Страница 7 из 32
Машка примчалась через полчаса. Выскочила из такси и сразу расцеловала его в губы, одарив мимолётной кофейной сладостью. А затем, уже сидя в машине, попросила показать смотровой ордер – продолговатую бумажку с небрежно вписанным адресом, сильно смахивающую на обычную квитанцию из химчистки. Взяла, развернула бережно – и так и проехала с ним всю дорогу, сжимая в пальцах.
Дом, обозначенный в ордере, оказался крайним в череде бело-синих многоэтажек, уступами тянущихся вдоль левого берега Москвы-реки. В одном из строительных вагончиков, прилепившихся к подножию новенькой панельной башни, они отыскали прорабшу, в функцию которой как раз и входила демонстрация квартир будущим новосёлам. Прорабша оказалась женщиной на редкость добросердечной. Сходу назвала Крылова и Машку "деточками" ("…Сейчас, деточки, тётя Рая вам всё покажет и расскажет…") и, торжественно прозвенев перед ними внушительной связкой ключей, повела к ближайшему парадному. В парадном бригада маляров накатывала на стены последнюю краску – зеленовато-блёклую, цвета консервированного венгерского горошка. Прорабша спросила, на каких этажах они хотели бы выбрать квартиру. Машка ответила, что – не ниже третьего, разумеется, но и не выше седьмого. И чтобы окнами – обязательно на речку… Скажи, Алёшка? Мы ведь так хотим?…
Крылов с готовностью закивал: да-да, конечно. Именно так мы и хотим. Чтоб не ниже третьего, не выше седьмого и чтобы окнами – обязательно на речку.
И ещё минут сорок, пока Машка бойко расхаживала по этажам и обсуждала с прорабшей отделочные нюансы ("…А вон там плинтус отстал, видите? И батареи непрокрашены. А линолеум на кухне вообще сморщенный!…), он только и успевал, что кивал и поддакивал… Ну, а как же иначе-то, господи? Когда смотришь в её сторону – и сразу голова кружится, как у пьяного, и все мысли – только об одном. Чтобы эта милейшая тётя Рая поскорей свалила б куда-нибудь со своими разъясненьями и он смог бы, наконец, склониться к машкиному ушку – тонкому и прозрачному, как ракушка – и шепнуть в него, задыхаясь от нежности: "Это твоя комната, Шишкин, ты слышишь? Вся целиком, все восемнадцать и три десятых квадратных метра. Мы поставим сюда твой письменный стол с пишущей машинкой, твой шкаф с платьями, твоё зеркало и плюшевый диван. А я поселюсь на кухне, на раскладном кресле-кровати, и вечерами буду приходить к тебе в гости. И мы будем наслаждаться друг другом, больше ни от кого не прячась и ничего не страшась. А потом будем сидеть за столом, совершенно голые, и пить чай с ореховым тортом…"
Пока выбирали квартиру, небо над Москвой постепенно очистилось от утренней серости и в тот момент, когда они вышли на балкон седьмого этажа, вдруг вспыхнуло режущей глаз ослепительной синевой. Следом вспыхнули снег, река, набережная, оранжевый "Икарус", катящий по набережной, и поезд метро, бирюзовой змейкой переползающий мост.
Машка тогда обернулась к Крылову:
– Самая качественная квартирка, кстати. Из всех нижеперечисленных. Только смеситель в ванной поменять – и въезжай хоть завтра…
– Решено, Шишкин. Берём.
Прорабша вздохнула:
– Какие вы счастливые, деточки! Молодые – а уже квартира отдельная. А я вот с семьёй до сих пор в общежитии маюсь, на пятнадцати метрах…
И, словно уловив крыловские мысли, добавила:
– Вы здесь побудьте одни, если хотите. Оглядитесь, прикиньте, куда мебель ставить. А ключ мне потом в вагончик занесите, на обратном пути. Ладно, ребятки?
Вечером Крылов позвонил на Шаболовку. Трубку взяла мать и, едва расслышав его голос, вдруг затараторила возбуждённо:
– Ой, Алёша! Как же хорошо, что ты объявился! А то мы с Пашей уже к тебе ехать собирались…Ты представляешь, звонила инспектор из исполкома и сказала, что им из спецфонда какую-то исключительную квартиру выделили: сто метров общая, потолки три с половиной, два санузла, лоджия на обе комнаты…
– И что?
