Дива

Кем бы это старик ни был, пользу принёс не сказочную — взял да своего внука, что кучерил, в Пижменском Городке оставил. И с такими словами:

— Люди добрые здесь проживают. Сделай их счастливыми.

На другой же день колхозники собрались и выбрали его председателем, сроком на один год, но оказалось пожизненно, поскольку нечистая сила ему помогала скотину ростить, хлеба выращивать, молока надаивать. При Никите Драконе начали в пижменском краю лесовозные дороги строить, так председатель запретил тянуть прямые через пахотные земли, отвёл неудобья, увалы, болота. Все, кто ездил в этих краях, кляли и костерили председателя, наматывая лишние километры и совершая невообразимые круги. А народу тут раньше было много, и не только колхозного: две мелиоративные колонны работали, рейсовые автобусы ходили в райцентр, самолёты даже летали из Тотьмы в Красную Пижму, леспромхозный посёлок. Поэтому дороги всё время спрямляли, отчего и появилось много разбитых просёлков. На самом же деле у жителей было убеждение, будто Драконя-старший не о землях заботился и уж никак не о людях; для нечистой силы дороги прокладывал, поскольку она любит жить в чащобах, веретьях и болотах, а председатель с нею был всегда повязан. В народе молва ходила, будто он договорился с мелиораторами и тайно спустил Дорийское озеро, будто бы сапропель добывать и поля удобрять, но на самом деле, чтоб превратить водоём в непроходимое болото — всё для нечисти старался, чтоб ей спокойно жилось на моренных островах среди топей.

Но и кроме слухов многие сами наблюдали колдовство Дракони. Например, нигде грибов-ягод нет — а у него полно, или как сено косить-убирать: кругом дожди льют — у него солнышко, и даже росы не выпадают. Точно так же и хлеб жать, лён дёргать, озимые сеять. За счёт этого Драконя-младший стал потом дважды Героем Соцтруда и даже собственный бюст у него на родине ему поставили. Сна­чала в вологодском парке, для народа, как пример добро­совестного труда, а когда перестройка началась, перенес­ли и установили прямо напротив окон его собственного дома, чтоб сам на себя любовался и идеи социалистическо­го труда не рассеивал в капиталистическом производстве. Правда, цветы к памятнику по праздникам теперь кладут только дочери, зятья, губернатор с его пристебаями да не­чистая сила, но всё равно почёт. Журналист из Вологды Тоха Хохолов уже лет сорок про двух Драконей статьи пи­шет, по телевизору показывает, за что гонорары, премии получает все эти годы! А из международной организации «зелёных» ему такую отвалили, что машину себе купил — сам хвастался. Правда, на ней и в аварию попал, полгода на костылях шкандыбал потом.

А с женой, то бишь теперь со вдовой Алфея Никити­ча, тоже нечистая история была. Едет однажды Никита Драконя с полей вдоль этого самого Дорийского болота — а вечер был ясный, бабье лето в тот год аж на три неде­ли растянулось! Едет, радуется, глядь — полная корзина на обочине стоит, осокой повязана. Думал, грибники за­были, какая-нибудь слабосильная бабуля набрать-то на­брала, а донести не смогла. Развязывает корзину, а там ребёнок совершенно голенький, на моховой подстилке спит, да так сладко — не разбудить. Привёз домой, от­дал жене, а наутро собирает колхозное собрание и гово­рит: «Кто младенца у Дорийской мари оставил? Прошу сознаться и забрать, пока не поздно». Иначе, мол, док­тора привезу, и на поголовном обследовании тот сразу определит, кто родил. Тогда ещё молодёжи много было, одних незамужних доярок-свинарок человек пятнадцать. Даже замужние бабы сидят, глазами хлопают, перегля­дываются, одну повитуху послали, чтоб определила, чьих кровей будет новорождённая. Будто в первые дни жизни на лице ребёнка ещё заметен некий родовой знак, и кто умеет смотреть, тот его увидит. Повитуха глянула на мла­денца, пошушукалась со старухами и говорит:

— На наших мужиков дак ни на кого не похожа, — сама же председателю в глаза не глядит. — Должно, при­езжие бросили.

Дорог настроили, мост каждый год налаживали, так грибников-ягодников сотнями попёрло, могла какая-ни­будь девка родить в лесу и бросить.

