Страница 114 из 214
Сенешаль, все это время напряженно наблюдавший за каждым движением «дан-Энрикса», не выдержал.
— Ты знаешь, что это за болезнь?
— Как ни странно, да, — устало сказал Крикс. По мере того, как укреплялась его первая догадка, Меченый все больше сожалел о том, что вообще отправился в этот треклятый Эсселвиль. От решающей схватки с Олваргом он сейчас бы так же далек, как и в Бейн-Арилле, зато на него свалилась непосильная ответственность за жизнь этого парня. Будь «наследник» Тэрина хоть двадцать раз лжецом и самозванцем, в настоящую минуту он был прежде всего человеком, истерзанным многочасовой болью. И думать о нем, как о враге, у Крикса, хоть убей, не получалось.
— Король поправится? — спросил Атрейн, явно обеспокоенный странными интонациями Крикса. Меченый не сразу осознал, что сенешаль задал этот вопрос на аэлинге, действуя, по сути, точно так же, как и Рам Ашад — а значит, уже признавая то, что положение достаточно серьезное.
— Если ему помочь — скорее всего, да, — ответил Крикс. — Но сперва мне необходимо побеседовать с мэтром Алинардом. И лучше всего — наедине.
— Я подожду снаружи, — кивнул сенешаль.
Лицо Алинарда при этих словах заметно вытянулось. Уже не заботясь о том, что Меченый может услышать их разговор, он обратился напрямик к Атрейну.
— Монсеньор, вы совершаете ошибку, — сказал он. — Этот человек — не тот, за кого себя выдает. Хоть он и умудрился где-то подсмотреть несколько лекарских приемов, он, вне всякого сомнения, не лекарь. Следовательно, все его обещания вылечить короля — пустое шарлатанство. Я уже не говорю о его каторжном клейме… Не знаю, что он вам наговорил, но в Легелионе он служил оруженосцем одного знатного рыцаря, а потом дезертировал из войска, чтобы присоединиться к мародерам… его люди грабили антарские деревни и даже имперские обозы… потом, правда, им позволили присоединиться к армии, но только потому, что командир имперских войск благоволил ему и готов был смотреть сквозь пальцы на его «художества». — Алинард обвиняющее кивнул на Крикса, словно у кого-то в этой комнате могло возникнуть сомнение в том, что речь шла именно о нем. — Альды свидетели, я всегда знал, что этот парень рано или поздно угодит на каторгу. И, судя по всему, был совершенно прав!
Атрейн перевел взгляд с лекаря на «дан-Энрикса» и вопросительно приподнял бровь. Меченый уже далеко не в первый раз порадовался, что еще во время путешествия к Арденнскому утесу рассказал Атрейну всю историю Лесного братства, а заодно — и некоторые подробности про плен в Кир-Роване.
— Занятно, — хмыкнул сенешаль. — Рельни считал тебя героем, а выходит, ты гораздо более разносторонний человек… Ну ладно, разбирайтесь с вашими имперскими делами сами. Только не забудьте, что самое главное сейчас — здоровье короля.
— Вне всякого сомнения, — подтвердил Меченый. Во взгляде Алинарда, увидевшего, что сенешаль, как ни в чем ни бывало, направляется к двери, промелькнул настоящий ужас. Но, по счастью, лекарь оказался достаточно гордым человеком, чтобы не пытаться выскользнуть из комнаты вслед за Атрейном. Вместо этого он обернулся к собеседнику и непреклонно скрестил руки на груди, как будто говоря, что не изменит свое мнение о Меченом, что бы тот ни сказал или не сделал.
«А вот это это мы сейчас посмотрим» — мысленно пообещал ему «дан-Энрикс». И почтительно спросил:
— Скажите, мэтр — вам знакомо имя Рам Ашада?..
На лице Алинарда отражалось колебание.
— Может быть, нам все-таки стоит подождать? Если к утру Его величеству не станет лучше…
— Мэтр, у нас очень мало времени, — в десятый, или, может, уже в сотый раз повторил Меченый, чувствуя нараставшее отчаяние. Хуже всего было то, что их беседа проходила прямо у постели короля, и Крикс не мог даже повысить голос — следовало сохранять спокойствие, чтобы не напугать больного. — Если верить Рам Ашаду — а я ему верю — ждать нельзя. Если ничего не сделать, то король умрет. Вы говорили, что у вас есть инструменты?..
