Зверь

Филатов закопошился в прихожей и, скинув ботинки и куртку, вошел следом за мной. Сел на стул, громко звякнув бутылкой о столешницу, и попросил:

— Посмотри на меня.

Я удивленно вырвалась из задумчивости и вскинула на него подозрительный взор. Фил глядел испытующе, слегка прищурившись, а потом сказал:

— Знаешь, я с самого начала не пытался тебя отшить. Я вообще ничего не добивался от тебя. Мне было плевать, но в то же время любопытно. Ты та, кто не может быть с человеком, подобным мне. Я — отстой. Простой чувак из подворотни, тупо затесавшийся в твое пространство. У тебя есть семья… крутой брат со связями. Он помогать мне бросился ради тебя. Потом Санька вдруг решил, что способен вытащить меня из… всего этого. И тоже ради тебя. Посмотри, Мария, все вокруг готовы помогать тебе. Все любят тебя. А я… что я? На кой-хер я вообще здесь нужен? То есть… — Филатов растерянно развел руками. — Что я забыл рядом с тобой? Ты хотя бы осознаешь, насколько сильно можешь ошибаться во мне? Маш… Машка… Мария. Очнись ты, а! Раскрой глаза. Я конченный «торчок» и даже не скрываю этого. Моя мать — шлюха, насосавшая на крутую тачку за спиной у отца. А он, в свою очередь, полный урод, который сам свалил к молодой бабе. Что за блядский мир…

И он замолчал. Я тоже не вымолвила ни слова, потому что поняла: впервые за все время Фил со мной полностью откровенен и честен. Он никогда не лгал, но и не открывался мне. Кроме поведанной истории о матери конечно. Но вот теперь, сидя у меня на кухне, Вадим внезапно ссутулился, словно прибитый жизнью подросток. Он нуждался в любви, как бы сопливо это не звучало.

Я тихонько присела рядом, коснувшись его пораненной руки, а он удивленно повернулся ко мне и внимательно заглянул в глаза.

— Ты уверена, что хочешь видеть это чуть ли не ежедневно? — спросил хрипловато.

А я невпопад и с глупой улыбкой:

— У тебя красивые губы. И глаза тоже… — Филатов моргнул, оставаясь серьезным, и я добавила, — и мне важно, чтобы ты жил. Понятно, что ты вечно лезешь на рожон, сам нарываешься на проблемы. Но просто живи, ладно?

Вадим, будто поражаясь моему упрямству, покачал головой, закатив глаза, и, притянув к себе за плечи, просто обнял. Чмокнул в лоб и пробормотал:

— Ненормальная.

— Псих.

— Одно и то же.

А я:

— Вот именно.

***

Не люби меня, нет, не люби меня,

Будь со мною грубее, активнее.

Не проси у меня ты прощения,

Соверши надо мной извращение…

Агата Кристи «Извращение» ©

В оконном стекле отражалось мое лицо — бледное расплывчатое пятно. Я находилась в квартире Фила. Он сидел рядом, лицом ко мне, а я к нему — боком. Безмолвно пялилась на себя, потом искала глазами в потемневшем небе яркие звезды. Их не было. Чертовски обидно.

Фил курил, и я, наконец, нашла для себя окончательное занятие — разглядывание клубящегося дыма. Плавными движениями рук ловила едкие растворяющиеся в воздухе узоры и улыбалась. Мы покурили вместе. Я не отнекивалась, но Вадим и не предлагал. Он не хотел мне это позволять, но стоило лишь самому задурманить разум, как на мои действия Фил уже не обратил внимания. Просто не заметил, а очнулся в тот миг, когда я, затянувшись, жутко закашлялась. Отказавшись от повторной затяжки, предпочла запить эту дрянь вином, но дым уже произвел эффект на мой неприспособленный разум — я улетела.

— Знаешь, под музыку это заходит гораздо лучше… — томно проговорил Филатов. Или мне лишь казалось? — А ты никогда не думала, под какие музыкальные темы занялась бы сексом? Чувственно… или, наоборот, дико.

Я, захлопав ресницами, прищурилась и отвлеклась от своего занятия.

— Нет…, а ты думал?

— Да.

Фил встал и подошел к стерео установке. Ну это я ее так назвала, а на деле — музыкальный центр. Плавно прожужжал дисковод, тихо щелкнул, закрывшись, и по комнате поплыли знакомые антиутопические, мрачные и невыносимо депрессивные треки группы «Агата Кристи». Вадим знал, что конкретно включить: именно ту песню, которая в подобном состоянии заставит двигаться плавно и даже чуть заторможено. Ту, что вынудит меня прикрыть глаза, но так, чтобы видеть лицо оглянувшегося Фила и осознавать, насколько он необычен, притягателен и сексуален.

