Страница 61 из 80
Она приняла его правила. Правила, смысла которых не понимала, но которые так манили к себе и сводили с ума, что она готова была положить свою голову в пасть тигра. Потому что это дарило куда больше перспектив, чем поводов для страха и сожаления.
Сила. Он сказал, что сделает ее сильной. Это уже не имело значения. Этой ночью он сделал ее настоящей женщиной. И уже за это она готова была покориться ему во всем. Сбросить поржавевшие оковы своего безрадостного бытия ради новых, сверкающих глянцем неизвестности - такой пугающей и манящей одновременно, шагнуть за эту грань, так похожую на точку невозврата, с его именем на губах. Раствориться в каждом звуке прошивающих насквозь слов, принять распятие клинками его безумия с отчаянной смелостью... и погибнуть на их острых лезвиях с улыбкой. Потому что прежде ее жизнь была лишена какого-либо смысла. Безрадостное существование без каких-либо перспектив. И пусть то, что происходило между ними, нельзя было назвать любовью в ее классическом понимании, Ася была рада уже одному из аспектов этого сумасшествия: вниманию.
Она еще долго не сможет понять, что да, это была не любовь. Даже не просто любовь. Помешательство, одержимость, самая настоящая мания. Высшая форма того, что поэты и лирики наградили столь пафосным женским именем.
Девушка поспешно вытерлась и нырнула в махровый халат, опасливо поглядывая на дверь. Только что ей наглядно продемонстрировали: в праве на личное пространство будет отказано. Но Евтеева не жалела. Ее кровь все еще кипела от бесстыжих ласк Соколова, а легкая боль в возбужденных стеночках влагалища наполнила каждый капилляр экстрактом йохимбе. Эйфория схлынет очень и очень не скоро. А потом заполнит по новой. Замкнутый круг...
Ей предоставили немного времени для уединения. Ася была благодарна за такое великодушие, когда надевала платье, расчесывала волосы и дрожащими руками натягивала колготки. Болели даже те мышцы, о существовании которых она не подозревала.
Эмоции взбесились. Буквально схлестнулись в противоборстве с панорамным обзором поединка в ее глазах. Когда Ася спустилась вниз, привлеченная ароматом кофе и горячих тостов, открывшаяся взгляду картина настолько потрясла ее, что на время отняла речь. Штейр в классической белой рубашке орудовал у столешницы, на которой каких-то тридцать минут назад отымел офигевшую Настю Евтееву до саднящих потертостей не только на спине. Как ни в чем не бывало раскладывал золотистые ломтики поджаренного багета на блюде, быстрыми уверенными движениями размазывал джем по их хрустящей поверхности, не боясь случайно запачкать белоснежную ткань. Эта картина настолько не вписывалась в тот формат, который Соколов выстроил между ними и о котором пытался напомнить при каждом удобном случае, что девушка замерла в дверях, неловко переминаясь с ноги на ногу.
- Не стой, кофе остынет!
Подмигнул Асе и тут же вернулся к своему занятию. Евтеева сглотнула ком в горле, ощутив новый прилив жара при виде его широкой спины, на которой едва ли не трещала облегающая рубашка. Вновь мысленно вернулась к тому, что увидела в душе совсем недавно, попыталась отвлечься, чтобы унять аритмию.
Да уж. Перевести взгляд на столешницу и кладку декоративного камня - очень удачная идея. На помощь пришло сознание, явив во всех деталях картину: Славик в их постели с той бабой... Не самый дачный отвлекающий маневр, хватило бы напоминания о Кирсановой и предстоящем рабочем дне, но что получилось, то получилось. Градус желания пополз к нулевой отметке, и Ася, поежившись, будто и правда похолодало, пригубила кофе.
-Тот, что и в клубе, - сказала, чтобы прервать неловкую паузу.
Соколов поставил на стол широкую тарелку с тостами и вазочку с фруктами. Наполнил большую чашку чаем из заварника, тем самым, с горькой ноткой полыни. Ася спрятала теплую улыбку за ободком кофейной чашечки. Все это так напоминало семейную идиллию, что она готова была позволить себе запрещенный прием в виде фантазии, которая никогда не сбудется. Почему-то в ней присутствовала еще девочка, похожая на крошку Милу, очень хотелось дорисовать в своем воображении, как Соколов поднимает на руки свою маленькую копию, смеется, делая вид, что собирается подбросить ее в воздух, улыбается счастливой Евтеевой, которая в своей фантазии будет носить уже его фамилию. Она никогда не видела этого мужчину смеющимся.
