Страница 31 из 41
– Ух, сержант! Где вы достали такую серьгу? Просто здорово!
Он не стал смеяться надо мной, даже не улыбнулся.
– Что, нравится?
– Еще бы!
Обычное золото вместо с галунами и кантами формы смотрелось даже лучше всяких драгоценных камней. Я подумал, что лучше заказать пару с обычными скрещенными костями вместо этой нелепицы внизу.
– А в гарнизонную лавку их завозят?
– Нет, в здешней лавке их не продают. – Он добавил: – И во всяком случае, надеюсь, здесь ты этого не достанешь. Но я тебе вот что скажу – когда прибудем в такое место, где ты сможешь добыть их, я уж позабочусь, чтобы ты не прохлопал. Это я тебе обещаю.
– Ух, спасибо вам!
– Что ты, не стоит.
После я видел еще такие черепа – только костей в связках было у кого больше, у кого меньше. Я догадался, что это было украшение, разрешенное к ношению с формой, – по крайней мере в увольнении. А потом и мне представилась возможность «прикупить» себе такое – и очень скоро, – но я нашел, что цена этой простенькой безделушки слишком уж высока.
Это была операция «Багхауз», или Первая Битва на Клендату, как назвали ее потом историки, – сразу после того, как был сметен с лица земли Буэнос-Айрес. Вот тут только «суслики» заметили, что что-то происходит, ведь на самом деле те, кто никогда не бывал в пространстве, не верят в иные планеты, несмотря на всю астрономию, – по крайней мере в глубине души. Я и сам не верил, хотя космосом увлекался чуть не с пеленок.
Но случай с БА как следует встряхнул шпаков, начались истошные вопли, что все силы следут отозвать назад, окружить Землю буквально сплошняком и таким образом оградить ее от космических супостатов. Конечно, глупее ничего не придумаешь – войну можно выиграть только в атаке, но не в обороне – любой историк подтвердит, что отнюдь не министерства обороны побеждали в войнах. Но это была стандартная реакция штатских – принять оборонительную тактику, как только они заметили, что идет война. Теперь они захотели сами руководить войной – так пассажир в опасной ситуации пытается вырвать у водителя руль.
Как бы то ни было, моего мнения тогда не спрашивали, только приказы отдавали. Не говоря уж о перспективе отвести все наши войска к Земле и того, что было бы в этом случае с нашими колониями и союзниками, учитывая наши обязанности по договорам, мы были ужасно заняты другими вещами – мы вели войну с багами. Похоже, на меня разрушение Буэнос-Айреса повлияло куда меньше, чем на большинство гражданских. Тогда мы были в паре парсеков от дома, шли на «приводе Черенкова», и новости не могли достичь нас, пока мы его не выключили и не получили их с другого корабля.
Помнится, я подумал: «Ах, черт, плохо-то как!» и почувствовал жалость к единственному португальцу на корабле. Но БА не был моим домом, Земля осталась далеко позади, а я был очень занят, потому что вскоре должен был начаться штурм Клендату, и нам предстояло провести время в пути пристегнутыми к койкам, накачанными лекарствами и без сознания, поскольку гравитационное поле на «Вэлли Фордж» отключалось, чтобы сэкономить энергию и набрать скорость повыше.
Потеря БА круто переломила всю мою жизнь, но это я понял на много месяцев позже.
Когда пришло время броска на Клендату, я был придан в «помощники» рядовому первого класса Датчу Бамбургеру. Эту новость он встретил будто даже с удовольствием, но, как только сержант не мог услышать, сказал:
– Слушай, салажонок. Держись прямо за мной и не суйся под ноги. Если будешь тормозить нас обоих, отверну твою пустую башку.
Я только кивнул. Я начал понимать, что это не тренировочный бросок.
Потом меня начал бить колотун, а затем нас отстрелили…
Вообще-то операцию «Багхауз» лучше было бы назвать «Бедламхауз». Буквально все пошло не так. Задумано было с одного удара поставить врага на колени. Захватить столицу и ключевые точки его родной планеты – и конец войне. Вместо этого мы сами чуть не проиграли войну.
Я не критикую генерала Денниса. Не знаю, правда ли, что он требовал больше военной силы и больше огневого прикрытия и едва позволил Главнокомандующему ВС себя убедить. Это все – дело не мое. Я сомневаюсь, что даже те, кто задним умом крепок, знают, как все было на самом деле.
