Страница 41 из 50
Но если попытаться делать еще один шаг вглубь этих проблем, пытаясь найти то общее, что объединяет все описанные случаи и ситуации, то можно заметить, что в большинстве подобных случаев у фрустрированного человека возникает потребность в защите своего «Я» и его Я-концепции. Именно под регулирующим и управляющим влиянием «Я» и возникают те рационализации, с помощью которых защищается структура и содержание собственной Я-концепции.
Исходя из этого, мы выдвигаем следующую идею: мы считаем, что у каждого человека среди всех используемых им рационализаций имеется такая группа этих когнитивных образований (механизмов), которые исходят из «Я» и структуры Я-концепции. Для краткости их можно назвать исходящими из Я-концепции рационализациями. Хотя каждая рационализация, используемая личностью для самозащиты, так или иначе, опосредованно, связана с «Я» (поэтому и мы говорим о защите «Я» или личности, Эго), все же некоторые из них теснее связаны с элементами и целыми блоками Я-концепции, сопряжены с ними. Такие сопряженные с «Я» рационализации возникают в следующих случаях: 1) когда фрустраторы прямо воздействуют на Я-концепцию личности. (Например, кто-либо – В прямо заявляет, будто у А имеется какой-либо серьезный личностный недостаток или А совершил серьезную ошибку; 2) когда у личности, в составе ее Я-концепции, имеется устойчивый комплекс неполноценности, который постоянно мотивирует ее психологическую самозащиту, в том числе и с помощью рационализации.
Исходящие из «Я» рационализации, как и следовало ожидать, служат в первую очередь для защиты приемлемой для «Я», положительно оцениваемой структуры и содержания Я-концепции. Такая защита, на наш взгляд, может осуществляться двумя способами: 1) прямая, непосредственная защита имеет место тогда, когда на критику и попытки дискредитации личность отвечает прямым самооправданием или указанием на свои положительные черты, непосредственно отрицая то, что говорят фрустраторы: «Я не такой», «Ты ошибаешься», «У меня, наоборот, очень развита эта способность» и т. п. 2) Косвенная, и часто более эффективная, защита осуществляется следующим образом: индивид для сохранения свой Я-концепции и самоуважения осуществляет такую целенаправленную деятельность, выдвигает перед собой такие цели, вырабатывает такой уровень притязаний, достижение которых опровергало бы то, что говорят критики и недоброжелатели; 3) можно указать на еще одну возможность: человек, потерпев неудачу в какой-либо деятельности, для того чтобы доказать свою состоятельность, упорствует в ее исполнении, не отказывается от своих первоначальных целей, в результате чего у него активность приобретает персеверативность. Персеверативным становятся также те механизмы, с помощью которых он осуществляет свою психологическую самозащиту. Мы полагаем, что подобное упрямство в продолжении исполнения той деятельности, которая привела к неудаче – это признак того, что личность компенсирует свою ущемленность.
§ 5. Защитный мотив и процесс рационализации (новые идеи)
А. Мотивы: подлинные и защитные. – В настоящей книге нет возможности для всестороннего анализа всех аспектов одной из самых сложных проблем психологии – проблемы мотивации человеческого поведения. Поэтому мы берем такую рабочую характеристику мотива и мотивации поведения человека, которая в целом известна психологами и принимается с их стороны (особенно в среде российских психологов), хотя нами добавляются некоторые новые нюансы.
Итак, мы считаем, что мотив (от лат. movere – приводить в движение, толкать) поведения человека – это определенная актуализированная потребность, которая переживается как когнитивно-эмоциональное динамическое состояние. Каждый мотив имеет свою структуру, куда входят познавательные элементы, эмоциональные компоненты и представление о той потребности, которую человек хотел бы удовлетворить с помощью определенной активности (поведения, деятельности). Некоторые авторы (например К. Обуховский) считают, что мотив состоит из образа цели и программы действий[94]. Но мы считаем, что цель – это другое образование: она ассоциируется с мотивом, но не является его элементом. Что же касается программы действий, необходимых для достижения цели, то обычно такая программа налицо только в осознанных мотивах типа намерения. Типичными мотивами с ясной структурой являются намерения и социальные установки.
