Фальшивый наследник

  Риктур всё таки сдался и часть перепавшего ему барахла, всё же продал с не большой скидкой, почти со слезами на глазах рассказывая мне об этом. Этот его поступок дал всем нам возможность покинуть гостеприимный, островной берег в точно назначенное время. Свободные площади в трюме моего товарища уже позволяют ему загрузиться остатками и спокойно грести до дома. У меня же напротив, внутренности моей быстроходной ласточки были заполнены полностью. Мой предусмотрительный завхоз, перед отплытием на острова, заново пересчитавший всех членов моего, в разы увеличившегося, экипажа, взял продуктов с огромным запасом, справедливо пологая, что пусть они лучше останутся, чем все мы будем голодать, на обратной дороге, которая вполне может превратиться в тяжёлое испытание, в связи с надвигающимися штормами. Узрев, во что он превратил мой корабль отчитал этого транжиру, но уже на второй день пути, когда усилился встречный ветер и мы тоже самое расстояние преодолевали в три раза медленнее, я извинился перед ним, вызвав своим поступком, у этого почти пожилого человека, просто бурю положительных эмоций, на его морщинистом лице.

  Дорога домой, с самого её начала, показалась мне неимоверно трудной. Ещё ни разу, находясь в этом мире, я не испытывал таких пограничных чувств. Даже во время скоротечной стычки с торговцами у меня не было такого стойкого ощущения скорой гибели, как во время этого перехода от одной точки земли к другой, по воде. Раза три я окончательно прощался с жизнью, сетуя на то, что прожил так мало и бессчётное количество часов молил всевышнего не погубить нас, и прекратить посылать на беспомощные судёнышки трёхметровые волны, от которых они в любой момент могут затонуть или разломиться на части. На верху ко мне, по всей видимости, не прислушивались, разыгравшаяся буря не стихала несколько суток к ряду. Да и кто я там для них такой, чтобы на меня обращать внимание. Боролись за жизнь самостоятельно. Количество рулевых, на кормовых вёслах, увеличили в двое, подневольные гребцы работали не за страх, а на совесть, сменяя самостоятельно тех, кто уже не в силах был сопротивляться мощи урагана, да и мне приходилось свою накопленную силушка, отдавать без остатка там, где она была нужнее всего в данную минуту. То я стоял у руля, когда корабль разворачивало бортом под волны, то садился на весло, когда больше было не кому, а утром и вечером не гнушался помогать разносить пищу, готовую выскочить из тары, в любом удобном для неё, случае. Коллективные усилия даром не прошли, мы выстояли, правда совсем без потерь, всё же не обошлось. Часть паруса, непонятным образом вывернувшегося из крепких захватов канатов, мы всё же потеряли, но это ничто по сравнению с тем, чего могло с нами всеми здесь приключиться. Последние события мне наглядно показали, что значит иметь в своём распоряжении сплочённый и умелый экипаж. От его слаженных действий, в трудную минуту, зависит почти всё. Море тут же приберёт к своим загребущим рукам моряков, не желающих объединиться в единое целое и затаивших обиду на кого либо из своих товарищей или того хуже, на владельца судна. И об этом мне надо думать в первую очередь, коли уж я обзавёлся своим личным флотом и не при каких обстоятельствах не забывать о том, что за атмосферу на корабле отвечаю я, иначе рано или поздно поплатишься за свою недоработку. О питании и здоровье тоже, но за атмосферу в коллективе, ежеминутно.

  Погода нарушила и без того растянутый график нашего возвращения домой. Плюс трое суток, такова была плата за разыгравшуюся на море бурю, взятая у нас стихией вместе с остатками сил. Но и это ещё не всё, сдаётся мне, что измотанные до нельзя экипажи потребуют основательного отдыха на берегу, до которого нам уже рукой подать, а потрёпанные суда проверки их на течь и на исправность всех остальных, пускай и не многочисленных, механизмов.

