Страница 8 из 32
– Поедем, Алёша! Чего тут раздумывать?
Мать вновь поцеловала его в щёку – ещё настойчивей и крепче. Крылов достал из кармана носовой платок и стёр помаду платком:
– Поехали.
Едва вырулили на Садовое, как в белую "копейку", шедшую прямо перед ними, вдруг ударила таксишная "Волга", вылетевшая юзом из центрального ряда. "Копейку" тут же закрутило и опрокинуло в сугроб рядом с троллейбусной остановкой. Отчим задёргал рулём и сумел остановиться буквально в метре от машины, завалившейся на бок. Из её раззявленного багажника на снег хлынули яблоки – сотни желтобоких мячиков, катящихся и скачущих в разные стороны. Кто-то из людей на остановке стал их ловить и рассовывать по карманам.
– Что вытворяет, гад…
Лицо отчима побагровело, губы сжались и превратились в тонкую ниточку с обвислыми концами. Мать торопливо перекрестила его, потом Крылова и напоследок – себя.
– Спаси и сохрани, господи. Спаси и сохрани… Поехали, Паша. Поехали. Надо дело делать.
Они свернули на Новокузнецкую и, недолго протрясшись по булыжнику трамвайных путей, припарковались в одном из дворов на левой стороне улицы. В глубине двора, среди скопища чахлых административных особнячков с решётками на окнах, белоснежным тортом высилось восьмиэтажное сталинское здание с густой лепниной по фасаду. Перед его монументальным подъездом, увитым каменными гирляндами в виде фруктов, одиноко маячила женская фигурка в сером ватнике. Мать высунулась из машины и помахала ей перчаткой:
– Верочка, мы тут!
Крылов удивился:
– Это ещё кто?
– Это Вера, техник из ДЭЗа. Она нам квартиру покажет.
– А вы её откуда знаете?
– Так мы уже здесь были, Алёша!
– Были? Когда?
– Вчера вечером, естественно. Как нам Семёнова позвонила, мы и помчались пулей… Да ты посмотри только, какая красотища!
Они вошли в подъезд и по пути к лифту пересекли холл – гулкий и пустынный. В кабине лифта отчим нажал кнопку с циферкой "7", и это странное совпадение с нагатинской квартирой, тоже расположенной на седьмом этаже, почему-то неприятно задело Крылова. Но сильней всего его раздражала мать: она говорила и вела себя так, будто всё уже решено и подписано, и будто единственная тема, которой теперь стоит касаться – это их будущая совместная жизнь в этом огромном сталинском доме, похожем на торт…("…Ты обрати внимание, Алёша, какая здесь лестничная клетка! Метров десять, как минимум, да ещё плюс ниша за мусоропроводом метра полтора. Мы там сразу шкаф обустроим и все папины покрышки в него уберём, чтобы лоджия не захламлялась… А холл, Алёша! Ты посмотри только, какой холл! А комнаты! Верочка, вы не напомните мне метраж по комнатам? Сколько вы сказали? Двадцать два, девятнадцать и шестнадцать? Спасибо большое, Верочка. Ты слышал, Алёша, какой простор?! Я думаю, мы сделаем так: мы с папой поселимся здесь, ты – здесь, а Витя, как младший член семьи – в шестнадцатиметровой… А вот это, кстати – второй туалет. Ты представляешь, Алёша, как удобно? И по утрам толкаться не надо, если кому вдруг приспичит… А какой вид из окон, Алёша! Какой вид! Ты погляди только: Кремль – как на ладони! Красная площадь, ГУМ, Мавзолей… А ты знаешь, как церковь называется? Вон та, внизу, самая ближняя? Нет? Церковь Троицы в Вешняках. Мы с папой туда вчера зашли и свечку благодарственную поставили от всей нашей дружной семьи… А какой там батюшка, Алёша! Внимательный, чуткий. Иконку мне подарил с Николаем Чудотворцем и сказал на прощанье, чтоб мы всегда друг дружку поддерживали, в любых пертурбациях…")
Крылов бродил за ней следом, заглядывая в окна и время от времени кивая головой: да-да, мам, разумеется. Холл – прекрасный, комнаты – большие, туалеты – удобные. Церковь внизу – чудесная, вид на Кремль – просто обалдеть… И к тому моменту, когда осмотр закончился и они вновь оказались на воздухе – мать сияла. Она на радостях даже сунула технику трёшку и попросила разузнать, не захотят ли дэзовские плотники слегка подхалтурить, а именно – оборудовать на лестничной клетке встроенный шкаф? Та ответила, что – обязательно разузнает.