– И она хочет предложить её нам, нам! Представляешь?! И чтобы завтра уже всё оформить…
– Отлично. Рад за вас.
– Так нам её совместно предлагают, понимаешь? Сов-мест-но!
– Что значит – совместно?!
– Ну, так, чтобы вместо двух обычных квартир мы получили одну, но очень хорошую…
– А вы на Кантемировке были?
– Были.
– И чего?
В таксофонной трубке раздался характерный писк, предупреждающий, что разговор вот-вот прервётся.
– Мам, ты меня слышишь?
– Да-да, Алёша!
– У меня десять секунд всего. Ты передай, пожалуйста, инспектору, что я квартиру уже выбрал и ничего менять не…
– Ты должен завтра быть, слышишь?! Обязательно! Ты понял, Алёша? Завтра в девять, у Семёновой! И паспорт, паспорт не забудь!..
Вернувшись в Лодку, Крылов собрался было рассказать про странный разговор Машке, но, подумав, решил смолчать. Поскольку – да о чём рассказывать-то, ёлки? Ведь и так ясно, что – бред и чушь собачья, в которые вдаваться – смысла нет. И ещё решил, что в исполком он, конечно, завтра подъедет, но для того лишь, чтобы объяснить этой странной Семёновой А. Д., что в общую квартиру со своими близкими, пускай даже самую распрекрасную, он категорически не…
В исполком он явился ровно к девяти. Коридор перед инспекторским кабинетом оказался на удивление пуст и Крылов подумал было, что мать с отчимом застряли где-нибудь в пробке на Садовом. Но, войдя в кабинет, он вдруг увидел их обоих, что-то оживлённо обсуждающих с инспекторшей. Мать первой заметила Крылова и сразу устремилась ему навстречу. Обняла, расцеловала крепко и усадила рядом с собой.
Инспекторша улыбнулась и вынула из стопки коричневых папок, возвышающихся на столе, их квартирное дело.
– Приятно видеть, когда в семье царит такое единодушие! Когда родители заботятся о детях, а дети прислушиваются к мнению родителей. А то ведь смотришь иногда: вроде и семья приличная, и люди культурные, а прочувствовать друг друга – целая проблема… (Она раскрыла папку и, повернувшись к Крылову, нацелилась в него авторучкой). Так, Алексей Александрович. Вы в Нагатине были? С квартирой ознакомились? Отлично. И какой этаж предпочли? Седьмой? Замечательно. Но мне хотелось бы предложить вам ещё один вариант… (Она внезапно понизила голос, будто собираясь доверить ему какую-то очень важную и секретную информацию)… Который, с точки зрения ваших дальнейших жизненных перспектив…
Крылов прервал её на полуслове:
– Знаете, меня вполне устраивает Нагатино.
Инспекторша строго посмотрела на него поверх очков и щёлкнула авторучкой. Её взгляд, только что излучавший крайнюю степень доброжелательности, молниеносно отвердел.
– Так вот, Алексей Александрович.… (щёлк-щёлк…) Я вам настоятельно рекомендую не спешить. В конце концов, у нас ведь перестройка в стране, правда? Демократизация. Только и слышим на каждом шагу, что наша молодёжь должна иметь право выбора. Вот мы вам такое право и предоставляем. Хотим предложить вам ещё один вариант. Съездите, посмотрите, посоветуйтесь с близкими. Тем более, что вариант этот – практически рядом, на Новокузнецкой. И если через час вы вернётесь и скажете, что остались при своём прежнем мнении – я тут же оформлю вам ордер в Нагатино. Вы понимаете? Тут же! Хотя, конечно… (щёлк-щёлк…) не буду скрывать, что исполкому было бы интересней, если б вы согласились на Новокузнецкую. Поскольку тогда бы нам удалось дополнительно расселить ещё одну семью…
Фраза инспекторши про ордер, который может быть оформлен уже через час, Крылова воодушевила. Он оглянулся на мать и отчима, напряжённо примолкнувших в ожидании ответа, и подумал: а что, собственно, случится, если он прокатится до Новокузнецкой? Абсолютно ничего. Ведь он уже принял своё окончательное мужское решение и менять его не намерен. Зато потом, когда всё уляжется и утрамбуется, он сможет честно сказать себе, что проявил по отношению к близким максимум такта и понимания…