Волчье время

— «Так далее» — это, насколько я понимаю, промывание желудка? — бесстрастно уточнил Меченый, игнорируя смущение своего собеседника. — Понятно. Что было потом?..

— Алинард дал мне выпить обезболивающий отвар, и я проспал пару часов, но когда проснулся, болеть начало еще сильнее, как будто всю боль стянуло в одну точку.

Крикс прикоснулся ко лбу короля. Если у короля и был небольшой жар, установить это не представлялось никакой возможности — в спальне было слишком сильно натоплено. Должно быть, Алинард относился к числу тех лекарей, которые считают, что больной всегда должен лежать в тепле.

Меченый на мгновение прикрыл глаза, вспомнив про совсем другой день.

Это был жаркий день в самом конце июля или, может быть, начале августа — словом, в то время, когда вся Адель как будто засыпает, и людей на улицах непостижимым образом становится чуть ли не вдвое меньше, чем обычно. Помощник Рам Ашада, Лич, принимал роды в Нижнем городе. В больнице на улице Менял остались только сам Ашад и Крикс, которого тогда еще не называли Меченым. Мессеру Ирему Крикс сообщил, что он поедет с побратимами в Эрхейм, друзьям сказал, что он не может уехать из Адели из-за кучи поручений в Ордене, и, таким образом, получил редкую возможность неотлучно находиться в госпитале, о чем теперь втихомолку сожалел. Надежды на то, что Рам Ашад откроет ему удивительные тайны лекарского дела, не сбылись — по большей части, он занимался той же грязной, утомительной работой, связанной с уборкой и уходом за больными, что и во время испытательного срока. Редкие моменты, когда Рам Ашад все-таки уделял «ученику» внимание и объяснял ему что-нибудь новое, казались Риксу слишком жалкой компенсацией за многочасовой однообразный труд.

Когда внизу зазвонил колокольчик, означавший, что пришел какой-то посетитель, Крикс бросился открывать дверь так быстро, что едва не опрокинул столик, на котором смешивал лекарства. Появление больного означало осмотр, а осмотры Крикс любил — именно в это время Рам Ашад обычно обращал внимание на своего ученика и снисходил до объяснений — или, если случай был достаточно типичным, проверял, помнит ли энониец его предыдущие уроки.

Вошедший оказался подсобным рабочим из пекарни на соседней улице. Парень стоял, странно искособочившись, и зажимал ладонью правый бок. Жалобы были исключительно простые — заболел живот, первые несколько часов он пытался не обращать на боль внимания и продолжать работать, но потом не выдержал и все-таки пришел сюда. Все знают, что господин доктор может сделать такой порошок, что любую боль как рукой снимет. Нельзя ли ему что-нибудь в этом роде?..

— Можно, — кивнул Рам Ашад. — Но перед этим я должен вас осмотреть.

Во взгляде пекаря мелькнуло изумление. Он искренне не понимал, что тут осматривать. Живот — это ведь не порез и синяк, снаружи все равно не видно, что болит. Хотя, конечно, если мэтр Рам Ашад считает нужным…

— Еще как считает, — твердо сказал Рам Ашад, за локоть подводя посетителя к стоявшей у стены скамье и заставляя его лечь. При этом он жестом велел Криксу подойти поближе. С такими простыми вещами, как боль в животе, к Ашаду обычно не обращались, и «дан-Энрикс» был уверен в том, что Рам Ашад намерен осмотреть больного просто для очистки совести. Но вместо этого осмотр растянулся чуть ли не на полчаса. Длинные, тонкие пальцы такийца с коротко обрезанными ногтями осторожно ощупывали правый бок больного, и при этом Рам Ашад едва заметно хмурил брови, хотя никаких причин для такой озабоченности Крикс не находил. А Рам Ашад тем временем расспрашивал недоумевающего пекаря о том, как давно он впервые почувствовал боль, заставлял его переворачиваться с боку на бок и допытывался — «Не болит? Не тянет? А теперь?..»

Закончив с этим, Рам Ашад взял смоченную в уксусе салфетку и тщательно вытер руки.

— Приготовь люцер и хирургические инструменты, — приказал он Риксу по-такийски. Крикс уже привык к тому, что Рам Ашад частенько обращается к нему на этом языке, если считает, что его слова могут встревожить или шокировать больного.

— Инструменты?.. — повторил «дан-Энрикс», чтобы убедиться в том, что не ослышался.

Такиец наконец-то удостоил его взглядом.

— Да, — серьезно сказал он. — Нам очень повезло, что этот человек решил прийти сюда, а не пытался подождать, пока все не пройдет само. Видишь ли, от его болезни умирают.

