Страница 4 из 7
Я воспитывался в религиозной общине, где все знали, что Бог есть любовь. Мы произносили и пропевали эти слова столько раз, что они потеряли смысл. Это стало просто фактом о Боге. Мы заявляли об этом, подобно тому как внук говорит бабушке: «Конечно, ты меня любишь. Ты же моя бабушка».
Но в словах «Бог есть любовь» нет ответа на главный вопрос. Поэтому я решился перефразировать эту строку и говорить: «Бог любит тебя». Вместо того чтобы сосредотачиваться на Боге, я поставил в центр фразы объект неослабевающей Божьей любви – нас.
В «Хижине» Отец повторяет: «Она (он) мне очень нравится». Есть большая разница между «я люблю тебя» (с акцентом на «я») и «ты мне нравишься» (с акцентом на «ты»). Обе фразы правдивы, но вторая рассеивает такие душевные сомнения, как: «Да, я знаю, что ты любишь меня, но знаешь ли ты меня и нравлюсь ли я тебе? Ты любишь меня, потому что такова твоя сущность, но есть ли во мне что-то достойное любви? Видишь ли ты меня? И нравится ли тебе то, что ты видишь?»
– Вы правда думаете, – шепчет она срывающимся голосом, – что Отцу я нравлюсь?
Я крепче прижимаю ее к себе.
– Да, – шепотом отвечаю я, и из наших глаз струятся слезы. – Ты Ему очень нравишься!
Через пару минут к ней возвращается подобие самообладания, и она впервые смотрит мне в глаза.
– Это все, что мне нужно знать. Больше ничего.
Обняв меня на прощание, она уходит, а я думаю: «Милая моя, это все, что нужно знать каждому».
2. «Бог хороший. Я – нет»
Вопиющая ложь! И сколько зла она причиняет! Так почему же в нее верят сплошь и рядом?
Многим кажется, что Бог считает людей неудачниками, жалкими, заведомо ущербными грешниками. Об этом написаны песни, изображающие уродство человеческой расы и ее отделенность от Бога. Мы думаем: когда я себя ненавижу, я просто соглашаюсь с Богом, ведь так?
Но если бы мы нашли время выслушать друг друга, то поняли бы: у многих из нас есть нечто общее. Мы стыдимся себя и исходя из этого себя оцениваем. Этот стыд не возник из ниоткуда. В течение жизни нас постоянно упрекали и принижали, формируя ложное представление о себе.
Ты бесполезен.
Дурак.
Ты ничего не стоишь.
Ты просто тупой.
Я тебя ненавижу.
Почему ты не можешь просто?..
Ты мне всю жизнь испоганил.
Ты ничтожество.
С тобой что-то не так.
Мы соглашались с этими словами, сказанными кем-то другим, и постепенно они становились нашими собственными. Теперь мы говорим «я не…» – и за этим следует перечисление всех наших недостатков: «Я недостаточно умный, худой, высокий; у меня не тот цвет кожи; я не мальчик, не сильный, не…». Мы забыли, что на каждое «я не…» когда-то приходилось «я – да»: «Да, я достоин, я умен, я любим». Но даже «я – да» со временем оборачивается против нас, превращаясь в очередное перечисление грехов: «Я неудачник, одиночка, плохой, некрасивый, толстый, никому не нужный, тупой, никчемный».
Разве таким Бог видит меня? Разве такими Бог видит вас? Думаете, Бог согласен с вашим мнением о себе и с тем, что другие люди наплели о том, кто вы есть?
В доме моего отца мы, дети, жили в страхе. Рядом с ним каждый чувствовал себя, как на минном поле; расположение мин менялось по ночам, пока ты спал. Нет, не все было так ужасно: я помню проблески доброты и его попытки быть любящим отцом, но меня они, скорее, приводили в недоумение. Как будто он нарочно хотел, чтобы я забыл об осторожности, чтобы застать меня врасплох.
Я не осуждаю отца: он просто не умел вести себя иначе. Его воспитательные методы были предопределены поведением его собственного отца задолго до моего рождения. Но когда он срывался и от равнодушия переходил к испепеляющей ярости, меня словно разрывало на части и развеивало по ветру.
Мой отец был миссионером. Этот благочестивый человек не допускал возможности, что может быть не прав, и верил в строгую дисциплину.
