Страница 7 из 14
Меня очень заинтересовало, а что думали, в то предвоенное время, реальные командиры и солдаты. И очень интересовал вопрос, а что мне скажет по этому поводу И. Зайченко и другие участники начала боевых действий. А они откровенно сказали то, что наша пропаганда даже никогда не упоминала, поскольку она крутилась в среде, так называемой, творческой интеллигенции и никогда не опускалась до рядовых участников войны. В крайнем случае, она, может быть, поинтересовалась мнением некоторых армейских руководителей высшего звена, которые, как оказалось, в начале войны, были далеки от реальной ситуации в войсках. И на которых, хотим мы того или не хотим, лежала часть вины за ту неразбериху которая творилась в войсках, в особенности на Западном фронте. Пусть даже эта неразбериха, в обеспечении войск, была наследием, в какой-то степени, так называемого плана поражения Тухачевского. Но у них было время исправить эти глубоко внедренные несоответствия, что они частично и смогли сделать, но довести дело до логического завершения полностью не смогли.
И они старались столкнуть эту вину, на кого угодно только не на себя. За что их неоднократно ругал И.В. Сталин, будучи секретарём ЦК и председателем Совета Народных Комиссаров. Но в этот период он ещё не принял должности и звания Верховного главнокомандующего. Здесь можно говорить и о пропагандистских причитаниях, и о якобы многомиллионных потерях Красной Армии в первые дни войны. И о том, что наши руководители действовали не умением, а числом, не беря на себя вину за многомиллионные потери. Но тут, следует обратиться к данным начальника Генерального штаба сухопутных сил Германии Ф. Гальдера, который докладывал Гитлеру о том, что Советское командование в первой полосе обороны имеет 50 -75 боеспособных дивизий. Такое же количество дивизий подтверждают и наши источники, что-то порядка 70 дивизий, в среднем не более 8-ми тысячного состава. А немцам, как говорил Ф. Гальдер, нужно для разгрома Советских войск сосредоточить 130 – 140 боеспособных, 15 тысячных дивизий, дабы обеспечить 2-3-х кратное преимущество в силах и средствах. И это подтверждают современные данные по расположению Советских войск перед началом военных действий: 43 % дивизий в первом эшелоне, 25% во втором эшелоне, 32 % резерв ставки Главного командования.
Так, что рассуждать о грамотном или безграмотном руководстве войсками, в первые дни боёв, на этом основании не приходится; потому, что никакого многократного преимущества войск Красной Армии просто не было. А эти авторы смотрят на постановочные пропагандистские картины пленных красноармейцев, демонстрируемых германским командованием. И говорят о многокилометровых колоннах военнопленных. Да если их построить в колонну по два или по три то и небольшое число пленных, из постановочных соображений, можно растянуть на большое расстояние. Им следует сравнить такие колонны с постановочной картиной марша немецких военнопленных по Москве в1944 году. И у них отпадёт всякая охота ссылаться на эти материалы, в сравнении потерь обеих сторон в виде пленных. А, тем более, ссылаться на такую причину, как заявление ТАСС и его роль в неправильном определении момента начала военных действий и состояния войск. Здесь, как я уже говорил, меня заинтересовало мнение непосредственного участника событий. И вот, что я услыхал:
– Прежде всего, армия жила не по публикациям в газетах, а по приказам армейского командования, дивизий, полков и дивизионов. А во вторых, мы в большей мере читали газету «Красная звезда» и об этой статье в «Правде» я, вообще, узнал после войны, – сказал Иван Иванович. Тогда, все эти политические и дипломатические интриги, мирового масштаба, нас низовых командиров и рядовых солдат просто не интересовали.
