Фальшивый наследник

  Выбравшись на сушу, вдоль которой нам предстояло плыть ещё не меньше двух недель, мы радовались так, будто бы все наши злоключения уже позади и до родного берега рукой подать. Понимаю, что это обычная реакция уставших от трудностей людей, благополучно завершивших очередной этап бесчисленных испытаний, но бороться со стихией действительно легче, постоянно наблюдая по левую руку от себя береговую линию, на много легче.

  Последние несколько недель моя голова была занята проблемами, связанными с дорогой и наши уроки с Павлом, естественным образом, прекратились. Видеться с ним мы стали также лишь по делам, связанным с работой и само собой разговоры по душам у нас тоже временно отошли на второй план. Я видел, что он трудится наравне с остальными, во время шторма обратил внимание, как земляк мучается от качки, пару раз заметил его в рядах отказников от еды, но спросить почему и узнать, всё ли у него нормально, не было времени. Так, перекинешься парой, ничего не значащих фраз и всё, что не есть хорошо, всё же мы с ним тут, одни такие. И вот, как только самая трудная часть пути была преодолена, и я посчитал, что могу позволить себе расслабиться, отыскал Павла на берегу, у одного из костров, где готовился, впервые за долгое время, горячий ужин и предложил ему продолжить наши занятия, а за одно и просто поболтать, так сказать поделиться впечатлениями от пройденного.

  - Не знаю Серёга - ответил он мне по свойски, - отпустят ли. Работы много. Сейчас поварам помогаю, потом говорят, на ночную рыбалку пойдём. Так что навряд ли получится. Да и хватает мне того, что уже выучил. К тем словам, что с тобой вызубрил, наверное, ещё столько же добавил. Мне достаточно, чтобы понять, куда меня отправляют и чего от меня хотят.

  - Это тебе здесь хватает, а на берегу ты снова никого не поймёшь.

  - Когда тот берег, ещё будет - тяжело вздохнув, сказал Павел.

  - Скоро, тут всего то ничего осталось.

  - Скорее бы. Не могу я больше эту качку терпеть, всего наружу выворачивает. Не моё это, по морю плавать. Мне бы, где на берегу пристроиться, с техникой повозиться или на худой конец со скотиной.

  Услышав признание товарища, я тут же вспомнил, о чём с ним хотел поговорить, ещё с тех пор, как вновь встал у руля своего нового судна.

  - Хорошо, что напомнил про свой опыт работы на селе - поблагодарил я его. - Давно собирался тебя спросить. Ты сам бы смог организовать нам, что то вроде коровника или там, свинофермы?

  - Серёж, а на хрена тебе это? У тебя свои корабли, ты говоришь дядя твой тут самый важный. Оно тебе надо, с дерьмом связываться?

  - Ладно Паш, брось из себя обиженного разыгрывать. Сказал же - временно поработаешь матросом, а там посмотрим, куда можно будет твои знания и силы приложить. Ты чё думаешь, я сразу к королевской семье прибился? Я, чтоб ты знал, почти год в местной военной школе учился, а порядочки там ещё те. На сон четыре часа, ежедневно марш бросок на сорок километров и с утра до ночи работа с холодным оружием. Думаешь мне просто было? Но я же не ныл. Так что терпи, ты уже взрослый мальчик.

  - Да я чё Серёж ною то, качка меня добила окончательно. Я на этом вашем море, до этого то и плавал всего один раз, когда меня в трюме вонючего клоповника, на остров перевозили, но там и то лучше было. Море спокойное, не болтает. А здесь? Я уж грешным делом думал: скорее бы нас на дно утянуло, а когда не приняли, так сам хотел утопиться. Устал блевать.

  - Ладно Паша терпи, не много осталось. До города доберёмся на берегу осядешь. Я же поэтому тебя про коров и спрашиваю.

  - Серёга, ну нашёл о чём деревенского мужика спрашивать. Я тебе не только коровник и свинарник организую, но и птичник с зарыбленными прудами сделаю. Мы же, деревенские, на все руки мастера.

  Поговорить за ужином у нас так и не получилось, Пашка не сумел вырваться, а пользоваться служебным положением, чтобы вырвать его из крепких лап завхоза, мне не хотелось. Ничего, ещё не много и времени на разговоры будет навалом, я на это очень надеюсь. Сам устал, как собака.

