Особняк самоубийц

Но Барятьева как будто подменили, он даже не поинтересовался, как она устроилась, а в столовой прошел мимо, не заметив, и сел за стол с красавицей актрисой, восходящей звездой Евой Михайловской.

Наденька заняла место за соседним столом и с горечью украдкой наблюдала за парочкой. Глаза Барятьева горели восхищенным огнем, и он не сводил взгляда со своей коллеги. До Нади доносился счастливый, довольный смех Михайловской, любовное журчание Барятьева, и она сходила с ума от ревности.

Поковырявшись с безучастным видом в тарелке, Наденька отставила ее в сторону. Слушать любовное воркование стало не под силу, и, встав из-за стола, она словно пьяная, пошатываясь, направилась в свой номер.

Кинувшись на кровать, она дала волю слезам. Рыдая, Надя с отчаянием била кулачками по подушке и гневно шептала:

– Ненавижу! Мерзавец! Скотина!

Вволю наплакавшись, она, наконец, успокоилась и задремала, изредка всхлипывая.

За окнами окончательно стемнело. Поднялась пурга.

Несколько смельчаков, высунувших было нос на улицу, тут же со смехом вернулись назад. Среди них были и Барятьев с Михайловской.

– С ног сбивает, – воскликнул Альберт. – Вокруг ничего не видно.

– Жаль, погулять не удалось, – хохоча, подхватила Ева.

Приятель Альберта артист Юрий Егоров предложил:

– Может, в бильярд?

Покосившись на Михайловскую, Барятьев вздохнул.

– Можно, если барышни нас поддержат, – многозначительно подмигнул он Еве.

Михайловская радостно вспыхнула.

– Отличное предложение, я не против.

– Замечательно! – воскликнул Альберт и, подхватив свою даму под локоток, увлек ее в бильярдную.

В зале, набитом игроками, стоял гвалт, слышался стук бильярдных шаров и резало глаза от табачного дыма. Зоркая Ева мгновенно узрела свободный стол, и компания направилась к нему.

Игра началась. Ева выбрала себе кий, натерла его мелом, прицелилась и ударила по шару. Шар завертелся волчком и замер. Подруга Евы, смешливая Ася Даниленко, кинулась складывать шары в треугольник.

Сняв треугольник, Альберт взял кий и ловко, одним ударом отправил два шара в лузу. Ева возбужденно взвизгнула и восторженно захлопала в ладоши.

– Превосходно, Альберт! Вы – ас! У меня так никогда не получится.

– А я научу. – Он взял ее руку и положил на кий. – Вот так ставим пальчики, – ворковал он, обнимая девушку.

Кокетничая, Ева прижималась к нему, зазывно смеялась, красиво закидывала голову. У нее никак не получалось сделать точный удар, и Альберт с удовольствием продолжал процесс обучения.

– Нет, сегодня у меня точно не получится, – наконец сдалась Ева, утомленно отведя пышную гриву светлых волос, обнажив нежную, точеную шею.

С вожделением взглянув на девушку, Альберт жадно облизнул губы.

– Хорошо, может, тогда пойдем ко мне, выпьем кофе, – предложил он.

Но Ева отвела глаза и прощебетала:

– Уже поздно, я хочу спать.

Наденька проснулась от тихого, настойчивого стука в дверь. Спросонья она не поняла, где находится. Вскочила с кровати и в потемках на ощупь прошлепала босиком к двери.

– Кто там?

– Открой, это я, Альберт, – послышался приглушенный голос.

Не веря своему счастью, девушка решительно повернула ключ. Дверь открылась, и в комнату… нет, не вошел, а ворвался, словно вихрь, Барятьев.

Он подхватил Наденьку на руки, крепко обнял. Горячие влажные губы коснулись ее губ. У нее закружилась голова, девушка словно провалилась в какое-то другое, ранее незнакомое ей и оттого пугающее измерение. Происходящее казалось ей нереальным, странным, фантастическим сном.

Все произошло быстро и непонятно, и это оглушило Наденьку. Она с трудом сознавала, что происходит, с трудом понимала, о чем Альберт шепчет ей.

Единственное, что она запомнила и поняла, – это его удивление и умиление.

– Я у тебя первый? Ты чудо!

– Ты на мне женишься? – глупо улыбалась она в темноте.

– Конечно, – жарко шептал он. – Только нужно подождать.

Проснувшись утром, Наденька обнаружила, что Альберта рядом нет, и она даже обрадовалась, потому что после произошедшего между ними ночью чувствовала страшную неловкость.

Приняв душ и принарядившись, она уже справилась со своим смущением и, сияющая в предвкушении встречи с любимым, постучала в его дверь. Тишина за дверью красноречиво дала понять, что Альберта нет в номере, и Надя с полыхающими от тревожного волнения щеками кинулась в столовую.

