавался в подробности, откуда у него взялись эти непонятные символы. Расскажи он правду, то кинжал пришлось бы отдать на изучение, и вероятнее всего многих бы заинтересовало, где Грегори его добыл. И поведай он истину: международный скандал, вопросы федералов, возможно даже арест, ему гарантированы. Нет, мистер Тейлор не собирался так рисковать. Тот, кто ищет, всегда найдет. И репортер был уверен, что кто-то в этом огромном мире, наверняка, знает значение древней письменности, нужно было лишь отыскать этого таинственного всезнайку.

Вернувшись поздно ночью в пентхаус, после очередной неудачной попытки, что-то разузнать о мистических символах, мистер Тейлор снял кашемировое пальто от Джорджио Армани и повесил в шкаф, переобул туфли на бархатные тапочки с инициалами и вошел в гостиную. Он снял твидовый пиджак и аккуратно, дабы не помять, положил его на спинку кресла.

Потягиваясь, Грегори направился к бару. Взяв стакан, он налил себе односолодовый шотландский виски двадцатилетней выдержки. Хотел добавить содовой, но, передумав, выпил залпом. Затем налил еще порцию и со стаканом в руке направился к стене, где красовалась коллекция холодного оружия.

Вытащив из ножен недавно приобретенный клинок, он осторожно взял его и направился к дивану. Удобно устроившись, Грегори поставил бокал с виски на стол и стал рассматривать кинжал в ладони, осторожно переворачивая его, дабы не пораниться об острое лезвие.

– Кто твой создатель?

Положив оружие на стол, репортер взял виски и сделал глоток, наслаждаясь блеском хрусталя, который выглядел настоящим бриллиантом на стеклянной поверхности.

Пронзительный телефонный звонок отвлек Грегори от размышлений. Обычно он выключал звук, чтобы его не тревожили по пустякам. Но репортер надеялся, что получит известия о символах на кинжале, и не мог игнорировать ни сообщения, ни звонки. Был двенадцатый час ночи, кому он понадобился в такое позднее время? Вряд ли знатокам истории Ближнего Востока. Джерри!!! Он обещал этому парню, что придет на Хэллоуинскую вечеринку.

Журналист нехотя поднялся с дивана. Не выпуская бокал из рук, он подошел к креслу, где лежал пиджак. Пытаясь нащупать телефон, мужчина не заметил, как рука дрогнула, и виски выплеснулся на брюки.

– Черт бы тебя побрал! – воскликнул негодующе Грегори и, оставив попытки достать телефон, опрометью ринулся на кухню.

Бросив стакан в раковину, он схватил кухонное полотенце и стал суматошно вытирать брюки, надеясь исправить случившееся, хотя прекрасно осознавал, что без химчистки ему не обойтись. Настырный абонент не переставал звонить. Журналист швырнул полотенце на мраморную столешницу, вымыл руки, вытер их бумажными салфетками, предусмотрительно оставленными Еленой на кухне, и вернулся в гостиную.

Телефон верещал во всю, словно на другом конце случился пожар, который под силу потушить лишь ведущему репортеру Нью-Йорка. Грегори, наконец, вынул смартфон из кармана пиджака и взглянул на номер. Какого черта, этот ненормальный ему звонит почти в полночь? Он что, не помнит про разницу часовых поясов?

– Ты потерялся в пространстве и времени? Ты знаешь, который час, Барретт? Пропустив приветствие, Грегори гневно ответил на звонок, не спуская глаз с испорченных брюк.

– Прошу извинения, мистер Тейлор. Но я пытаюсь до вас достучаться с пятницы. Вы словно растворились.

– Сбавь обороты! И не смей упрекать меня! У меня множество куда более важных дел, нежели болтать с тобой.

– Прошу еще раз извинить меня, мистер Тейлор, но дело не терпит отлагательств. Это по поводу вашей бывшей жены…

Грегори слышал на фоне голоса толстяка какой-то шум, видимо тот отправился, как всегда, в дешевый паб и теперь заливается пивом.

– Барретт, не тяни!