Тогда Драконя спрашивает:

— Кто возьмёт подкидыша на воспитание? Поднять руку!

Колхоз-то тогда ещё был в самом соку, жизнь вольгот­ная, у всех ребятишек дополна, ростить, учить, одевать-обувать надо.

Никто руки не поднял, и тогда председатель говорит:

— Раз никто не хочет, я возьму девку.

И взял себе. А повитуха на собрании промолчала, но потом от неё слух пошёл, дескать, подкидыш-то выли­тый Драконя-старший, но кто мать, неизвестно. Скорее всего, лесная дива, почему ребёночек-то и лежал не в пе­лёнках — в корзине на моховой подстилке. А лешачи­хи-то заманивать мужиков умеют! Таких чар напустят — редко кто устоит. Обычно прикидываются немощными, болящими, дескать, идти не могу, возьми на руки, поне­си меня. Если же мужик взял на руки диву — тут и конец ему! Шею обовьёт, головку на грудь положит и в самое сердце дышит. Старики же раньше говорили, мол, если дива сблудит с мужиком, нагуляет пузо и родит, то мла­денца отцу отдаёт. Верно, и сблудила какая с председате­лем да и вручила новорождённую Драконе, а тот, чтоб перед женой оправдаться, колхозное собрание устроил.

По своему задорному характеру так запросто мог с ка­кой-нибудь дивой перекликнуться и склонить ко грехов­ному прелюбодеянию.

Тут уже попутчик не выдержал.

— А будто наши бабы с дивами не спали! — выругался он. — Будто в подоле не приносили? В лес по грибы они ходят! Да вас и склонять-то не надо лешему. Вам толь­ко поздоровей мужиков подавай — сами подвернёте! Ты меру-то знай! Сколь девок вокруг Деда Мороза хвостами вертели? Снегурочки, мать их!..

— Ну-ка приведи пример! — взъелась жена. — Кто от дива забрюхател?

— Сапронькина девка, Варвара. Всё в лес бегала...

— Она от геолога понесла! У них любовь была с этим, который скважины бурит.

— Вот он и пробурил Варваре скважину! Пацана мох­натого родила!

— Дак буровик этот армян был!..

Попутчик замахнулся, будто по заднице хотел шлёп­нуть супругу, но лишь махнул рукой, а та поняла и по­нравилась:

— В общем, вырастил найденную девку. И замуж за сына отдал, за Алфея. То есть наврали, что Никита Драконя с дивой сблудил. А то, что она нечистое отро­дье, так это известно. Ведьма, и имечко у неё подходя­щее — Дива! Старший Драконя так назвал, и прикле­илось. Трёх дочерей родила, но хоть бы, зараза, чуток постарела. Сам Алфей быстро износился от трудов, забо­лел да помер. А ей хоть бы что! Оно, конечно, всю жизнь за председателем жила...

— Ага, и ломила за троих! — встрял муж. — Своей скотины несколько голов держала. А ты одной коровён­ки не завела...

Тётка пропустила реплику мимо ушей, ибо выдала са­мое главное:

— Вдова и приманила губернатора! Напустила на него чары, присушила, вот он теперь и ездит.

— Сама подумай, — попытался урезонить супруг. — На что губернатору деревенская баба, когда городских кралей хватает? Даже столичные к нему ездят. Вон прин­цессу король везёт! Думаешь, зря? У меня подозрение, просватать хочет за нашего губера.

— Говорят, ведьма она, — заявила та. — Потому и в принцессах засиделась, не берёт никто.

— Да кто тебе сказал? Ей ведь не просто замуж вый­ти! Нужен принц соответствующий.

У тётки была своя логика.

— Губернатор мужчина свободный, вдобавок лысый, но не принц. Он же раньше секретарём райкома был в Череповце! Такой партийный был, верный ленинец!

— По должности он как князь нынче!

— Я не про положение, — философски рассудила по­путчица. — Про его убеждения. Идеология не позволит жениться на принцессе.

— Кто её нынче придерживается?

— Такого нелегко очаровать даже ведьме! Сдаётся, он тайный коммунист, то есть оборотень.

— У тебя все ведьмы. Когда губернатор глаз положил на Диву Никитичну, ты тоже говорила!

— И сейчас скажу: ведьма она! А губер — оборотень. И принцесса — оборотень. Приглядишься — на волчицу смахивает, рожица вытянутая.

— Где ты её видала?