Волчье время

— Вы очень побледнели, — озабоченно сказала Галатея. — Может быть, вам лучше было бы вернуться в крепость? Мы можем продолжить нашу беседу там.

— Не стоит, — сказал Крикс, мысленно приказав себя забыть о словах Тайвасса и полностью сосредоточиться на настоящем. Тоже мне, трагедия — несчастная любовь… в конце концов, в мире есть вещи поважнее. — Со мной все в порядке. Пожалуйста, продолжайте, господа.

— Я говорил о том, что вы не прогадаете, если примете наше предложение, — сказал кинтаро Алантэн. — Сейчас вас называют принцем, но у вас нет ни земель, ни титула. Приняв нашу присягу, вы получите как первое, так и второе… Кроме всего прочего, город будет выплачивать денежное содержание и вам, и вашей свите. Вы сможете привезти с собой сто человек личной охраны, не считая слуг. Мы долго совещались и решили, что Дворец Правосудия прекрасно подойдет для резиденции наместника. Это огромный дом с окнами на канал. Вы сами убедитесь, что в архитектурном смысле он немногим уступает дому магнуса Бонаветури…

— Подождите, Алантэн, — остановил его дан-Энрикс, невесело улыбнувшись. — Окна на канал — это, конечно, очень соблазнительно, но я не могу воспользоваться вашей щедростью.

Лицо Алантэна вытянулось.

— Вы отказываетесь?..

— Нет, почему… если хотите, я приму вашу присягу — но только от имени Валларикса, как его родственник и полномочный представитель. Это даст мне право выступить против Бонаветури на завтрашних переговорах. Правда, окончательное решение вопроса о порядке управления Бейн-Ариллем останется на усмотрение Валларикса, но я, по крайней мере, прослежу за тем, чтобы долги Дарнторна отдавали те, кто оказывал ему наиболее серьезную поддержку. И еще — я обещаю вам, что любой представитель присягнувших императору Домов будет иметь, как минимум, такие же привилегии, как те, которые Бонаветури незаконно выторговал для себя и для своей семьи. Решайте сами, согласны ли вы на такие условия.

— Согласны, — кивнула Галатея Ресс. — Это не совсем то, о чем мы думали, но это лучшее, что мы сейчас способны предпринять.

— Осталось устранить последнее препятствие. Я не могу принять вашу присягу, не имея рыцарского звания. У нас это не принято.

Кинтаро Алантэн мгновенно помрачнел.

— Стоит вам обратиться к сэру Ирему или к кому-нибудь из ваших лордов с просьбой посвятить вас в рыцари, как правда тут же выплывет наружу. И кто знает, не захочет ли лорд Ирем вас остановить…

— Именно поэтому я и не стану обращаться к сэру Ирему, — пожал плечами Крикс. — Уверен, что мы обязательно найдем кого-то подходящего. Хотя бы вот его…

Меченый указал на выходившего с конюшни юношу в горчично-желтой котте, на которой была вышита красная бычья голова — знак сэра Родерика. И, хотя по виду этот юноша был едва ли не младше самого дан-Энрикса, одежда и висевший на поясе меч не оставляли никаких сомнений в том, что он имеет рыцарское звание. Меченый смутно вспомнил, что несколько раз видел его в свите Родерика из Лаэра, которому парень приходился то ли внуком, то ли племянником — во время своей службы в Серой сотне энониец не давал себе труда вникать в такие вещи.

Меченый направился прямо к нему.

— Если не ошибаюсь, мы с вами уже встречались… в лагере под Шельдой, помните? — спросил он юношу. — Простите, я запамятовал ваше имя…

— Бертан Столли, монсеньор, — с готовностью ответил тот.

— Рад нашему знакомству, мессер Столли. Мое имя — Крикс дан-Энрикс.

— Да, мой принц. Я знаю.

— Согласитесь ли вы оказать мне честь и посвятить меня в рыцари, мессер Столли?..

Глаза юноши заметно округлились.

— Вас?! Но… это невозможно, монсеньор!

— Почему же? — мягко спросил Крикс — Вы рыцарь — значит, вправе посвятить любого, кого пожелаете. Разумеется, если вы не считаете, что я не заслужил подобной чести.

