Страница 5 из 10
- Были, да. - сказал Гоша и хмуро посмотрел на бутылку водки. - Ты был еще в Васю влюблен! - подхватила Эля.
Она оценила забытого: светлый как рассвет во сне чуб, прохудившееся лицо, кaк при больной печени, темная улыбка. Одет он был в грязную одежду, а по шее струились ручейки стеснительного пота.
- Смотри, глазами бегает, - задразнилась Вася. Гоше было душно. Он расстегнулся и поспешил себе налить.
- Сразу видно, помотало его по жизни. Много плакал. Сколько их было, а? - продолжала Вася.
- Было и было, - отрешился Гоша. Он подумал намекнуть, что пришел сюда не разговорами, но сдался. - Как ты, Эля? Все еще поклоняешься мертвецам с их стишками?
- Все еше.
- Пора уже и честь знать. Самой что-нибудь писать, например.
- Нет, - ответила Эля. - Поэзия - наука мертвых. А я жива.
- Как же, по-твоему, мертвые пишут? - не унимался Гоша.
- Не знаю. Во всяком случае, умрем и увидим.
Гоша нашел в себе недоумение, но пить не переставал. - Лучше попробовать так, в живую.
- Ты советы пришел раздавать, Георгий? - очнулась Вася. Она часто зевала, но с усталостью бороться не переставала.
- Я вас так давно не видел!
- Знаете, - выдавила Эля. - Пойду танцевать.
- А вот это правильно! - подхватил Гоша, но остался на месте. Эля пропала в гуще тел. Вася вдруг захотела присоединиться, размять сутулость, но Гоша ее остановил. - Ты сегодня такая красивая, - сказал он.
- Спасибо.
- Шесть лет не виделись. Вот это да.
- Да. Ты то как?
- Так же.
- Серьезно? Не могу поверить, что не пытался измениться.
- Нет. Я себе установку выбрал. Только вот следовать ей не получается. Отошел от тебя, влюбился в Женю. Страдал. Потом - в Аню. Страдал! В Сашу, страдал. В Настю даже!
- Мне имена ничего не говорят, Гоша. Но вот в Настю точно не стоило.
- Еще бы. Все нервы вымотала.
- Так уж все?
- Смотри.
Тут Гоша обнажил челку и презентовал страшный шрам на лбу. Вася аж вскрикнула. А Гоша вздохнул.
- Последние два месяца жил у Лизы на кухне, - сказал он. Представляешь, она за это время фатально изменилась! В общении стала взрослее, взглядом - свежее. Осанка улетела к Сатурну. Помимо прочего, я подозреваю, что она похудела килограмма на три. Не знаю, конечно, но ощущения такие, что дело все-таки было во мне. Смысле, всецело. Будто я убивал ее, а теперь она расцвела. Теперь ей все равно, живой я или нет.
- Я тебе это еще тогда говорила. Занятие тебе надо найти, заработок, в конце концов. Ты, верно, на шее сидел у всех... (Вася пересчитала)... пятерых и лопал, свесив лапти, клубничное мороженое. А с мороженого на их прекрасные шеи падали липкие капли. Мало приятного, скажу. Тем более, есть люди, которым суждено быть одинокими. И в этом нет ничего страшного. Ведь, как ты знаешь, рождаемся и умираем в одиночестве.
- A я не понимаю. Да, рождаемся. Да, умираем в одиночестве. Но тогда зачем жить в одиночестве? Зачем? Если есть возможность делать что-то совместное.
- Что, например? Лежать на диване совместно? Меня устраивает быть одной. Сама с собой делю интересы, работы. И не хочу никого ублажать, ради, так называемого, призрачного сходства.
- Да ну тебя, - обиделся Гоша.
Они замолчали. Вася вновь стала зевать, а Гоша вздыхать. Затем он положил голову ей на плечо и закимарил. Она отсутствующей мыслью распотрошила его волосы рукой и стала гладить, а когда встретилась пальцами с желтоватой саранчой, вздрогнула и отстранилась. Та, кстати, и доброго вечера не успела пожелать, как была раздавлена вспять.