Стоит, курит, наблюдает…

Филатов ждал чего-то, и я предполагала — именно моих дальнейших действий.

Встав на диване, я принялась неспешно раздеваться. Он смотрел на это с таким выражением лица, словно пытался сдержать себя и не наброситься. Боже, как это льстило, как подталкивало вперед, дальше…

И я не смущалась вовсе, что само по себе было странным. Ведь распущенной или аморальной меня не назовешь. Но только не сейчас, не перед ним.

Филатов затянулся еще раз, затушил окурок, выпустил дым и, уставившись на меня исподлобья своими дикими, совершенно безумными глазами, стянул через голову футболку, обнажая татуированный торс. Я уже стояла перед Вадимом в нижнем белье, а когда он взялся пальцами за пуговицу ширинки, во рту тут же пересохло. Внутри все завязалось в ком, а голова, затуманенная и немного гудящая, и вовсе пошла кругом.

Фил приблизился, все так же молча, и мне удалось поймать его за руки, чтобы притянуть к себе. Но тот мягко оттолкнул меня, сжал мои запястья и вынудил присесть. Я подогнула под себя ноги и подняла на Филатова внимательный взгляд. Он, играя на публику, то есть для меня, расстегнул эту чертову ширинку, потом спокойно и невозмутимо разделся полностью. Я жадно его рассматривала и просто не узнавала себя. Но каждая попытка прикоснуться к Филу сталкивалась с его сопротивлением. Он играл со мной. Потом наклонился и снял мой бюстгальтер, отбросил его в сторону и, приподняв меня за бедра, стянул и трусы.

Теплые пальцы Вадима скользнули по ключицам. С моих губ сорвался судорожный вздох.

Это абсолютно выбивало из реальности, у меня сносило крышу. От того, как Фил целовал, прижимался, как спустил на пол, поставив на колени и вынудив облокотиться о диван, прижал к нему животом. Как сзади тоже встал на колени и, поглаживая пальцами мои бедра, вынудил развести ноги шире.

Я ахнула, широко раскрыв глаза, когда ощутила эрекцию Вадима. Он не дал опомниться, тут же скользнул внутрь. Громко застонав, вцепилась руками в покрывало и стиснула его до побелевших костяшек пальцев. Фил не торопился, двигался умопомрачительно медленно, при этом обдавая мою щеку жарким дыханием. Второй рукой скользил по внутренней стороне бедра.

Я откинулась на его плечо, закрыв глаза. Музыка вкупе с вином и «дурью» создавала совершенно непередаваемую атмосферу. Это был сплошной эротизм в истинном его проявлении. Пошлость отошла на задний план, уступив место чувственности, медлительности, горячему шепоту, от которого я улетала, просто падала в неизвестность.

— Хочу… хочу видеть твое лицо… — пробормотал Вадим, отодвигаясь, и, подняв меня, уложил на диван.

Однако устроившись сверху, он снова вошел крайне медленно и осторожно, будто я могла рассыпаться, будто и не он вовсе «напал» на меня в первый раз, когда дожидался моего возвращения в город.

Обхватив мою голову руками, Вадим смотрел в глаза, снова в самую их глубину, и мне хотелось жить. Серьезно. Не ради секса с ним, а ради вот этого взгляда. Ради вибрирующей внутри этого человека энергии. Ради него…

Мы таяли вместе, отдаваясь друг другу так, как если бы прощались навеки. Это не пугало, но лишь на тот момент. Однако все же заставляло задуматься…, но потом, позже, уже после…

А пока я видела лишь эти черные, будто неизведанные дыры космоса, которые затягивали меня все глубже, и шла я на это совершенно добровольно…

***

В этот день в моей квартире было непривычно шумно и многолюдно. Причина: день рождения Кости. А у меня собрались только потому, что больше негде было. Тратить деньги на кафе или клуб не хотелось, а вечеринка дома — самое то. Правда, я подозревала, что вскоре нагрянут соседи со своими претензиями.

Музыка играла негромко — по моей просьбе, — ребята тоже не слишком шумели. Тем более что было нас тут всего-то пятеро: мы с Юлькой, с которой замяли недавний конфликт; Вадим, Костя и некий Андрюха, чуть позже прибыл незнакомый мне Илья.