Фантазии

— Стогова, ты чего это тут зависаешь? — спрашивает Костя и озирается по сторонам. — На концерт приперлась?

«На концерт приперся ты, — думает девушка, продолжая молча курить, — а я работаю».

Но только их концерт будет через неделю, а у нее сегодня репетиция с ребятами, а сюда она заскочила по просьбе Андрюхи Князева, ей кое-какой реквизит нужно забрать. Обо всем договорено, Лиза должна лишь отыскать ответственного за эти переговоры.

— А кто сегодня здесь играет? — все же спрашивает Стогова, рассматривая Метелина, а он стоит напротив, чуть сутуля плечи, он высокий, но ей это уже не нравится, а раньше нравилось. И волосы его, светлые и слегка вьющиеся, дико раздражают.

— Бутусов, — хмыкает ее бывший парень. — А ты что, серьезно не на концерт?

«Вот болван», — думает девушка.

— Тебе-то что за дело?

— Да так.

— А ты зачем здесь?

— Жду человека от пацанов из «Король и Шут», — с наглой физиономией отвечает Метелин и будто павлин напыживается, утопая в своем воображении в лучах славы.

Лиза тоже могла бы так сделать, но не делает и вместо глупого «выпендрежа» просто передергивает плечами, отворачиваясь к мусорной урне, что стоит у запасного выхода из здания, мечтая поскорее покинуть помещение, и произносит:

— Что ж, может тогда поторопишься, потому что этот человек задолбался тебя ждать? — и переводит строгий взгляд на Костю.

Тот некоторое время просто пялится на нее, а она тоскливо думает, как могла любить его? Он же плоский, в смысле, вообще никаких граней в нем нет. Он прост, как… как бог знает что. Это просто Костя Метелин. Не пьет, не курит, не играет на гитаре, не пишет стихов… наверное. Она не знает. Он ведь ничего ей не рассказывал о себе. Никогда не рассказывал.

— Это ты от Князева пришла? — почти шепотом выдает парень, и тогда Лиза замечает в его глазах дикое разочарование, и он тут же добавляет чуть громче: — Знаешь, а я и не сомневался, что ты добьешься своего. Значит ты теперь с ним. Долго же дышала на плакат, наконец он почувствовал это.

Спрашивать: «Кто?», глупо, поэтому Стогова лишь качает головой, отвечая совершенно спокойно:

— И что? Ты же не собираешься доказывать, что вдруг помутился от любви и вспомнил обо мне? Вот и правильно, не делай этого, потому что мне плевать, Костя. Ты давай, поторапливайся, ребята меня ждут. Нам репетировать надо.

Метелин белеет, как полотно, однако держится, и вдруг выхватывает из заднего кармана джинсов пачку сигарет, а Стогова едва подавляет смешок.

«Надо же, мальчишка стал хулиганом».

Парень нервно курит, встает к ней боком и говорит, монотонно, хрипло, даже злобно:

— Я хотел, чтобы мы продолжили, а ты что? Связалась вот…

— Продолжать уже нечего, — чеканит Лиза, обходя Метелина, и открывает дверь, когда вдруг слышит за спиной:

— Ну и пиздуй, идиотка. Как будто ты нужна ему.

Дверь захлопывается.

Стогова дожидается Костю молча — и он, и она молчат — забирает все, что необходимо, дотошно проверяет бумаги и уходит под ослепленным яростью взглядом.

И глаза закроют зрячие мои, и усопну здесь. Боже, как печально умирать одному во поле огромном…

***

«Я часто вижу страх в смотрящих на меня глазах…»: напевает себе под нос Миха, слыша, как за спиной открывается дверь. Он занят и не оборачивается, но по запаху духов узнает эту маленькую, слегка чудаковатую девчонку.

Потом раздается ее голос, сильный, но как будто детский:

— Я все привезла. Но, может, хоть кто-то оторвет зад от стула и приволочет эти долбанные доспехи? Приспичило устроить шоу…

Когда никто не реагирует на реплику Стоговой, та цокает, выразительно вздыхает и покидает небольшое помещение для репетиций.

Тяжелые шаги за спиной девушка слышит уже у лестницы и оглядывается. Миша направляется к ней вразвалочку. Обходит ее, говоря:

— Пойдем, госпожа.