Уши Эли жгли во блажь. Она брала на себя музыку зала и слипшиеся движения тел и умилялась душой под действием карнавала. Редкие дилетанты касались частей ее тела, волос, но Эле было все равно. Она находилась где-то далеко в глубине и воображала себя голой принцессой побережья моря из топленого молока. Вмиг она ощутила сладковатый жирный воздух и запах похерившихся коров. Из-под ног вырывались длинные строчки слов. Густыми черными полосками они обволакивали Элю и стряпали для нее одежду. Верные слуги. Покрывшись глаголом, она продолжала смотреть на пузырчатые крохотные волны и висящие на горизонте морковные гробы. На потолке зала организовались десятки тонких трубочек. Музыка отсчитала до тысячи одним мгновением, и из трубочек полилась теплая липкая жидкость со вкусом этила. Эля проснулась и раскрыла рот навстречу каплям, подражая десяткам рядомстоящих зевак. Она чувствовала родство с промокающими и опьяненными. Ей захотелось собраться с ними в один большой ком и укатить в дорогу из двух или трех вечностей, но мысль о том, что они могут являться противниками поэзии, забрала все лаконичное желание. Она вернулась к ребятам.
- Должно же быть продолжение, - послышалось из Гоши. - Ты говоришь, что доход маленький, так переведись, не знаю, в более элитную кофейню. Зачем оставаться в скромной?
- Мне в ней нравится. Атмосферой такой... хорошей, людьми такими... хорошими, - зевала Вася. - Да, не отрицаю, мне хочется ездить на курорты, посещать больше театров, но быть преданной своему теплому месту и мурлыкающей кофемашине мне важнее.
- Похожи мы с тобой, Вася, - сказал Гоша. - Мне в жизни нужна всего-то одна женщина. Тебе - всего-то одна кофейня. Однако, в отличие от тебя, я этой одной не нужен. А это другой вопрос.
Гоша заплакал и стал бить по столу пьяным кулаком. Вася решила сменить тему и, переглянувшись, с напряженной разговором Элей, посмотрела на свои часы. Стрелки спешили перевалить за полночь, но не успевали. Вася подтянулась к ним и провела серьезный разговор, пообещав кучи сладостей за зря. Вытянувшись, она начала притворяться. - Мне рано вставать на смену, - сказала она.
- Нет, - прошептала Эля. - Останься. Пойдем, погуляем, - она показала на скрывшегося в куртке Гошу и скорчила неодобрительную гримасу.
- Василиса! - успокоился Гоша. - А у тебя можно сегодня переночевать? Как старому другу.
Вася потерла лицо.
-У Эли бабушка, а мне негде, - настаивал тот. - У меня совсем никого нет.
Вася вывернула себя наизнанку, пересчитала отложенные купюры и от бессилия согласилась. Гоша вцепился в нее и стал расцеловывать, как полотенце. Эля еле оттащила несчастного. Вася вызвала такси, еще раз поздравила Элю, обменялась напоследок с ней гримасами о неприязни к Гоше, и ушла. Гоша поплелся следом.
Портрет президента растянулся в улыбке после долгого втаптывания в хрустальную кожу лужи этила толпой беснующихся дилетантов. Эля растянулась на диванчике и на оставшиеся деньги заказала себе алкоголь. Так, чтобы хватило до утра. Потом ее заберет бабушка, Эля попросила о таком подарке. Устроившись удобнее, она открыла альбом и вырвала свои детские фотографии, преимущественно из школы. Заплатанные листы теперь могли служить отличным подспорьем в борьбе за грациозно надвигающиеся строки, кои Эля задумала набросать.
- Хватит с меня этих воспоминаний, - думала она и чувствовала как к горлу подступает волна прозрения.
Однако вскоре по ее коже кубарем прокатилось печальное известие: весь алкоголь был свергнут ворвавшимися в бар электромолотками.
4.
От смены температур Васю понесло, и до квартиры Гоше пришлось тащить ее на руках. Она хрюкала и клевала прожженный воздух подъезда, иногда покусывала шнурки Гошиного пуховика. Разобравшись с сумкой и ключами, он поспешил снять с нее куртку и отнести невинную в ванную. Там он расстегнул по пояс платье и, схватив за волосы, позволил опустошиться. Васина спина была красива. Сквозь тонкое розовое полотно торчали наивные позвонки и пришедшие от выделений в движение лопатки. Еле различимые волоски жадно глотали воздух. Гоша провел по ласковой коже рукой и остановился на прямой линии черного лифчика, разделявшего спину поперек.
Когда Вася закончила, он освежил ее струей холодной воды, вытер подвернувшейся тряпкой лицо и прижал к себе. Она смешно сопела, проводя в вязком чреве отрезвляющие дебаты. Гоша отнес ее в комнату и положил на матрас, обшитый вельветовой мечтой. Снял остатки платья и на мгновение замер в созерцании. Обессиленная, она лежала в легком черном белье, сквозь которое украдкой виднелись обезоруживающие части тела. Гоша зевнули накрыл счастливую пледом из меха косули.