Страница 4 из 6
Я умерла, но очнулась в начале шестого.
За окном по-прежнему шел дождь, внутри же все успело подсохнуть и успокоиться. Смятые бумажные носовые платки белели вокруг меня неопровержимыми, почти литературными источниками, их нужно было только правильно прочитать, и это оказалось совсем несложно:
Сначала я просто ревела, во все стороны сразу, всхлипывая и подвывая, не думая ни о чем совершенно, и это было настоящим освобождением: чем дольше сдерживаешься, тем слаще падать. Затем слезы стали пореже и побезвкуснее, сознание постепенно вернулось назад, привело с собой изголодавшиеся неуютные мысли. Например о том, что раньше одни лишь мои подтаявшие ресницы способны были вызвать у окружающих панику, желание сорваться и немедленно бежать к ближайшему цветочному киоску. А теперь – теперь нет другого способа увидеть себя со стороны, кроме как окончательно сойти с ума и отправиться в ванную комнату, подставить свое изъеденное солью лицо под гибельное излучение зеркала.
Впрочем, мысли хозяйничали во мне не очень долго. В какой-то момент они вдруг почтительно притихли, и тут без каких-либо предупреждений наступила пауза, необычная настолько, что я не сразу ее узнала. Не было никакой дурноты, не было каталепсии и оцепенения, не было холода ускользающих мгновений. Просто начали исчезать цвета, тумблерно отключаясь, один за другим, в строгой последовательности обнажившегося дрожащей радугой спектра. Фиолетовый, как и положено, держался дольше других, до последнего сохраняя для зрения одноименную подсветку наручных часов. Но вскоре и он начал тускнеть, закрашивая все вокруг непроницаемо, непродираемо черным, и я подумала, что так, наверное, и выглядит та самая последняя, самая генеральная репетиция.
И вот сейчас – начало шестого. Дождь за окном медленно и необратимо превращается в вечерний. Я знаю, что в пять тридцать зазвонит телефон. Источник моего знания несущественен, по-другому просто не бывает.
Но каждый может сделать только то, что может сделать.
Я встаю и выключаю телефон. Я встаю и меняю диск в проигрывателе. Я встаю и подхожу к окну.
Заплаканная девушка на фоне заплаканного городского пейзажа – главный приз за оригинальный сценарий, режиссуру и спецэффекты.
Все, что могло быть, уже было.
Все, что я сейчас подумаю, уже думали.
И все, что я услышу в эту самую секунду, я уже слышала: ксилофонное вступление клавишных, разбавленная пустота, негромкий, нарочито спокойный голос – голос моей давным-давно забросившей баскетбол тезки. Который спустя всего четыре строчки поставит мне – вслед за промокшим, истончившимся миром – диагноз:
"У тебя СПИД…"
Плато
День рождения удался. Все-таки юбилей. И пусть эту дату предпочитают не замечать, избегают ее, сторонятся – я никогда этого не понимал. Чем-то именно сорокалетие людям не угодило. Чего-то они боятся в этот день, чего-то опасаются. Может, воспринимают его как приговор или того хуже – диагноз, как календарно неотвратимое наказание, математически обоснованную необходимость, чуть ли не принуждение оглянуться на свою жизнь, подвести какие-то итоги. А вдруг их не окажется, этих итогов? Вдруг не на что будет оглядываться? Вдруг – о боже, да почти наверняка, наверняка! – скрупулезное исследование прожитых лет выставит тебя полнейшим ничтожеством? Думаю, в этом причина. В тридцать лет вроде бы рано еще подводить итоги, пусть и предварительные, в пятьдесят – уже поздно, необязательно. Чем еще объяснить этот мистический страх? Ах да, сороковины. Поминки на сороковой день после смерти. Сорок недель беременности. Наверняка что-то еще. Какой-нибудь потаенный, останавливающий кровь в артериях-венах смысл, запрятанный между цифрами 4 и 0. Если поскрести по сусекам начитанности, я уверен, найдется религия, в которой число 40 символизирует смерть. Но я не буду этого делать, я оставляю извечные страхи перед приближающимся закатом кому-нибудь другому, благо желающих – тьма. Сорок лет ничем не хуже, чем тридцать или пятьдесят, – все-таки круглая дата, юбилей. Повод собрать вокруг себя друзей, родственников, сослуживцев. Помимо всего прочего, бегать от своего юбилея кажется мне чересчур самонадеянным – кто его знает, будет ли, случится ли у тебя еще одна такая же круглая дата.