Ее возлюбленный уже позавтракал, но сидел за столом рядом с Евой Михайловской. Альберт рассказывал ей очередной анекдот. Девушка заразительно смеялась, а Барятьев не сводил с нее влюбленного взгляда.

У Наденьки мгновенно потемнело в глазах от ревности и боли, весь мир и люди показались ничтожными и отвратительными. Боясь выдать свое состояние, она низко склонилась над тарелкой. Барятьев шестым чувством угадал ее присутствие и взглянул на нее.

Наденька пересела на свободное место к нему спиной. Похоже, его это задело, и он с досадой дернулся, но, поймав удивленный взор Евы, беспечно продолжил веселиться.

С трудом выпив стакан чая и почти не тронув завтрак, Надя стремглав выскочила из столовой. Ей хотелось побыть одной, чтобы дать волю слезам. А еще ей хотелось немедленно покинуть это место, уехать куда-нибудь далеко-далеко и навсегда. В памяти возник Дима Осташенко, запоздалое сожаление и раскаяние волной поднялось в ней и обожгло. В глазах предательски защипало, и она бросилась к лифту. До номера Надя добралась быстро, но никак не могла попасть ключом в скважину, мешали предательски нахлынувшие слезы.

Внезапно она почувствовала на своих плечах тяжесть чьих-то рук и резко обернулась.

– Что случилось? – услышала она веселый, насмешливый голос Альберта. – Ты даже со мной не поздоровалась.

– Ничего не случилось, – глухо буркнула Наденька, наконец открыв дверь.

Вслед за ней Альберт вошел в номер.

– Это что за слезы? – Он обнял девушку. – Ты что, меня к Михайловской приревновала?

– Нет, – пытаясь вырваться из его объятий, беспомощно пискнула Надя.

– Видел твое лицо, когда ты в столовую вошла, – усмехнулся Альберт.

– Лицо как лицо, – огрызнулась она, но вырываться перестала.

Альберт посадил ее к себе на колени, погладил по голове.

– Какой ты еще, в сущности, ребенок, – задумчиво произнес он. – Чистое дитя.

Глава 13. Разбитые в прах мечты

В Москву из Дома творчества возвращались в сильную пургу. Со скоростью черепахи автобус пробивался сквозь вьюгу по занесенной метелью трассе. Впереди сквозь плотную снежную пелену слышался надрывно кашляющий, непрерывный рокот трактора, расчищавшего дорогу, которую тут же заносило снегом.

Наденька сидела одна на заднем сиденье и с тоской смотрела в окно, покрытое толстым слоем узорного льда.

В ее фиалковых глазах замерла острая боль. Она старалась не смотреть на парочку, сидевшую впереди, но у нее это плохо получалось, и время от времени взгляд останавливался на Альберте с Евой. Они сидели обнявшись. Барятьев с нежностью смотрел на свою спутницу и что-то шептал ей на ухо.

У Наденьки от этого все холодело в груди. К тому же она на самом деле замерзла, и руки заледенели, пытаясь согреться, она отчаянно дышала на пальцы. Ни одна дорога не казалась Наде такой бесконечно долгой и мучительной, как эта. Ей казалось, что никогда в жизни она не была так несчастна, как сейчас. Лишь один раз Барятьев украдкой бросил на нее любопытный, испытующий взгляд и тут же отвернулся.

Наденька попросила водителя остановить автобус у первой станции метро и, проходя на ватных ногах мимо Барятьева, споткнулась о его сумку, стоявшую в проходе. Он насмешливо посмотрел на девушку, а Ева громко засмеялась. Альберту это не понравилось, и он слегка отстранился от нее. Ева почувствовала его недовольство и замолчала, проводив Наденьку враждебным, презрительным взглядом.

Горестно доковыляв до дома, Надя в очередной раз дала волю слезам. Наверное, она сама виновата в том, что Альберт увлекся красоткой Евой. Надя прекрасно понимала, что проигрывает во внешности Михайловской, но, как любая женщина, думала, что все равно она гораздо лучше соперницы, что душа у нее чище, она добрее и любит Альберта в тысячу раз больше, чем эта холодная змеючка Ева. Что в ней есть что-то такое чудесное, чего в другой женщине нет. И, как любая женщина, обвиняла в предательстве не мужчину, а соперницу. Она не хотела понимать, что подло с ней поступил Барятьев, а не Ева. Боль жгла нестерпимым огнем внутри, и слезы не приносили облегчения. Надя поклялась себе, что, несмотря ни на что, завоюет Альберта и покажет Еве, чего она стоит.