Зверь

— Ну останься, — в который раз попросила Юлька, пока мы с ней топтались в туалете у зеркала. — Я сейчас Костю уговорю, он споет чего-нибудь.

— Точно уговоришь? — шутливо прищурилась я, оглянувшись. На самом деле домой, в пустую квартиру, возвращаться совсем не хотелось. Одиноко там. — Тогда останусь.

— Вот и отлично! — хохотнула подруга, хлопнув в ладоши.

Мы вышли в коридор, из зала тут же раздалось: «Я не вернусь. Так говорил когда-то и туман…», и Юля вскрикнула, потянув меня за рукав:

— Костя поет! Скорее!

Признаться, в него можно было влюбиться за один лишь тембр голоса. Завораживал просто. Такой потрясающий баритон…

Собственно, судя по притихшим и впавшим в задумчивость посетителям, пение Константина было оценено на десять из десяти.

Мы с Юлькой тихо пробрались к столику и уселись по своим местам. Я прикрыла глаза…

«Не потерять бы в серебре ее одну, заветную…»

Само собой под этот голос нарисовался совсем другой образ. Темный силуэт Фила. В моих фантазиях, кстати, слегка хмельных, я танцевала с ним. Даже, казалось, запах чувствовала.

Чертовски странно с моей стороны так залипать на первого встречного. Не страдала подобной податливостью и чувственностью никогда в жизни.

— Маша, — позвала Юля, которая, как оказалось, куда-то уходила и только-только вернулась за столик. Выглядела она испуганной и растерянной. В руках сжимала мобильный телефон. — Мишка из больницы сбежал.

Пока я изумленно хлопала ресницами, к нам подошел Костя.

— Эй, вы прикиньте, — плюхнулся на стул. — Миха звонил. Он опять к Филатову рванул. Просил не сдавать его.

— Вот придурок, — вырвалось у меня.

От мысли, что наш друг может «обдолбаться» в последний раз, да еще и с Филом, уверявшим меня в своей непричастности ко всему этому дерьму, я вздрогнула. Даже прошиб холодный пот.

— Идем, — вскочила, срывая со стола свой рюкзачок. Со злости прямо перемкнуло в голове. — Отвезем Миху обратно.

— Погоди-погоди, — перехватил мою руку Костя и усадил на место. — Не паникуй. Давай спокойно подумаем, как поступить.

— Да что тут думать! — рявкнула я, перекрывая музыку. — Ты вообще с Филатовым общался? Да он же псих самый натуральный!

Юлька отчего-то шарахнулась в сторону, а Костя, недовольно цокнув, вскинул глаза на того, кто стоял чуть позади меня. Я резко обернулась.

Мишка, бледный, осунувшийся, взлохмаченный и в одежде явно большего размера, чем тот, что носит он, взирал на меня немного виновато, но все же раздраженно. Ясно, Костя сказал, где мы.

Рядом с Михой, сунув руки в карманы все той же косухи, стоял Фил. Гонял во рту жвачку и смотрел на орущих в микрофон парня с девушкой. Как будто ему было все равно. Как будто его совсем не интересовало происходящее за нашим столиком.

Я тоже поспешила оторваться от профиля Филатова и повернулась к Юле, вопросительно вскинув брови. Подруга развела руками.

— Сами пришли, — сказала она, поднимаясь вслед за Костей, который обошел стол и протянул Мишке правую ладонь.

Побратались, переговорили и решили дружно покинуть это место. Так и поступили.

На улице заливало, как всегда.

Пока Миха дрожащим надломленным голосом рассказывал, каково ему сейчас, я исподтишка наблюдала за идущим чуть поодаль Вадимом. Он курил, прикрыв сигарету пальцами, и смотрел себе под ноги. Наставив воротник куртки, пытался спрятаться от беспощадного ветра и ледяного дождя. Парочка темных прядей прилипла к его щеке, но Фил вообще игнорировал все и всех вокруг.

Надо же, какие мы гордые.

— …а ты так и говорила, помнишь, Машка? — вдруг услышала я обрывок реплики Юли, оглянувшейся на меня.

Именно в этот момент и Вадим очнулся, резко повернув голову ко мне. Мне ничего другого не оставалось — отводить взгляд было поздно, — кроме как глупо улыбнуться и сказать:

— Да. Я так и говорила.

Подруга подозрительно прищурилась, покосилась на Филатова, поравнявшегося со мной, и снова догнала Костю с Мишкой.

— Ты серьезно считаешь меня психом? — поинтересовался Фил, глядя прямо перед собой.