Праздновали как обычно. Конечно, с большим размахом, все-таки – юбилей. Но в общем все было довольно стандартно – дни рождения, как и все остальное в моей жизни, давно уже устоялись. Это помогает не вдаваться в подробности и получать удовольствие. Сняли, естественно, ресторан, только банкет был на пятьдесят человек, а не на тридцать пять как в прошлом году. И подарки побогаче да позамысловатей – я и не думал скрывать своего отношения к сорокалетию, к чему все эти страусиные "Уж не знаю, поздравлять тебя или нет, все-таки сорок лет, стоит ли?" Стоит. Не сомневайтесь. Я не из тех, кто старается в такой день отключить телефон или уехать куда-нибудь далеко, – есть среди моих знакомых такая вот прогрессирующая с возрастом тенденция. Как будто если люди не станут напоминать тебе о возрасте, он собьется со счета, забудет дорогу, перестанет прирастать ежегодной своей единичкой. По-другому нужно бороться с подступающей неслышными шагами старостью, по-другому. От старости очень хорошо помогают: просторная светлая квартира в центре города, внушительных размеров немецкий автомобиль в подземном гараже, равномерное во времени укрупнение банковских вкладов. Удобная, элегантная одежда и обувь, по возможности европейского происхождения еда, элитный алкоголь, никогда не опускающиеся до бизнес-ланчей рестораны. Симпатичная любящая жена, пара детишек, загородный дом. А главное – размеренность. Размеренность во всем – когда человек не ощущает течения времени, он становится неподвластен ему, не подвластен старению, он наливается, созревает, как яблоко благородных, поздних сортов, становится проницательным, мудрым, спокойным.
Вот посмотрите на меня – я только круглею с возрастом, не полнею, заметьте, а именно круглею, наливаюсь зрелостью, спокойствием и силой. В современных романах не встретить героев моего типа, там одни неудачники, переживающие, точнее – пережевывающие сложные периоды своей непростой и безрадостной жизни. Почему-то никогда не пишут о тех, у кого жизнь удалась. О таких, как я. Думаете, у меня неинтересная, скучная жизнь? А вы попробуйте – может, яд благополучия не подействует, и вы останетесь такими, как прежде. Ведь дело отнюдь не в деталях, они же подробности – я живу в полном, абсолютном согласии с собой, многие ли могут этим похвастаться? Так почему бы не написать про меня, просто ради разнообразия, для полноты картины? Просто чтобы показать – так тоже бывает. Что есть люди, у которых все хорошо, люди довольные собой, окружающим миром. Которые живут спокойно и размеренно, которые кем-то стали в своей жизни, чего-то добились. Причем сами, без чьей-либо помощи. Но нет, если мы и появляемся в качестве второстепенных персонажей, то лишь затем, чтобы у автора была возможность рассказать, как в один прекрасный момент наша жизнь, наше благополучие рушится. По каким-то там внешним причинам. Или накрывает, наконец, кризис среднего возраста. Позвольте, я открою вам тайну, не пугайтесь, это совершенно бесплатно, – расхлебывать такие кризисы приходится тем, кто сам наплевал на себя, на то, что с ним происходит, на свою жизнь. И сделал это давным-давно, задолго до пресловутого кризиса среднего возраста. "Ах, во что превратилась моя жизнь, ах, что же я с собой сделал?" А ничего. Ничего этого не было бы, если включить голову еще в юности, лет этак в шестнадцать-семнадцать.
Конечно, я многим обязан родителям: они с детства, своим примером внушили мне, что финансовое благополучие помогает пережить если не все, то очень многое. Что мысли о том, где взять деньги, недостойны по-настоящему свободного человека, поэтому денег должно быть столько, чтобы о них не думать. Никогда. Так что к окончанию школы я уже твердо знал – жизнь намного легче и достойней с деньгами. И проще всего получить эти самые деньги в местах, где их особенно много. Поэтому я ни секунды не раздумывал и поступил на финансово-экономический, еще до получения диплома устроился на стажировку в банк. В крупный, устойчивый банк с государственным участием, где и работаю по сей день. Причем мое нынешнее положение полностью меня устраивает. Я начальник отдела. У меня почти сотня человек подчиненных и у самого тоже есть босс. На мой взгляд, это золотая середина между уровнем доходов и ответственностью. Дальнейший карьерный рост, безусловно, увеличит бонусы, но вполне способен лишить меня спокойствия и безмятежного ночного сна. Поэтому я к этому не стремлюсь, даже избегаю. А деньги – они давно уже, очень давно не проблема, это даже и не деньги уже, а лишенные специфических тактильных ощущений цифры. Я как хомячок, но не сетевой, как те неудачники, а настоящий – я делаю запасы. Самые разные. К тому же экономическое образование позволяет мне разумно вкладывать уже имеющийся капитал – я покупал и акции, и недвижимость, и валюту. Жена тоже работает, у нее сеть ателье, сейчас она запускает собственную линию одежды.