- О чем задумалась? - вроде как нейтрально осведомился Соколов. За стол садиться не стал, остался стоять у столешницы, наблюдая за Асей.
- О том, как было хорошо сегодня ночью.
Она не собиралась скрывать то, что было очевидно. Просто и бесхитростно сообщила о том, о чем он сам прекрасно знал.
- Иногда следует сломать все свои стены и выпить до дна бокал с красным вином, как бы ни пугала эта неизвестность. Собственно, вчера ты это уже сделала. Я в тебе не ошибся.
На это был способен только он - восхитить, заинтриговать и напугать одновременно. Пусть эти слова в то утро так и замерли на жесткой линии его губ, оставшись непроизнесенными, Ася все поняла. Идти дальше - не просто выйти из зоны комфорта. Шаг вперед - ломка всего, чем она жила прежде. И такая заманчивая награда впереди: роман с этим потрясающим сильным мужчиной, который сумел подобрать ключик к ее сердцу, и наконец-то шанс вырваться из клетки беспомощности и желания угодить другим. Сбросить оковы убивающей, удушающей, иссушающей связи, от которой она так и не смогла избавиться собственными силами...
Утро порадовало непривычным для февраля теплом. Ася огляделась по сторонам, пока Соколов исчез в гараже, чтобы завести машину. Массив елового леса тонул в низком тумане, неестественная тишина ласкала слух, а воздух – чистый, лишенный выхлопных газов мегаполиса, требовал вдыхать его полной грудью.
«Я бы хотела здесь жить, - осознала Ася. - Пусть даже все, что он мне сказал, уничтожит, а не возродит. Пусть от его одержимого желания я буду страдать сильнее, чем за все то время, когда его не знала. Это лучше пустоты. Пустота разрушает куда быстрее и изощреннее».
Эти мысли так и не покинули ее. Ни тогда, когда она ехала на пассажирском сиденье рядом со Штейром, стараясь не смыкать ноги - жар неудовлетворенного желания не желал оставлять ее в покое. Ни в студии эксцентричного фотографа, который передал ей материалы и игриво улыбнулся... Соколову. Хоть Ася и привыкла к подобным клиентам за годы своей работы на Кирсанову, все же не удержалась от улыбки. Это выглядело забавно: Абдулов в шотландском килте поверх дизайнерских джинсов, заигрывающий с ее спутником. Но когда Штейр изъявил желание проводить Асю в офис под предлогом того, что ему надо кое-что обсудить с Вероникой Андреевной, напряглась. Сухо попрощалась с фотографом, который предложил выпить кофе вместе (понятно, предлог, чтобы расспросить о Штейре), но отказать Соколову не осмелилась.
Непонятно, чего испугалась: гнева Кирсановой, которая была ярой противницей служебных романов, или того, что работает в женском коллективе. Пересуды ладно, но если кто-то из девочек обратит его внимание на себя? Та же эффектная молодая стерва Людочка. При появлении в «курятнике» любого более-менее привлекательного мужчины начинался переполох со всеми вытекающими последствиями. Нет, конечно, толченое стекло в кофе или красные чернила на сидушку никто не практиковал, девочки действовали более тонко. И хотя с увольнением Сорокиной многое поменялось, Ася внутренне напряглась. Улыбалась, стараясь ничем не выдать своего волнения, пока лифт вез их на этаж. Может, даже внутренне радовалась, что эти мысли не позволяют возбуждению играть сейчас ключевую роль.
Как и следовало ожидать, Людочка оборвала телефонный разговор при виде Соколова. Привстала, оперлась о стол, демонстрируя вырез на груди, и улыбнулась блудливой улыбкой куртизанки. Евтеева всегда завидовала ее способности так улыбаться и флиртовать. Эта девчонка в двадцать лет умела то, чему сама Ася так и не научилась к тридцати годам.
- Вероника у себя? - строго, как ей показалось, спросила Ася, расстегивая пуговицы дубленки. И даже не удивилась, когда Юрий зашел за ее спину и помог снять верхнюю одежду.