Терпение репортера было на исходе. Он хотел скорее избавиться от мокрых штанов, принять душ и отправиться на вечеринку, о которой ранее не вспоминал. Чтобы контролировать свое негодование, Грегори подошел к столу и взял свободной рукой клинок, затем направился к панорамному окну и взглянул на светящуюся россыпь фонарей Центрального парка.

– В пятницу истекает ее контракт с «Уикдэй Л.А.». Мисс Хэйвуд не желает его продлевать и хочет уйти.

Репортер стиснул зубы, на его скулах заиграли желваки. Он напряженно сжал хрустальную рукоять кинжала. Брови нахмурились. Грегори старался сохранить хладнокровие, но это ему не удалось.

– За что я тебе плачу Барретт?! За то, чтобы ты держал эту дрянь на коротком поводке!!! Она должна продолжить писать о погоде, и с каждым днем все больше и больше убеждаться в том, что она хреновая неудачница и бездарный журналист!!! – мистер Тейлор не заметил, как перешел на крик.

Если бы он сейчас находился в другой части континента, в пабе Лос-Анджелеса, то увидел, как толстяк побледнел и весь покрылся испариной, которую торопливо протер носовым платком, изрядно замаравшимся за весь день.

– Но, может, я неправ? И плачу тебе за совершенно иные услуги?! Поправь меня, если я ошибся!!!

– Вы все верно говорите, мистер Тэйлор, – проскулил Клайд, жаждущий в эту минуту исчезнуть с лица земли, и никогда сюда не возвращаться.

– Так, почему же, Барретт, ты не выполняешь условия нашей сделки? – тон репортера вновь стал спокойным, но сейчас он звучал так, словно топор точили об камень, готовя его к казни.

– Я делаю все возможное, чтобы она осталась в редакции. Я даже заключил с ней пари. Если ей не удастся до пятницы предоставить мне к печати сенсационный материал, то она продлит контракт.

На тонких губах Грегори появилась довольная ухмылка.

– А ты не такой тупой, каким я тебя считал,– сухо похвалил Клайда журналист. Но Клайд знал, еще рано расслабляться, самое страшное впереди.

– Есть ещё вторая часть уговора: если она все же предоставит мне статью, мне придется взять ее в штат в качестве репортера, и она получит свою собственную колонку. И сегодня Эмили сказала, что у нее есть горячая новость для меня. Она что-то откопала. Простите, мистер Тейлор, я не знал, что так выйдет.

– Ты идиот, Барретт, – прошипел Грегори, – Ты ничего не можешь сделать по-человечески. Завтра я вылетаю в Лос-Анджелес. Мы встретимся с тобой и все обсудим. Я найду решение. И постарайся совершить невозможное. Эмили не должна знать о наших кознях против нее. С такой мелочью ты справишься? Или мне тоже заняться этим?

– Конечно, мистер Тэйлор, – пискнул, как мышь Клайд. Ему повезло, что в пабе было шумно, и никто не слышал его фальцета.

– На этом и закончим, – Грегори, отключил телефон и швырнул его на диван. К счастью, тот не отскочил от подушки, а мягко приземлился на нее, не получив повреждений. Но Грегори не достаточно было излить свой гнев на гаджете. Он, издав отчаянный вопль, швырнул кинжал в стену.

– Паршивка!!!! – воскликнул он и, тяжело дыша, отправился в ванную, чтобы под холодным душем остудить кипящие эмоции.

Ослепнув от ярости, репортер не заметил, как клинок легко вошел в кирпичную стену, словно в мягкий сыр. Он не видел, как из отверстия, проделанного в стене, посыпалась не красная кирпичная крошка, а песок из серебряных крупинок и ярко-синего лазурита, образуя на дорогом паркете медленно растущий холмик.

4

Гостиная Арифа ибн Навида Гафури была удивительным местом, словно сошедшим со страниц арабских сказок. Посреди комнаты стоял низкий деревянный столик с резными ножками из ливанского кедра. У стены находилась приземистая кушетка, обитая пурпурным бархатом, и возвышался огромный шкаф из палисандра, дверцы которого были покрыты причудливым орнаментом, изображающим птиц и зверей. На полу лежал пестрый персидский ковер и множество подушек, на которых восседали Ариф и Рашид. Перед ними на столе стоял сервиз для чаепития. Из металлического чайника поднимался аромат душистых трав и фруктов.