Горечь жестоких людей

– Ты ничего не делаешь просто так, – возразил Таир. – Все твои действия направлены на то, чтобы…

– Чтобы что?! – спросила я сквозь зубы. – Чтобы стереть с земли одного подонка, неспособного держать свои желания в штанах!? Ну скажи мне, мой жестокий друг, оно того стоило? Разрушать жизнь девочки, которая всего лишь хотела рисовать дурацкие картины!?

Я засмеялась. Подошла к нему и погладила Ревокарта по щеке. Я ожидала, что советник оттолкнёт мою руку, но мужчина лишь сцепил зубы, следя за моими движениями.

– Приятно было со мной спать, Таир?

– Приятно, – ответил он, хватая мою руку и не позволяя её отдёрнуть от своего лица. – Опыта тебе, конечно, не хватало, но сейчас-то, наверное, ситуация исправилась?

Не переставая скалиться, он потянул мою руку вниз, к своему паху.

– Пусти! – зашипела я, освобождаясь.

Ревокарт засмеялся.

– Ты сама не знаешь, чего хочешь! Строгая-сдержанная, а плюёшься слюной, стоит тебя задеть.

В моей голове вертелась мысль: если я попробую его сейчас убить, сойдёт ли мне с рук эта попытка?

Он не заслужил скоропостижной смерти! – кричал здравый смысл. Он должен страдать!

Ну так смотри, Таир, я тоже могу ударить в ответ.

– Как думаешь, Марица Дорадо доживёт до свадьбы?

– Не смей!

– Почему ты не смеёшься, Таир? Ну же, продолжай! Неужели тебе не понравился мой вопрос?

– Клара, если с ней что-то случится, – он резко приблизился ко мне, – я с тебя шкуру спущу. – Ревокарт снова ощерился. – Думаешь, Тритоны непобедимы? Я ведь за тебя даже серьёзно не брался.

Он схватил меня за плечо – этот сильный мужчина, которого я так хотела сделать слабым, а потом съесть.

– Смотри на меня, Клара, и слушай внимательно. Если с Марицей что-то случится – неважно, залает ли на неё собака или собьёт одно из излюбленных тобой авто, – я тебе убью. Физически! Ты поняла меня?

На секунду мне действительно стало страшно, ведь я уже видела это хищное выражение на его лице и знала, чем оно грозит. Но душу мне грел список, вручённый Дакнишем. Он как будто стоял на страже, не позволяя испугаться по-настоящему. Пришло время о нём рассказать.

Я усмехнулась в лицо Таиру и сказала с придыханием:

– Мил Барно уехал из Эпир, не так ли? Когда он вернётся, откажется поддерживать твою реформу в сенате. Знаешь, почему?

Я встала на цыпочки и шепнула в ухо своему врагу:

– Потому что маленькие художницы умеют кусать.

Его лицо окаменело.

– Удивлён?

– Откуда ты узнала? – спросил Ревокарт. Он понимал, что я каким-то образом раскопала о сенаторе то, что раньше знал только он, и именно благодаря этой информации советнику так долго удавалось влиять на несговорчивого политика.

По моим венам потекло торжество.

– Не смей мне больше угрожать, Таир, – сказала я с нажимом. – Иначе я тебя… укушу. Укушу так, что даже президент от тебя отвернётся!

Затем – резко вырвалась из его рук и зашагала прочь, оставляя проклятого мужчину в полумраке обсерватории.

В коридоре, у двери, нас терпеливо ожидали с десяток человек. Охрана Ревокарта косо поглядывала на моих людей, Тритоны хищно скалились в ответ. Как ни крути, а то была сходка полиции и воров в законе, только костюмы получше.

– Не волнуйтесь, – усмехнулась я. – Ничего с уважаемым советником не случилось. Да и могло ли – я ведь всего лишь слабая женщина… – и кивнула своим людям, чтобы те следовали за мной.

Моё возвращение было как нельзя кстати – Дакниш как раз танцевал с сестрой. Я застыла в углу и, отмахнувшись от возможной компании и предложений завести разговор, просто наблюдала. Мне нужно было восстановить душевное равновесие, прежде чем возвращаться к Дакнишу, которому в тот момент я ещё не настолько доверяла, чтобы появляться перед ним в столь эмоциональном состоянии.