— Все, что полагается военному врачу. Во время шторма часть моих вещей смыло за борт, но сумка с хирургическими инструментами, по счастью, уцелела.
— А люцер? — внезапно спохватился Меченый. — Люцер у вас, надеюсь, тоже есть?..
Лекарь покачал головой.
— Когда мы оказались здесь, у меня был с собой мешочек зерен — но они давно закончились. У айзелвитов есть кое-какие болеутоляющие, но толку от них мало. Когда нужно кого-то оперировать, то его чаще всего просто поят вином, пока он не потеряет сознание. Но в данном случае об этом способе не может быть и речи… — Алинард потер ладонью подбородок, задумчиво глядя на лежавшего в постели короля. Меченый прекрасно знал, о чем он думает. Если во время операции что-то пойдет не так, то их обоих обвинят в убийстве — и почти наверняка казнят.
— Значит, ты уверен в том, что другого выхода нет?
— Нет, — подтвердил «дан-Энрикс».
— Нет, — отчетливо произнес Меченый. Открыв глаза, «дан-Энрикс» понял, что во сне он продолжал беседу с Алинардом.
Меченый с ожесточением потер ладонями лицо. Последние два или три часа он спал урывками, всего по несколько минут, и оттого ему казалось, что ночь длится бесконечно долго. Крикс устроился на жестком табурете у постели короля, и теперь у него страшно болела шея и спина. Но куда хуже было то, что, хотя глаза у Меченого закрывались сами собой, сознание все равно продолжало бодрствовать.
Большую часть времени «дан-Энриксу» казалось, что они никак не могут приступить к лечению короля. Странное дело — наяву убедить Алинарда оказалось не так сложно, но во сне эта беседа превратилась в подлинный кошмар. И, как это всегда бывает в таких снах, в видениях «дан-Энрикса» присутствовали темные, переплетавшиеся коридоры, из которых не существовало выхода, идущие по кругу разговоры и томительное ощущение, что, хотя времени осталось совсем мало, эти самые последние минуты растянулись на часы и никогда не кончатся.
Южанин просыпался, порываясь что-то делать, куда-то идти, кого-то убеждать… потом смотрел на лицо спящего короля, которое даже при желтом свете догоравшей на столе свечи казалось бледным и измученным — и с облегчением осознавал, что все уже закончилось.
Только под утро Криксу, наконец, все-таки удалось заснуть по-настоящему, и в этот раз ему — довольно предсказуемо — приснился дом на улице Менял. Подробностей южанин не запомнил, но сон был настолько ярким, что, проснувшись, Меченый не сразу смог понять, где он сейчас находится. Он готов был поклясться в том, что они только что закончили возиться с пекарем, пришедшим к Рам Ашаду с жалобой на боли в животе.
Меченый вспомнил, что в тот раз, когда все кончилось, усталый и как будто даже похудевший Рам Ашад искоса посмотрел на своего помощника, мывшего руки над стоявшим в углу умывальником, и неожиданно спросил:
— Ты как?..
— Нормально, — отозвался Крикс.
— Н-да… вижу, — задумчиво сказал лекарь. И, забрав у Рикса полотенце, властно взял юношу за плечо. — Ну-ка пошли.
Ашад отвел «дан-Энрикса» наверх, в светлую угловую комнату с окнами на площадь Трех колонн, которая нисколько не напоминала остальные комнаты больницы, но при этом показалась Криксу удивительно знакомой. Несколько секунд спустя южанин даже понял, почему — именно здесь он лежал много лет назад, когда попал в дом Рам Ашада после беспорядков в Нижнем городе.
— Садись, — распорядился лекарь, указав на стул, стоявший у стола. А сам достал откуда-то пузатую бутылку и два небольших стаканчика, которые такиец почти до краев наполнил маслянистой темной жидкостью. — Пей, — велел он, поставив один из стаканчиков перед «дан-Энриксом». Южанин сделал большой глоток — и едва не закашлялся. Дыхание перехватило, а по пищеводу словно прокатилась волна жидкого огня — но охватившее его внизу оцепенение прошло. «Дан-Энрикс» вскинул взгляд на Рам Ашада.
— Мэтр… это, разумеется, не мое дело, но… вы не боитесь, что, когда этот помощник пекаря придет в себя, он не поймет, что у вас не было другого выхода, и пойдет жаловаться в магистрат?