А я верил, что заслужил его гнев, потому что во мне нет ничего хорошего. Разве мог ребенок думать иначе? Меня наказывают за дело, думал я, не имея понятия, в чем согрешил, какой закон нарушил, в чем мой недосмотр. Я пытался защищаться и с этой целью иногда врал, но когда это не срабатывало, довольствовался тремя словами. Я выкрикивал их снова и снова, чувствуя, как меня захлестывают волны гнева:
– Я стану хорошим! Я стану хорошим! Я стану хорошим!
Мне понадобилось много лет, чтобы понять: каждый раз, когда я кричал «Я стану хорошим!», я тем самым убеждал себя в том, что я плохой. Эта уверенность проникла в самый центр моего существа и укоренилась там. Слова, жестокие в своей простоте:
Я плохой.
Недавно я выступал перед группой замечательных молодых людей, старшеклассников, которые пригласили меня в свою школу прочесть лекцию в рамках «недели духовного развития». В начале собрания они спели песню, которую я слышал раньше. Слова ее во многом правдивы, но начинается она с откровенной лжи:
[Бог] Ты хорош, даже если в тебе нет ничего хорошего.
Истина в том, что каждый человек изначально обладает ценностью: ведь мы созданы по образу и подобию Бога. Те из нас, кто сломлен и травмирован, те, кто в отчаянии, готовы верить, что в них нет ничего хорошего и им нечего надеяться на реальные изменения. Нам кажется, что лучшее, на что мы можем рассчитывать, – некая временная разновидность самодисциплины, способ замаскировать стыд, притворяясь и нося маску.
Но одними лишь позитивными речами камень не превратить в райскую птицу. Многие притворяются так старательно, что поддержание лжи становится главным делом жизни. На него они тратят всю энергию. Однако яд, наполняющий наш внутренний мир, неизбежно просачивается наружу путями, которые мы не в силах контролировать. Или мы просто сдаемся и ведем себя так, как, по нашему мнению, должен вести себя «плохой» и «недостойный» человек, каким себя и видим.
Если в глубине души я считаю себя никчемным, стоит ли удивляться, что я веду себя, как полное ничтожество? Обидно, но, по крайней мере, это честно? Но нет: это было бы честно, если бы было правдой. Однако это неправда.
Разве в Боге может быть что-то нехорошее?
Нет!
Являемся ли мы по-прежнему созданиями, сотворенными по Его образу и подобию?
Да!
Бог, воплощающий собой чистое благо, создает чистое благо – одно только благо! Именно поэтому Иисус сказал, обратившись к богатому молодому правителю: «Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог» (Евангелие от Матфея, 19:17). Заметьте, Иисус не сказал: «Во мне нет ничего благого». Он спросил юношу: «Видишь ли ты во мне Бога, молодой брат? Поэтому ли ты зовешь меня благим, или это притворство?». Если вы дочитаете эту притчу до конца, то поймете, что для юноши это было притворство.
Что бы вы подумали о родителе, упрекающем своего ребенка такими словами: «В тебе нет ничего хорошего. Ты больное, испорченное, насквозь ущербное существо. Ты всегда был никчемным и таким останешься. Да сжалится над тобой Господь!» Увы, некоторые считают, что именно об этом говорится в Священном Писании! Люди, обладающие властью, проповедуют об этом с кафедр.
Пусть наши глаза порой искажают истину, но в глубине души никто из нас не ущербен. Мы – истина, мы – свет, но часто блуждаем в потемках и ведем себя глупо, реагируя на боль, причиненную нам нашими собственными заблуждениями, обижая себя, окружающих и все Божье творение. Мы слепы, но не ущербны. Помните, Бог не может быть злым или изначально плохим. А ведь Он стал человеком!
Личность наших детей определяется нами, отцом и матерью, и всегда будет неразрывно с нами связана. Дети могут совершать ужасные поступки, вредить себе и окружающим, но их суть сформирована нами. Это то, кто они есть. И подобно тому как наша личность не существует сама по себе, присущая каждому человеку доброта и благость тоже не взялись из ниоткуда. Я есть благо, потому что создан во Христе и являюсь воплощением Бога, его образа, imago dei (см. Послание к Ефесянам, 2:10). Эта изначальная сущность, изначальное благо и есть истина; она правдивее любого вреда, нанесенного нам людьми, и любого вреда, который нанесли мы.