Вероятно, вид у Крикса был достаточно ошалевшим, потому что Рам Ашад все-таки снизошел до объяснений.

— Помнишь, как ты научился вскрывать гнойные нарывы?

Крикс кивнул. Такое не забудешь даже при желании… этот полезный навык он освоил в первую неделю «ученичества», а потом два дня не мог нормально есть.

— Тогда скажи — зачем мы это делаем? — продолжил Рам Ашад. — Почему бы не дождаться, пока нарыв лопнет сам?

— Может начаться заражение, — бодро ответил Крикс.

— Вот именно. Но там опасность не особо велика — нарыв все-таки прорывается наружу. А у этого молодчика такой нарыв в кишках. Ты заметил, как тщательно я его осматривал?.. Боль в животе в принципе может означать все что угодно. Отравление, несварение желудка, колики — да мало ли! Но есть приемы, позволяющие отличить одни болезни от других, так что сейчас я совершенно уверен в том, что говорю. В правой подвздошной ямке есть такой отросток, и сейчас он воспалился — оттого-то и возникла эта боль. Если ничего не сделать, то отросток нагноится, потом лопнет, и больной умрет. К несчастью, наши врачи стали бы лечить его совсем другими методами — промывание желудка, рвотное, кровопускание… считается, что хирургия существует только для открытых ран. Именно из-за этого… впрочем, это сейчас неважно.

— Так вы дадите мне лекарство, мэтр?.. — встрял в беседу парень, утомившись слушать, как целитель и его помощник разговаривают на каком-то незнакомом языке. — Меня в пекарне ждут. Панфаль мне разрешил уйти только на полчаса. Мне, говорит, тошно смотреть, как ты одной рукой катаешь тесто, а другой хватаешься за свое брюхо, так что ступай к мэтру Ашаду, да спроси у него какой-нибудь порошок. А потом сразу же назад. А если, говорит, решишь меня надуть и завернуть в какой-нибудь трактир — останешься без жалованья. Ослиная задница…

— Кто задница, Панфаль?.. — задумчиво переспросил Ашад. — Впрочем, неважно. Лекарство я вам сейчас дам. Выпьете порошок, подышите немного паром над жаровней — и все как рукой снимет. — Он обернулся к «дан-Энриксу» и негромко сказал — Толченую белобородку, люцер и жаровню. Живо!

Крикс выскользнул из комнаты в подсобку, не зная, то ли восхищаться неожиданно открывшейся решительной стороной своего наставника, то ли считать его помешанным. Было совершенно очевидно, что после белобородки и люцера пекарь заснет мертвым сном, и Рам Ашад сумеет провести задуманную операцию, в чем бы она ни состояла. Но что скажет этот парень, когда, наконец, придет в себя?..

Впрочем, если бы Рам Ашад рискнул и попытался объяснить больному, что он собирается с ним делать, пекарь бы наверняка сбежал — только бы его и видели. А этого такиец допустить не мог. В ушах «дан-Энрикса» по-прежнему звучало — «Видишь ли, от его болезни умирают». Он задумался, что имел в виду Рам Ашад, когда сказал «именно из-за этого…», но в следующую секунду его будто бы толкнуло изнутри — о чем он только думает! Ведь Лич по-прежнему у роженицы, а значит, помогать Ашаду в операции придется ему самому.

До сих пор Крикс только делал перевязки тем, кого Ашад прооперировал несколько дней назад — и всякий раз жалел, что лекарь игнорирует его намеки и по-прежнему не доверяет ему ничего серьезнее заноз и промывания порезов. Но сейчас мысль о том, что ему предстояло сделать, вовсе не казалась энонийцу соблазнительной — скорее, она вызывала ужас и сжимающее горло чувство тошноты. Вот только отступать, похоже, было уже некуда.

Крикс вынырнул из своих воспоминаний и открыл глаза.

— Благодарю вас, государь… можете пока опустить рубашку, — сказал он и удивился, до чего спокойно звучит его голос. Хотя именно сейчас, пожалуй, был самый подходящий момент, чтобы впасть в панику. Смешно сказать, но тогда, пару лет назад, он в самом деле донельзя гордился тем, что помогал такийцу в этой операции, хотя вся его помощь заключалась только в точном исполнении несложных поручений Рам Ашада, а вся проявленная им отвага ограничивалась тем, что его не стошнило прямо на пол. Интересно, что бы он сказал, если бы кто-нибудь предупредил его, что однажды ему придется сделать то же самое без Рам Ашада?!