Страница 11 из 18
Для того, чтобы усилить впечатление и так сказать выразить невыразимое, Игнатьев украшает свои «опусы» нотами, алгебраическими знаками, «опус» же 45-й «предназначен» по словам самого автора, «исключительно для взирания, а слушать и говорить его нельзя». Бессилие творчества у Игнатьева дошло до того, что в одной из его книжек появилось сообщение в траурной рамке гласящее: «ввиду технической импотенции opus Игнатьева «Лазоревый Логарифм» не может быть выполнен типо-литографским способом»…
Стремление к цветному звучанию слова, вообще свойственное футуристам – находит себе разработку в статье одного из сотрудников «Петербургского Глашатая» Всеволода Светланова, озаглавленной «Символическая Симфония»[40]. Здесь лингвистические искания футуристов выливаются в определенный канон. Символическая симфония есть синтез звука и краски. Между гаммой музыки и живописи существует, по мнению Светланова – «давно установленное наукой сходство». Автор преследует идею выражения музыки в красках и предлагает для осуществления этой идеи воспользоваться усовершенствованным кинематографом[41]…
Игнатьев и его сотрудники также стремятся придать слову звук, краску, и (даже вкус), для этой силы они вводят ноты в текст своих произведений. Все это лишний раз указывает, в какой зависимости находятся футуристы от символистов и их лингвистических исканий. Ведь ясно, что и «лазоревые логарифмы» Игнатьева, и символические симфонии, и все эти опусы, где слова расположены с особенными ухищрениями типографского искусства – всё это не что иное, как дальнейшее развитие той «магии и алхимии» слов, которую начали Малларме и Рембо и закончил, доведя до абсурда, Рене Гиль…[42] Рембо, еще в то время, когда во Франции господствовал натурализм, доказывал, что гласные имеют определенный цвет (а имеет черный цвет, о – синий, у – зеленый, и т. д.) Рене Гиль вводит, подобно немецким романтикам, в сочетания гласных с согласными оркестровые инструменты… Таким образом, и в этом отношении «новизна» футуристических реформ внушает подозрения… Впрочем, преемственного отношения к символистам эгофутуристы не отрицают, по словам того же Игнатьева… Особенно в начинаниях этого рода над футуристами царит Малларме. To, что футуристами считается новшествами, как напр. знаменитая страница с одним только словом «погой», стихотворения Гнедова, Бурлюка, Маяковского, Кручёных, совершенно лишённые смысла и содержания, отсутствие знаков препинания, заботливые типографские фокусы и тому подобное – всё это давным давно проделывалось Малларме к ужасу критики и симулированному удивлению друзей… Всем известно, что Малларме, так же, как и современные футуристы, в своих стихотворениях, особенно последнего периода, отказался от всякого содержания и смысла, заменил последнее утонченной логикой словорасположения, в этих стихах мысль и идея совершенно отсутствуют, но зато грамматика и синтаксис достигают апогея совершенства, чего между прочим нет и у футуристов… И у Малларме также попадались не только страницы с одним, ничего не выражающим словом, но и страницы совершенно пустые, и у него отсутствовали знаки препинания, и им были использованы всевозможные ассонансы, «анаколуфы, ломающие фразу, эпитеты, согласованные не с тем словом, к которому относятся грамматически, все метафорические ухищрения и тому подобное»[43]. Таким образом, и в чисто внешней технике своих произведений эгофутуристы, желающие во что бы то ни стало считаться незаконнорожденными, должны признать в Малларме своего родного отца, который такой же их несомненный родитель, как в области духа Ницше и Достоевский… К чему приведет их эта алхимия слов, покажет будущее, пока же они недалеко ушли от образца…
Принадлежащий к эгофутуристам поэт Константин Олимпов, член их первой ассоциации – в своих стихотворениях идет по стопам Северянина. Его оригинальность выражается в попытках создать «аэропланные поэзы» с треугольником в центре, внутри которого красуется магическое слово Ego, а по сторонам разбросаны какие-то каббалистические надписи… В нём по временам чувствуются электрические токи той одержимой устремлённости ввысь, которая у И. Северянина слишком пахнет литературой, а у Олимпова приобретает металлический звук реальности. Его алогичность и уединенность иногда приобретает лихорадочный оттенок, и тогда он не скрывает своей влюблённости в то, что нормальные люди зовут болезнью. В следующих стихах Олимпова замечается уклон в область пророчественного безумия:
У Олимпова попадаются недурные стихи, как напр.:
Пока об этом поэт определенного ничего нельзя сказать, он находится еще в процессе роста…
Более определенно выражен Димитрий Крючков. Но у него заметное влияние Блока, проявившиеся в молитвенном обожании женственности, (снова в пику анти-феминистским тенденциям футуризма, но нужно заметить, что в этом отношении грешат все футуристы, за исключением Игнатьева и отчасти Кручёных)… У Крючкова впервые встречаем религиозные мотивы в творчестве, и это опять говорит в пользу жизненности футуризма, ведь еще Новалис сказал, что «настоящая анархия есть именно тот элемент, из которого возникает религия». Истинный индивидуализм без религии невозможен, и в этом смысле путь футуристов есть путь Достоевского, этого вечного двигателя мировой мысли и всех новых направлений. У Крючкова «ко кресту, к полевому кресту, торопливо бегут все тропинки, – и лучи ранних звёзд невидимкой, посылают моления Христу». Примитивизм Блока и Жамма переплетается у Крючкова со всеми религиозными устремлениями современности, и этот поэт, спевшийся душой с полями и лесами русской природы – повинуясь всё тому же знакомому мистическому зову – уходит в келью, в затвор, в уединение, полное ладана и цветущей тишины, чтобы сладко слезами кропить и кропить
40
«Бей! Но выслушай!», Петербургский глашатай,1913.
41
Подробно эта же мысль была развита Н. Кульбиным (в сборнике «Сту-дия импрессионистов).
42
Рене Гиль (1862–1925) – французский поэт-инструменталист конца XIX – начала XX века из школы декадентов. Автор теории соответствия между музыкальными инструментами и красками. Поэзия Гиля представляет собой оригинальное соединение философии с поэтическим творчеством, попытку создать чисто научную поэзию, предложить вниманию читателей «биологический, исторический и философский синтез судьбы человечества с древнейшей эпохи».
43
См. статью Рене Гиля о Малларме («Весы» 1908 г. книга 12).
44
Олимпов К. «Аэропланные поэзы. Нервник 1. Кровь первая». Ego,1913.