Когда сели в машину, мать вытащила из сумки термос, полиэтиленовый пакет с бутербродами и сказала, что лёгкий перекус им сейчас совершенно не повредит. Поскольку ведь неизвестно, сколько ещё времени их продержат в исполкоме. Хорошо, если к обеду ордер выпишут, а если – нет? И что им тогда делать, интересно? Голодными ходить?…
Крылов послушно сжевал бутерброд, переложенный половинкой котлеты, запил его сладким чаем из термоса и, подождав чуть-чуть, выдохнул:
– Ты меня прости, мам, но я в этот дом не поеду. Я в Нагатино поеду.
И сразу же отвернулся к окну, чтоб не встречаться с ней взглядом. Но стёкла в салоне уже настолько запотели, что вместо ожидаемого двора с торчащими из-под снега качелями он вдруг увидел перед собой одну лишь сплошную матовую пелену. Лицо матери, ещё минуту назад пылавшее радостным воодушевлением, внезапно смеркло, а на лбу проступила изумлённая ижица. Она растерянно пошуршала фольгой от бутербродов, завинтила крышку на термосе.
– Паша, ты слышал? Ты слышал, что он сказал?!
Отчим кивнул:
– Так точно.
– Господи, Алёша! Ты хоть представляешь себе, КАКАЯ это квартира? Нет? А нам с папой Семёнова всё очень подробно объяснила… Ты помнишь тот шурум-бурум на улице Чехова, когда многодетные семьи квартиры позахватывали в новом правительственном доме? И как их потом милиция приехала выкидывать, а они программу "Взгляд" вызвали и прогремели на всю страну? А знаешь, чем дело кончилось? Тем, что им эти квартиры подарили, а Горбачёв, чтоб народ не дразнить, распорядился часть правительственного жилфонда передать исполкомам…
– Да я-то тут причём?!
– Ты дослушай, Алёша! Дослушай! Не перебивай маму! Вот этот дом…(Она перегнулась через спинку сиденья и перчаткой протёрла боковое окно рядом с Крыловым…) ещё недавно принадлежал МВД. Они его три года вылизывали, чтоб своих генералов заселить, заключённых сюда на работу возили. А теперь эти квартирки у них – фьюить! – и забрали, и обычным людям отдают. И нам Семёнова сегодня утром говорит: берите, товарищи! Хватайте и не раздумывайте даже! Потому что таких чудес в Москве больше не будет никогда, чтоб рядовым расселенцам генеральские квартирки на блюдечке преподносили. Потому что сегодня у Горбачёва одна придурь в голове, а завтра – уже какая-нибудь другая… А ведь так хочется пожить по-человечески, Алёша! В самом центре, с высокими потолками. Чтоб уж выйти на лоджию и вздохнуть полной грудью. И неужели мы с Пашей себе приличных условий проживания не заработали, а? На старости-то лет?
– А чем вам Кантемировка не угодила?
– Да что ж там хорошего, Алёша? Новостройка обычная. Потолки два семьдесят, балкончик с гулькин нос. Рядом с домом ещё три котлована роются. Везде заборы сплошные да грязюка непролазная, как в глухой деревне… Да бог с нами, Алёша! Речь-то даже не о нас! Мы-то с Пашей если ещё лет десять протянем – и ладно, и достаточно. Мы ведь сейчас за вас с Витькой бьёмся, за ваши интересы! Чтобы вы нас потом добрым словом помянули, когда у самих семьи появятся… Ты скажи, Алёша: разве тебе тут плохо будет? Разве плохо? В таких-то хоромах?! Когда своя комната изолированная и санузел под боком? Живи да радуйся, господи! Хочешь музыку послушать – пожалуйста, слушай. Хочешь друзей или девушку привести – пожалуйста, веди. Мы с папой препятствовать не станем. Наоборот: уйдём в свою комнату, дверь прикроем и будем телевизор смотреть… А в мае, Алёша – вообще раздолье! Сядем мы с Пашей на машину, прицеп прицепим – и до осени в деревню отчалим. Будем там для вас картошечку выращивать и варенье варить. А вы здесь с Виктором будете – полновластные хозяева…
Крылов вдруг представил себе – ярко, как в фотовспышке: длинный коридор, заставленный мешками с картошкой, а между ними – пробирающуюся Машку с кофейником в руке… Или ещё хлеще: комната, диван, а на диване, прямо под ним – голая Машка, привычно обхватившая его плечи ногами. И вот они движутся всё быстрее, с волны на волну, дружно и неутомимо, и машкины ноги взмывают и бьются у него за спиной, словно крылья. И в то самое мгновение, когда остаётся лишь – оттолкнуться и лететь, лететь, блаженно вслушиваясь в пронзительный машкин клёкот, он вдруг слышит: скучливый бубнёж телевизора, наползающий справа, и разухабистый братнин припев, доносящийся слева…