Зато знаю, что генерал сам пошел в бросок с нами и командовал на месте и, когда ситуация стала критической, лично возглавил отвлекающую атаку, позволившую некоторым из нас (и мне в том числе) отступить. В конце концов, он искупил все свои грехи. Его радиоактивные останки нынче на Клендату, и отдавать его под трибунал поздно, так что теперь об этом говорить?
Разве что один комментарий для кабинетных стратегов, никогда не ходивших в бросок. Да, я согласен, что планету багов можно было заваливать водородными бомбами, пока вся поверхность не превратится в гладкое радиоактивное стекло. Но было бы ли это победой? Баги ничуть не похожи на нас. Эти псевдоарахниды не похожи даже на наших пауков. Это членистоногие – огромные, как в кошмаре сумасшедшего, разумные пауки – но их строй, психологический и экономический, почти такой же, как у муравьев или термитов. Они – коллективные существа, интересы муравейника прежде всего. Выжигая поверхность планеты, можно перебить воинов и рабочих, но их ученых и королеву так и не достать. Я думаю, нельзя быть уверенным, что даже удар ядерными ракетами в нужном направлении способен повредить королеве – кто знает, как глубоко ее прячут. Не то чтобы я был сильно озабочен ее поисками – никто из ребят, спускавшихся в их норы, не выбрался назад.
Что с того, что мы превратим в пустыню поверхность Клендату? У них останутся звездолеты и колонии, так же, как у нас, и их штаб-квартира наверняка уцелеет – значит, пока они не капитулируют, войне конца не будет. У нас тогда еще не было Нова-бомб, чтобы расколоть планету пополам. Но если они не сдадутся, война будет продолжаться.
Если они вообще умееют сдаваться…
Их солдаты точно не умеют. Их рабочие не умеют драться (можно потратить уйму времени и боезапаса, расстреливая рабочих, которые даже и не пикнут при этом), а их солдаты не умеют сдаваться. Но вы не думайте, что баги – просто тупые насекомые, раз так выглядят и не знают, что такое сдача в плен. Их воины ловки, умелы и агрессивны. Баг может оказаться ловчее тебя по единственному общему критерию – то есть выстрелить первым. Можешь лишить его ноги, двух, трех – он еще будет идти. Отстрели все четыре ноги с одного бока – он упадет, но будет продолжать стрелять. Можешь попасть в его нервный узел – тогда он пробежит мимо, стреляя в никуда, пока не врежется в стену или во что-нибудь еще.
Наш десант провалился с самого начала. Всего кораблей на нашем участке было пятьдесят. Предполагалось, что они перейдут на атомную тягу так синхронно, что достигнут орбиты и сбросят нас в намеченные точки, даже не дав им времени занять оборону. Думаю, осуществить это нелегко. Черт побери, какое там «думаю» – знаю! И главное, когда такие дела срываются, отдуваться за всех приходится МП.
Нам еще повезло, ведь «Вэлли Фордж» и оставшиеся на нем флотские получили места в раю, не успели мы достичь поверхности. В этой тесноте кораблям следовало двигаться еще и быстро (4,7 мильсек орбитальной скорости – это вам не погулять выйти), так что «Вэлли Фордж» столкнулся с «Ипром», и оба корабля погибли. Счастье, что мы уже покинули его стволы, ведь он еще продолжал отстрел, когда в него попали. Но я в тот момент уже летел вниз в своей капсуле. Уверен, наш ротный знал, что корабль погиб и половина Котят вместе с ним, потому что он был отстрелен первым и не мог не заметить, что нет связи с капитаном.
Но теперь его уже никак не спросишь об этом, он не вернулся. А я тогда понимал только, что творится явно не то, что нужно.
Следующие восемнадцать часов были сплошным кошмаром. Я не могу рассказать об этом – я почти ничего не помню. Только какие-то отдельные ужасные сцены вроде стоп-кадров. Я терпеть не могу пауков – и ядовитых, и всяких других; от паучка, забравшегося в кровать, у меня кожа мурашками покрывалась. О тарантулах я даже думать не мог и не мог в рот взять лобстера, или краба, или еще что-нибудь в том же роде. А когда я в первый раз увидел бага, душа моя мигом оказалась в пятках и принялась жалобно скулить. Только через секунду я сообразил, что уже убил его и можно больше не стрелять. Это, похоже, был рабочий, не думаю, что я остался бы в живых, будь это воин.