— Что вы такое говорите, монсеньор, — пробормотал Столли. — Скорее, я не думаю, что кому-то вроде меня пристало посвящать вас в рыцари. Но если вы об этом просите — пусть будет так…

«А он не так уж плох» — подумал энониец одобрительно, когда посерьезневший Столли вытащил из ножен меч.

— Преклоните колена, принц, — достаточно уверенно распорядился он.

Крикс опустился на одно колено.

— Рыцарь клянется в храбрости. Он выбирает путь преодоления собственных слабостей и страхов, — медленно и торжественно начал Бертан Столли. Меченый закрыл глаза, мысленно повторяя за Бертаном слова древней клятвы — Рыцарь служит милосердию. Его душа открыта состраданию, для него нет чужих людей и чужих бед…

Знакомые слова накладывались на воспоминания о том, как Крикс десятки раз повторял эту клятву, вслух и про себя — на Братских скалах на восходе солнца и посреди заснеженного леса под Тронхеймом, над могилой Астера и перед памятником Энриксу из Леда на имперской площади.

«Рыцарь защищает беззащитных… его сила существует для того, чтобы оберегать чужую слабость. Рыцарь посвящен своему долгу… он не думает о выгоде и риске и слушает только голос своей совести…»

Давным-давно, когда «дан-Энрикс» рисовал в своем воображении день собственного Посвящения, он думал, что, когда это случится, он почувствует какую-то решающую перемену, разом совершившуюся в мире и в его душе. Но когда меч Столли опустился ему на плечо, и Крикс поднялся на ноги, он чувствовал себя так, как будто он был рыцарем все эти годы.

Таннер сидел, как на иголках. Обсуждение ущерба, который войска Сервелльда Дарнторна нанесли Лейверку, подошло к концу, и Таннер знал, что следующим будет он. Тайвасс готов был поклясться, что не волновался так даже перед решающим сражением с восками Рисвелла и Лэнгдема. Там его, конечно, могли покалечить или вообще убить, но он, по крайней мере, оставался частью своего отряда, и ответственность за исход схватки не зависела от него одного.

Сэр Ирем выжидающе посмотрел на Тайвасса, не понимая, почему тот медлит.

Тайвасс облизнул сухие губы и поднялся на ноги. Готовясь к своей речи, он раз десять прочитал инструкции Лейды Гефэйр и большую часть прочитанного помнил наизусть. Слушая его речь, имперцы одобрительно кивали головами. Первое озвученное Тайвассом требование — о компенсации за разоренные деревни в дельте Шельды — приняли без разговоров, кажется, даже не очень-то прислушиваясь к его доводам. Таннер, успевший настроиться на бурное сопротивление со стороны Бонаветури, несколько приободрился. Присмотревшись к Лорио чуть более внимательно, Таннер внезапно осознал, что магнусу сейчас не до него. Бонаветури так и не пришел в себя после того, как Меченый поднялся на ноги и объявил, что представители семи Домов принесли императору вассальную присягу, а он эту присягу принял. И теперь, на правах ближайшего родственника и наследника Валларикса, считает должным внести некоторые поправки в уже утвержденный мирный договор.

Судя по выражению лица, с которым Лорио Бонаветури до сих пор косился на дан-Энрикса, он с удовольствием бы придушил Меченого собственными руками. Неудивительно, что при таких условиях магнус никак не мог сосредоточиться на том, что говорил сэр Тайвасс. Так, по крайней мере, продолжалось до того момента, когда Таннер перешел к итоговому пункту из письма Лейды Гефэйр.

— Ну и последнее… Мы требуем от Бейн-Арилля возмещения ущерба, нанесенного Гверру магом, находившимся на службе Сервелльда Дарнторна. У нас есть основания считать, что вспышка «черной рвоты», случившаяся в прошлом году — его вина. Леди Гефэйр утверждает, что это было сделано, чтобы заставить гверрцев присоединиться к Бейн-Ариллю в войне против Легелиона.

Для Бонаветури, с трудом сдерживающего свою ярость весь последний час, слова Тайвасса явно стали последней каплей.

— Это неслыханно!.. — взорвался он. — Вы что, пытаетесь сказать, что мы должны нести ответственность за то, что в Гверре началась «черная рвота»?! Как можно о чем-либо договариваться с людьми, которые способны выдвигать подобные ни с чем не сообразные претензии?..