Ворон

- А кто это такой? – спросил Карл, любуясь девушкой в матроске.

- Мой гимназический приятель Варсофоний Кондратьев.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. В МЕРТВОМ ГОРОДЕ

Осень уверенной гостьей стучалась в закрытые двери городка. Одним взмахом своей волшебной кисти она окрасила нежным пурпуром листья, мазнула желтым по кустарнику, заставила заплакать оловянным мелким дождем небо.

В тот бушующий под ветром осенний вечер двое людей в темном прятались под высокими деревьями парка. Волны ветра покачивали бледный немощный фонарь.

Вскоре к Карлу и Ларисе присоединился сухощавый и стройный Варсофоний Кондратьев. Он шел, гулко стуча каблуками, из дальнего острого угла улицы, которая блестела металлом луж. Кондратьев, юноша с легким пушком над губами и на подбородке, был в гимназической куртке с блестящим рядом пуговиц, в фуражке с гербом и неуставным лакированным ремешком.

- Госпожа Лариса, рад приветствовать… Господин Одинцов, если не ошибаюсь, - слишком сухо и картинно сказал Кондратьев.

Карл пожал новому знакомому руку. Сам себе он вдруг показался длинным и нескладным, рядом с этим стройным юношей. Есть люди, которые заставляют нас чувствовать себя гадкими утятами.

Лариса с удовольствием встретила Варсофония. При его приближении она едва заметным жестом поправила рыжеватые волосы.

Они двигались быстрым шагом, сквозь ветреное небо, вместе с рваными рукавами облаков, опустившееся близко к земле. Лариса шла посредине, гордая, как бы охраняемая двумя рыцарями.

Дом Модеста Скорохода утопал в изобилии осенних цветов. Астры, золотарник, анемоны и фиалки светились даже во мраке вечера, подрагивая от прикосновений ветра. Запах цветов смешивался с едва уловимым пряным духом реки. Окна дома были пусты и темны, и у ожидавших появилось чувство потерянного вечера. Они стояли у ивы, и едва успели укрыться, когда скрипнула калитка.

Огонь фонаря замерцал во тьме и замер.

Модест Скороход стоял в темно-синем плаще с башлыком и смотрел на небо, выставив руку, то ли пробуя ветер, то ли ловя слезинку дождя.

Не заметив наблюдающих, он пошел вперед, и желтое пятно двинулось вместе с ним, колебля жидкую тьму.

- За мной, милый птенчик, - произнесла Лариса Карлу, но вместе с ними двинулся и Варсофоний.

Они заскользили во мраке.

Скороход, как бы оправдывая собственную фамилию, двигался действительно очень быстро, несмотря на свой горб и плохую дорогу.

Извилистая, словно змея, тоненькая и узкая улочка была переполнена острыми камнями и лужами, что побудило юношей поддерживать Ларису под руки.

Холодные заборы и спящие дома просыпались, взрываясь собачьим лаем и скрипом деревьев.

Желтый глаз фонаря впереди летел над землей, подобно крылатому дракону из китайской сказки.

И вот, наконец, заблестела смолой и серебристыми зигзагами река, тут же, благодаря Скороходу, породившая звяканье цепи.

Желтый фонарь поплыл над водой, отражаясь в ней, освещая мрачную фигуру в лодке.

- Бегом, к старому мостику, - воскликнул Варсофоний. – Моя лодка там!

Они бросились бежать что есть мочи, спотыкаясь, путаясь в высокой жухлой траве. Влетели в продолговатое тело лодки, и пока Варсофоний щелкал замком, Карл сел на весла, и встревожил гладкое зеркало реки.

Лодка пошла криво, а потом и вовсе завертелась на месте - у Карла не было опыта работы с веслами. Варсофоний вежливо попросил сесть на весла, и лодка пошла живее, весла задевали водное полотно почти неслышно, стряхивая мелкие капли.

Они неспешно догоняли плывущий по реке медовый огонь фонаря. Оценщик ломбарда не был таким ловким лодочником, как пешеходом, поэтому Варсофоний догнал его без труда и пошел медленнее, в пределах видимости.

Вскоре они попали в зону вихревого тумана, мягко томившегося над водою.

Не было видно ни одного берега, ни другого – только белесый дым и едва видимый фонарь впереди.

Казалось, исчезли и звезды, то и дело гирляндами мелькавшие в воде. Угольно-серая зыбкая темнота окружала лодку.