– Что касается приказов генерального штаба и наркома обороны, которые шли с 12 по 18 июня 1941 года, о рассредоточении армейских технических подразделений, перекраски, маскировки и укрытии военной техники, расширении взлётно-посадочных полос, то эти приказы до нас, конечно, доходили и мы их тут же выполняли. Перекрасили зенитные установки в зелёный цвет, укрыли их ветками деревьев и провели все доступные меры маскировки и укрытия техники. Все эти приказы, никакого благодушия или недисциплинированности у нас не вызывали. Тем более, до войск доводилась и директива политических органов страны, подписанная И.В. Сталиным, о возможности Германского нападения в течение ближайшего времени.
Это был, конечно, не приказ войскам, и не директива Генерального штаба, обязательные для выполнения. А скорее политическое предупреждение войскам о готовящемся нападении. И И.В. Сталин, к тому времени, был не верховным главнокомандующим. А с 6 мая 1941 года Он стал главой правительства. До этого Он был Генеральным секретарём ЦК ВКП (б) и его предостережения воспринимались войсками, как политическое руководство к действиям. Они использовались политическими армейскими органами для повышения боеготовности войск и для ведения политической работы в войсках. А уже 13 мая как председатель правительства он дал директиву войскам о выдвижении в приграничные округа 28 дивизий. И, недалёкому человеку было ясно, что если идут, один за другим, такие приказы то ожидаются крупные военные столкновения. Правда, приказ о расширении аэродромной сети, действовавший с 1939 года, ввиду её слабости, а зачастую и полного отсутствия; полученного в наследство от Польши в приграничной полосе, был выполнен не полностью. И в оставшиеся дни до начала боевых столкновений, как тогда трактовался вопрос, вообще выполнен быть не мог, невзирая на категорические напоминания, шедшие из центра с 12 по 18 июня. Однако наших солдат привлекали в помощь стройбатам, выполнявшим эту работу, для рассредоточения самолетов, их укрытия и создания каких-то минимальных взлетных условий, за счет расчистки прилегающей местности.
То, что командование округа не находилось в благодушии, навеянном какими-то указаниями, ни то Сталина И.В., ни то Тимошенко С.К. о том, что провокациям не поддаваться. А кто и когда вообще мог рекомендовать, что-то иное. Что есть в природе и обществе, а тем более в войсках, случаи, когда на провокации нужно поддаваться. И кто из здравомыслящих командиров не сможет отличить, где есть провокация со стороны противника, а где её нет. И тут следует вспомнить приказ нашего командования округом, который шел от самого командующего округом генерала Кирпоноса и в некоторой степени затрагивал нашу батарею. Этот приказ вышел ещё 26 апреля и гласил:
– В течение месяца, сформировать пять подвижных артиллеристских бригад для борьбы с крупными массами танков.
В начале, наше командование хотело привлечь к исполнению этого приказа и нашу батарею, но потом, всё-таки, начала преобладать точка зрения, что противовоздушную оборону ослаблять не следует, и эти действия шли уже исходя из концентрации сил и средств резерва командующего округом.
В начале мая мы получили оперативную директиву наркома обороны, которая определяла задачи войск округа в случае внезапного нападения гитлеровцев. Проходило обучение войск отражению танковых атак, где использовался метод пропускания танков через себя. Проводились занятия по доведению боевой готовности войск до 2-3-х часов. Дивизии понадобилось 1-2 дня, чтобы занять оборонительные позиции вдоль границы. Но командование требовало довести это время до нескольких часов и занятия упорно продолжались. Известно, что норма времени для мотомеханизированной дивизии составляла 3 часа 47 минут. С 15 июня начал выполняться приказ о выдвижении всех стрелковых корпусов, находящихся в резерве командования округом во втором эшелоне, к границе. Это были войска, которые находились в районе старой границы на расстоянии до 200-250 километров от новой границы. Заблаговременно в округе был основан полевой штаб командующего округом, и он был перенесён из Киева в Тернополь. Был дан приказ «КОВО-41», который определял все меры по превращению «Киевского Особого Военного округа» в «Юго-Западный фронт».