Для того, чтобы выяснить мотив или группу мотивов наблюдаемого поведения человека, мы должны задать ему вопрос: «зачем?» или «для чего?» он выполняет эти действия. Отвечая на такой вопрос, человек пытается осознать свои мотивы. Когда он словесно выражает свои мотивы и с их помощью обосновывает (объясняет) свое поведение, мы говорим о том, что он мотивирует его. Однако подобная мотивировка в некоторых случаях соответствует психологической реальности, т. е. отражает подлинные мотивы поведения, в других же случаях может не соответствовать. В последнем случае человек или не осознает свой мотив и поэтому, лишь бы дать какое-то объяснение, сочиняет иной мотив, либо осознает свой мотив (и знает о своих целях), однако по каким-то причинам скрывает их и высказывает совсем другое обоснование, обычно – социально приемлемое. В последних двух случаях перед нами защитная мотивация ли мотивировка, сочинение защитных мотивов.
Б. Защитный мотив в процессе рационализации. – Мы уже знаем, и это принято в современной психологии, что у человека мотивы бывают подлинными и защитными. Однако нам представляется вполне реальной и другая возможность. Мы считаем, что один и тот же мотив в одних психологических ситуациях выступает в качестве подлинной движущей силы активности человека, а в других ситуациях (а именно – при серьезных фрустрациях) может играть защитную роль. Иначе говоря, каждый мотив потенциально имеет две функций: обычную (подлинную) и защитную, и какая из них будет задействована, зависит от той ситуации, в которой оказался человек, а также от его переживаний и настроения.
Итак, хотя в принципе можно сказать, что мотивы бывают подлинными и защитными, эти типы в чистом виде вряд ли встречаются. Каждый мотив имеет две функции: функцию порождения незащитной адаптивной активности, не обусловленной фрустрацией, и защитную функцию, которая активизируется в том случае, когда человек фрустрирован и данный мотив актуализирован. Причем эту двойную функцию мотив может играть одновременно, и в этом случае он является амбивалентным мотивом не только потенциально, но и актуально. (Можно утверждать, что убедительным свидетельством такой возможности являются амбивалентные чувства, поскольку они тоже становятся мотивами поведения человека). Но такую двойственную функцию мотив может играть как одновременно, так и отдельно – в различных ситуациях.
Это последнее утверждение позволяет предположить, что для сознательной рационализации в виде самооправдания лучше использовать такие мотивы, которые уже имеются в иерархии мотивов человека и в прошлом действительно порождали (или хотя бы в составе комплекса нескольких мотивов активизировали) деятельность данного человека.
В этом случае мотив, в общем, будет амбивалентным. Поэтому можно поставить следующий вопрос: не являются ли амбивалентные мотивы лучшими средствами (основами) рационализации?
Очевидно, что в ходе психического развития личности ею приобретаются все новые мотивы, а некоторые из старых мотивов (теперь ужу незрелых) утрачиваются или подавляются по причине негодности (анахроничности). Поэтому нет сомнения, что в ходе своего психического развития личность приобретает не только подлинные мотивы приспособительно-преобразующего мир характера, конструктивной активности, но и мотивы защитной активности (защитные мотивы). Однако наша идея состоит в том, что рационализация будет убедительной как для самой личности, так и для других, так и успешной как средство адаптации, если личность в качестве защитных мотивов, как основ рационализации, будет использовать подлинные и зрелые мотивы данного возраста. Очевидно, что использование незрелых мотивов прошлого, особенно детских лет, не может обеспечить психологическую защиту с помощью рационализации, поскольку для данного возраста они являются незрелыми и неадекватными. Например, когда зрелая личность оправдывает свой отказ выполнять свои общественные функции и свои неудачи гедоническими мотивами, то такая рационализация не будет убедительной и психологически полезной ни для других, ни для себя. (Мы полагаем, что, следуя логике Гордона Олпорта, здесь можно говорить о существовании функционально автономных защитных мотивах и функционально автономных рационализациях).
94
См.: Обуховкий К. Психология влечений человека. М.: «Прогресс», 1972, с. 28.