И она невольно улыбается, провожая его искрящимся взглядом. Он так ее называет, когда по-доброму насмехается, а она ему:

— Чувак, я вам для чего нужна? — перепрыгивает через несколько ступенек и случайно налетает на притормозившего Горшенева. Он ловит ее за плечи и удерживает на месте. Она сглатывает, таращась на него снизу вверх: так близко Лиза его еще не видела. — В смысле, я же не носильщик и не курьер, и не уборщица…

— А вот насчет последнего я бы поспорил, — снова эти «смешинки» во взгляде Михи, будто вот-вот разразится громким узнаваемым смехом.

То ли ночь пришла внезапно…

Стогова никогда раньше не замечала каких-то особых изменений в себе, а теперь, стоя вот так, она вдруг начинает понимать, что такое колотящееся сердце, что такое ухнувшая куда-то вниз душа, она теперь точно знает, что это больно.

Ей так отчетливо больно, что девушка отодвигается, отходит назад и спрашивает:

— Я не мешаю?

Зачем она это говорит? Что такое? Миша удивлен. Смотрит на нее искренне и непонимающе.

— Чувак, прости, — тут же выдает девушка, заминая неловкую ситуацию, но поздно: механизм запущен.

— Ты это, не мути тут, да? — прищуривается Горшенев. — А то навыдумываешь себе всякого.

— Да, все ясно, конечно.

Голос Стоговой звучит глухо, и Миша, вздохнув, качает головой, разворачивается и продолжает свой путь вниз по лестнице. Она плетется следом. Отчаявшаяся, черт знает чего вообще ожидавшая, расстроенная, но сдержанная и внешне вполне веселая. Но Горшенев слишком проницателен, поэтому она удивляется, когда слышит его низкий голос:

— Лизка, ты молодец, но смотреть на меня так не надо, договорились? Я не то, что ты хочешь.

— А ты знаешь, что я хочу? — срывается само собой.

Он снова резко останавливается, поворачивается к ней и отрезает:

— Успокоилась. А то пойдешь сейчас отсюда подальше, понимаешь, да? — Теперь темные глаза Горшенева пугающе злые. — А я не хочу, чтоб ты уходила. Так что давай, ноги в руки и вперед.

«А я не хочу, чтобы ты уходила… Не хочу, чтобы ты уходила…».

Лиза много курит. Она бесконечно волнуется перед концертом. Мнется за кулисами и продолжает курить.

— Ну, что такое, малявка? — раздается за спиной, и она оглядывается, чуть ли не колотясь от дикого страха. Миха осторожно обнимает ее за плечи. — Не бойся, все нормально. Чего тут бояться?

— Да… нечего совсем…

Ей спокойнее, когда Миша рядом, вот она даже тепло его ощущает и запах улавливает. Он переговаривается с Ренегатом, а сам все еще держит ее за плечи.

Хорошо. Ей так хорошо здесь.

А Метелин был не прав…

И бегут по небу облака, а за ними тянется душа. И она заволновалась: рвется, мечется внутри. Хочет так на небеса, да кому ты там нужна?

========== Часть 3 ==========

Примечание: Да простит меня Миха за упоминание Анфисы. Я не со злым умыслом…

***

Лиза снова воюет с сигаретой. У нее вообще со спичками вечные проблемы. Ломаются в руках, падают на пол. Вероятно, сама виновата. Руки колотятся, как у ненормальной, будто кого-то увидела, кого-то страшного. На самом деле все гораздо проще. За дверью гостиничного номера, где они остановились всего три часа назад, раздаются рычащие вопли Михи. Ни для кого не секрет, что это с ним происходит. Лиза Стогова тоже все знает. Ребята злы на Мишу, а Лиза сама не своя.

Горшенев пьет за их трехнедельную поездку как раз третий раз, то есть один злосчастный разочек в неделю, да такой разочек, что потом все оставшееся время проводит либо в кровати, либо в сортире, облевав весь унитаз.

— Вот какого хрена? — тихо бормочет Стогова и глубоко затягивается, потом смотрит себе под ноги и пинает мыском ботинка рассыпавшиеся спички. — Какого…

— Лиз, ты это, иди поешь чего, — из-за соседней двери высовывается Князев, облизывая губы и что-то пережевывая.

Стоговой тошно. Она не может есть, потому что голову буквально разрывает от стонов Миши.

— Не хочу, — отрезает она, снова затягиваясь дымом.

Однако Андрей считает, что просто обязан поговорить с ней.

— Слушай, — выходит он в коридор, — ты за Миху не переживай. Ну перебухал, с ним такое частенько. — Лиза молча смотрит на Князя. — Проспится и все встанет на свои места.