  Дни шли за днями, мы оставляли позади милю за милей, продвигаясь вперёд то под дождём, то под ливнем, а то и вовсе под шквалистым ветром, иногда подгонявшим наши суда вперёд, а порой встававшем на нашем пути словно непреодолимая стена. В один из таких безразмерных дней, когда большая часть трудной дороги домой уже была пройдена, многие из нас разглядели пламя от огромного костра, разведённого неизвестными лицами, на одной из многочисленных возвышенностей обрывистого берега.

  - Кто то сигнал нам подаёт - услышал я утверждение рулевого, с которым у нас за этот поход завязались рабоче-дружеские отношения.

  - С чего это ты решил? - спросил я его, имея совсем другое мнение о увиденном.

  - Когда я плавал под предводительством самого Атриуса, он часто переговаривался с засадами, устроенными на берегу, таким способом. Видишь, огонь то яркий, то не очень. Риктур уже, наверное, давно узнал, чего от нас хотят. Старикам читать такие послания просто, раньше они ими постоянно пользовались.

  - А ты откуда об этом знаешь?

  - Много кого возил на этом корабле, много чего слышал? - туманно ответил моряк.

  - И болтаешь, тоже много? - спросил я его с раздражением, не ожидая от внезапных посланий ничего хорошего.

  - Смотря с кем - спокойно сказал рулевой и заметив манёвр Риктура быстрее, чем я, добавил: - Надо в дрейф ложиться, он на разговор поплыл.

  Ветер с самого утра был встречный и нам приходилось прилагать не малые усилия, чтобы продвигаться вперёд, так что пока руководство узнавало, кому там на берегу приспичило с ним побеседовать, гребцам отдохнуть по полной, не довелось. Они были вынуждены постоянно подгребать вперёд, после ударов вахтенного матроса, контролирующего расположение корабля относительно какого то берегового ориентира. Мне показалось, что переговорщики слишком долго выясняют отношения. По моим прикидкам корабль Риктура встал на якорь уже очень давно, а его хозяин так и не собирается возвращаться обратно по узкому, длинному трапу, о чём то беседуя, с одиноким путником. Стоящие на берегу люди то попадали в поле моего зрения, когда нас немного сносило назад, то вновь прятались за бортом головного корабля, когда мы медленно плыли вперёд и это меня начало так раздражать, что я приказал матросу сменить ориентир и сдать не много назад. Хотя разглядеть в каком ключе беседуют на суше было невозможно, а чего нибудь услышать из их разговора, тем более было не реально, ветер и расстояния не позволяли этого сделать, но тревога, вселившаяся в меня вместе с появлением костра на возвышенности, притуплялась лишь во время моего визуального наблюдения за людьми, стоящими на твёрдой земле.

  Риктур поплыл обратно так же быстро, как и примерно час тому назад рванул на разговор с незнакомцем, но на этот раз он направил корабль не в голову нашего каравана, а прямиком к моему огромному судну, без дела болтавшемуся на воде. Это мне понравилось ещё меньше, чем неожиданная встреча с непонятным посланником. Нервы напряглись, словно готовая лопнуть, гитарная струна, и чтобы этого не произошло, я крикнул рулевому, пытаясь сократить время до неизбежной встречи:

  - Поворачивай к нему! Видишь, поговорить со мной хочет.

  По лицу Риктура догадаться, какие вести принёс гонец, было невозможно. Оно также, как и всегда, выглядело в меру серьёзным и сосредоточенным, а вот на моём, наверное, легко читалось всё, что у меня творилось на душе. Я первым и не выдержал, громко спросил подплывающего к нам командира, хотя знал же, что ветер отнесёт мои слова от его уха с лёгкостью.

  - Не слышу ничего - скорее всего разглядев мои манипуляции губами, ответил Риктур. - Подожди, сейчас прижмусь, поговорим.

  Дождавшись момента, когда между судами осталось пространство метра в полтора, я встал на свой борт и оттолкнувшись от него, быстро преодолел это расстояние, позволив рулевым снова разойтись в стороны, так и не опробовав прочность обшивки.