Танцуя, брат и сестра Дорадо о чём-то тихо разговаривали. Дакниш смотрел на Марицу с улыбкой, а она, смеясь, слушала то, что он рассказывал. Казалось, они действительно родные, и я не могла поверить, что Дакниш готовит против девушки заговор, который разрушит всю её жизнь.

В груди стало тесно и больно. Мы поступаем с ней немногим лучше, чем когда-то поступили со мной.

После окончания танца Дакниш Дорадо отдал сестру вернувшемуся жениху и подошёл ко мне. Я видела: он был настроен на выяснение некоторых обстоятельств.

– Ревокарт твой любовник?

– Нет.

– Был им?

– Нет.

– Хочет быть?

– Небеса, определённо нет!

Дакниш задумался, он не был готов к таким ответам.

– Это ведь не политика, – сказал он убеждённо. – Не вопрос дележа сфер влияния. Личное! – зашипел мужчина.

– Личное, – подтвердила я, не спуская глаз с Ревокарта, в тот момент как раз приглашающего невесту на танец. Он нежно прошёлся рукой по её спине, а она в ответ приветливо улыбнулась. Надеюсь, это лишь шоу, рассчитанное на меня, иначе…

Мне было не жаль, что в результате нашего с Дакнишем плана пострадает Марица. Увы, жаль было только себя. Сволочь-судьба, она сделала меня дочерью Рема Тебриса.

«А каким было бы наше знакомство, – пришла неожиданная мысль, – если бы я была простой девушкой, а он – обычным мужчиной?»

«Вы бы не встретились, – ответил внутренний голос. – Таир Ревокарт приехал в Древесны лишь затем, чтобы найти дочь убийцы брата».

«Чудные мысли посещают мою больную голову», – подумала я, неотрывно следя за своим опасным жестокий другом.

•••

Зима прошмыгнула быстро, оставляя после себя грязные окна и непросыхающие крыши зданий. В Эпирах проложили новые асфальтовые дороги, выполненные по революционной методике поддерживающего и демпфирующего слоёв, и теперь на улице время от времени можно было увидеть людей, стоящих на коленях и с любопытством исследующих дорожное покрытие. На новых дорогах было запрещено ездить в каретах (конный навоз не вписывался в формат), и количество лошадей в городе уменьшалось в геометрической прогрессии.

Март порадовал первым солнцем, поэтому к апрелю Эпиры опять казались прекрасным для обитания местом.

Я съехала от отца, прикупив себе дом в пригороде. Пришлось сформировать собственную охрану, на что ушло немало времени, да и Ричард считал, что я лишь напрасно трачу ресурсы. Он оправдывал свою позицию тем, что «все считают тебя моей женой, а муж и жена не должны жить отдельно», но это были не более чем пустые слова. Мой отец уже давно наплевательски относился к тому, что говорят люди (или же умело делал вид), ну а я лишь училась следовать мудрому примеру.

Мы с отцом очень сблизились. Теперь он был единственным человеком, у кого я могла спросить совета и перед кем мне не нужно было прятать усталость. Оглядываясь на прошлое, я поняла: то, что он оставил нас с мамой и не пытался возобновить связь, было самым отважным поступком в его жизни. Уйти по-настоящему, не играя и не притворяясь, не озираясь назад и не жалея себя. Уйти от тех, кто врос с кожу и нужен больше воздуха ради их же безопасности – вот настоящая сила.

О матери мы разговаривали редко, для нас это было негласное табу. В нашей памяти она осталась прекрасным призраком, где-то там, в маленьком городе Древесны.

– А если он вздумает им навредить? – спросила я у отца однажды.

– Кому – им?

– Маме и Яну.

– Кто именно вздумает?

– Не шути, – вспыхнула я. – Ревокарт!

Ричард рассмеялся.

– До тех пор, пока он считает Рема Тебриса мёртвым, нам не о чем волноваться. Не забивай себе голову лишним, ты же знаешь, я обо всём позаботился.

До тех пор, пока…

– А если Ревокарт когда-то узнает правду? Что будет с матерью и Яном?

– Он не узнает, – ответил отец уверенно.

– Ты скучаешь по ней? – спросила я спустя мгновение.

Ричард молчал. Огонь отплясывал на его бокале.

– Я люблю её больше жизни. Всегда любил. Мне жаль, что эта благородная женщина была вынуждена выйти замуж за Мафодия, человека, не достойного её блистательного ума и красоты…

И мы опять помолчали.