Дым его сигареты въедался в мои волосы. Он шел совсем рядом. Слишком близко. Я тыкалась плечом в его бицепс. Соответственно, все пыталась отодвинуться, увеличить расстояние между нами, но Фил словно нарочно сокращал его. Пока вовсе не взял и не опустил руку мне на плечи, почти сжимая в захвате шею. Я нервно дернулась, шикнув на оборзевшего засранца, и вцепилась в его запястье. Но вырваться не удалось бы даже при огромнейшем желании. Силенок не хватило бы.

— Не рыпайся, — изрек Вадим, и мы повернули налево.

Именно там, за поворотом, скрылась наша компания. И до меня только тогда дошло: это район, в котором живет Фил.

***

Признаться, уже в прихожей меня удивил внезапный порядок, царящий в квартире. Нет, ремонт никто не сделал, да и коврик под ногами выглядел удручающе. Зато в помещении пахло парфюмом Вадима и, кажется, лимонами.

Мусора на полу не было, стулья уже не валялись где не попадя, даже занавески на кухне показались мне чистыми.

— Чего застыла? Входи, — хмыкнул Вадим, выглянув из комнаты, которая в прошлый раз была закрыта.

Я сбросила обувь и, на ходу расстегивая куртку, последовала за ним.

Сюрприз. Это были «личные покои Его Величества Филатова».

В общем-то, ничем не примечательная комнатка. Кровать у стены, окно с синими шторами и тонким белым тюлем, парочка полок с книгами и одиноким кактусом в маленьком горшочке. Гитара на полу в углу. На кровати валялись листы с рисунками. Присмотревшись, прежде чем Вадим сгреб все в охапку и убрал, успела разглядеть, что это были комиксы, нарисованные простым карандашом.

Перевела изумленный взор на отвернувшего Фила, отошла к стене и уселась в небольшое уютное кресло, с преувеличенным интересом уставившись на постеры, развешанные над кроватью. Похоже, Вадим таким способом прикрывал ободранные обои. И у меня вдруг сложилось впечатление, что эти полосы на стене — последствие плохого самочувствия хозяина квартиры. Воображение явственно нарисовало нелицеприятную картину: Фил орет, словно одержимый, и ногтями сдирает обои. От боли сдирает.

Вздрогнула, поймав темно-карий взгляд, и сглотнула от его глубины и проницательности. Даже стыдно стало из-за глупых фантазий, будто я их озвучила.

Миха нервничал, дергался и постоянно озирался. Его начинало ломать. Думаю, Юле было страшно не меньше, чем мне. Мы, по сути, не имели представления, что делать.

Потом внезапно, в какой-то жутко неожиданный момент, Мишку согнуло пополам, и Вадим, вскочив, буквально оторвал друга от пола и уволок, наверное, в сортир. Меня трясло от ужаса. Это, правда, страшно. Видеть как человек загоняет себя в могилу и не иметь возможности спасти его… это до леденящего жутко.

Миху шумно рвало, а мы сидели в комнате, боясь пошевелиться. Пока меня не подбросило на месте, и я не заорала во все горло:

— Ему нужно в больницу! И немедленно! Очнитесь, блять, он умрет!

Но на пороге комнаты нарисовался Вадим.

— Угомонись, — бросил он в мой адрес и прошел дальше. — Нормально все. Я ему лекарство дал.

— Лекарство? — почти расхохоталась я. Только не от счастья. Напротив, меня в жар бросило от одной только мысли, что там за «лекарство». — Опять напичкал этим дерьмом?

— А не пошла бы ты? — вздохнув, проговорил Фил и потер глаза.

Я прекрасно понимала, что реально нарываюсь и вывожу его из себя, но ярость была сильнее, потому, подавшись к Филатову, я ткнула пальцем в его грудь и, глядя в глаза, процедила:

— Если с Михой случится что-то страшное, — вдохнула. — Клянусь, придушу тебя собственными руками. Я твою шайку сдам милиции. Имей это в виду.

Всего секунду, стиснув зубы, Вадим рассматривал мое гневное лицо, затем резко перехватил палец, который все еще тыкался в его грудь, и сжал с такой силой…

В общем, мне пришлось лихорадочно вцепиться в рукав рубашки Фила, и, судорожно глотая воздух, почти повиснуть на нем, не переставая выдергивать свою руку. Вот тут-то и стало страшно. Во взгляде Филатова было лишь бесконечное хладнокровие и чернота. Не тьма. Во тьме есть хотя бы какой-то намек на свет, на нечто лучшее. Здесь же горел огонь безумия и бесконечного одиночества. Этот человек заведомо губил себя и утаскивал следом всех, кто находился рядом.