- И куда его несет? Уж не в затопленный ли город? – сказал Карл, вглядываясь во тьму, улавливая отдельные очертания.

- Мы миновали рукав реки, - сказал Варсофоний. – Значит, похоже, туда.

- Как страшно, - сложила руки на груди Лариса. – Я много слышала жуткого об этом городе…Говорят, что в лунные ночи мертвецы в нем выбираются на крыши стоящих в воде домов, и стонут, и этот стон - как вой далеких сирен…

- А в самих домах, как будто бы, до сих пор живут люди. Это оборванцы, бродяги, нищие - подхватил Карл. – Только с ними встретиться и поговорить нельзя. Ты останешься с ними в затопленном городе и никогда не вернешься к своим. Часто потом вылавливали из воды мертвым такого человека…

Варсофоний достал папироску и улыбнулся:

- Все это сказочки для маленьких детей.

Он чиркнул спичкой и на мгновение осветил свое лицо – уверенное, аккуратное, с реденькой бородкой. Вообще он сам был идеалом изящества – чистый, ловкий, не замочивший нигде брюк, не имевший, казалось, ни пылинки на своей куртке.

От реки тянуло прохладой.

Карл снял с себя пиджак, набросил его на плечи Ларисы, окутав ее сверху плащом. А потом и сам закутался в черный шелестящий брезентовый плащ…

Постепенно из нефритовой тьмы начали проступать какие-то серые глыбы. Туман стал реже, он заворачивался седыми струями, образовывал отдельные смутные островки. Отчетливо звучала музыка плещущейся воды.

Река струилась между скелетами стоявших деревьев, протянувших свои лапы к небу. Лодку несло на что-то темное, стоявшее впереди, и только находчивость Карла позволила им не натолкнуться на полузатонувшее судно.

Мертвый город нарастал постепенно, в музыке плеска и журчания воды, в бурлении струй, и тихом скрипе, как будто что-то поворачивалось в углистой тьме.

Фонарь впереди был ещё далеко, и они налегли на весла.

Широкая центральная дорога мертвого города была заполнена мелкими водоворотами. Разошедшиеся под воздействием ветра тучи выпустили на свободу звезды. И они осветили высокие, застывшие по сторонам неживые дома, с покатыми крышами и мелькающими кое-где огоньками.

Стояла торжественная тишина, казалось, сейчас грянет месса.

Они летели на что-то гигантское, зацепились бортом и остановились. То был памятник носатому, высокому человеку в треуголке, кафтане и ботфортах.

Лариса уцепилась за руку Карла, оглядывая страшное мертвое пространство. Ей почудилось, что человек сейчас сойдет с постамента, который омывала плещущая вода, и сделает им что-то ужасное…

В отдаленных окнах мелькали огни. Слышался какой-то то ли стон, то ли плач.

-Тсс, слушайте, -Лариса приложила палец ко рту. - Я же говорила!

- Да это вой ветра в пустых окнах, - сказал Варсофоний, осушив весла.

Карл молчал, вслушиваясь в темноту. В затопленном городе он был впервые. Местные жители не решались плавать сюда.

Между тем лодка Модеста Скорохода, темной фигурой стоявшего во мраке, стала поворачивать влево.

Они поспешили догнать его и зашли в узенькую улочку с черной водой, которая плескалась о поросшие зеленью склизкие стены. Желтый луч прихваченного ими фонаря осветил двери дома, внутри которого в воде плескались какие-то животные.

- Водяные крысы, - промолвил Карл.

Лариса молчала, пораженная увиденным зрелищем. Даже невозмутимый Варсофоний похоже волновался.

Фонарь в лодке оценщика скользнул вправо, и они выплыли на широкое пространство, где клубились остатки тумана.

Высокое здание в лунном свете казалось громадным великаном. Желтый глаз фонаря Скорохода, мигнув, застыл возле здания.

- Он остановился, - сказала Лариса.

- А что это? – удивленно спросил Варсофоний.

Карл подождав, осмотревшись, и ответил:

- Похоже на часовню. Во всяком случае, такой ее рисуют в книгах.

- Давайте поспешим, а то он уйдет, и мы ничего не узнаем.

Карл и Варсофоний взялись за весла. Несколько взмахов, и они достигли подножия высокого здания, причалив недалеко от того места, где покачивалась пустая лодка оценщика.