  Встреча капитанов на твёрдой земле и полный разбор последнего перехода, лишь подтвердили мои сомнения. Из нашей троицы я пострадал меньше всех, что такое парус по сравнению с потерей рулевого и повара у номера два, и рухнувшая в трюм мачта, унёсшая за собой жизни пяти гребцов у Риктура. Скоротечное собрание единогласно постановило задержаться в не очень приспособленной для ремонта и отдыха бухте, ещё на двое суток. Без них, наше дальнейшее продвижение вперёд может превратиться в обычную рулетку, возможно и не русскую, но всё же.

  Радость от встречи с землёй, у меня была многократно увеличена от увиденного, на носу моего нового, сейчас показавшегося мне ещё большим, корабля. Отличительный знак вышел на загляденье. Летучая мышь, обнимающая своими крыльями невысокий столб, оскаленной пастью смотрела на окружающий мир, пытаясь объяснить всем, кто его населяет, что с ней шутки плохи. Осталось ещё покрасить, этого грозного монстра в чёрный цвет, другого я не приемлю и можно отправляться под его охраной хоть в кругосветку. Предъявить какие либо требования по поводу незаконного владения судном, мне больше никто не сможет, такого знака, как у меня, нет ни на одном из плавающих по здешним морям кораблей.

  Вдоволь налюбовавшись работой умелого плотника, я выдал ему аж пятьдесят местных рублей, в качестве награды за проделанную работу, что повергло этого скромного человека в неописуемый шок. Разово ему таких денег никто, никогда не давал, об этом он мне сам рассказал после того, как его паралич закончился. Проанализировав нестандартную ситуацию, возникшую с одним из моих матросов, я пришёл к, лежащему почти на самой поверхности, оригинальному для здешних мест, выводу: "А почему бы мне и весь экипаж судна, благополучно справившийся со стихией, не поблагодарить за отличную службу, точно таким же образом?". Понятно, что так много я, тем же гребцам, находящимся на положении невольников, не дам, но рубля по два и им можно отстегнуть. На эти деньги сильно не разгуляешься, да и не разрешено им покидать суда в чужих портах, но важно не то сколько я им вручу медяков, а сам факт благосклонного отношения руководства. Кажется, мне, что нам ещё много чего вместе предстоит испытать и в случае чего, думаю, этот поступок мне зачтётся. В жизни всякое бывает и если есть возможность, кое где заранее соломки подстелить, так почему бы этого не сделать? Как решил, так и поступил. Гребцам по два, рулевым по десять, остальным по пять, а помощнику по быту сразу тридцать выдал, в качестве поощрения за верную службу. Затраты не большие, но сколько я за такую мелочь удовольствия получил, не описать. Так что дал я себе, после этого праздничного мероприятия, твёрдое слово, каждый раз, как только возникнет возможность, за что нибудь награждать людей, материально, не скупиться и делать это с лёгкой душой, и открытым сердцем.

  Через два дня даже у меня накопленная усталость так никуда и не делась, а что уж говорить об основной движущей силе, но трогаться в путь всё одно надо было, время давно играет против нас. Дальше будет ещё хуже, ещё сложнее преодолевать препятствия, разделяющие потрёпанную эскадру от дома.

  Вышли рано утром, под парусами. Средней силы, попутный ветер, предоставил мне возможность опробовать вновь установленный парус, на моём пострадавшем корабле, оценить ходкость моего, огромных размеров, нового судна, а всем остальным дал надежду на скорое и благополучное возвращение домой. Да, не помешало бы, чтобы такой ветерок сопровождал нас ну хотя бы треть пути, тогда бы мы точно уложились в отведённые для охоты рамки, а так, есть огромная вероятность, что прибудем в столицу позже всех, на много позже.

   Глава 24

  Мои надежды на лёгкую жизнь не оправдались, уже на следующий день ветер начал задувать в левый борт, а затем и вовсе перенёс свой хлёсткий удар на нос, заставив гребцов снова работать на износ. Дорога, занявшая в прошлый раз всего три дня, на этот раз вылилась в пять, а преодолевать препятствие в виде открытого пространства мы и вовсе начали с задержкой в два дня, пережидая очередную бурю у берега. Понятное дело, что вечной невезуха не бывает, пришло время повезло и нам. Нет, попутного ветра мы так и не дождались, и безветренная погода к нам не упала с небес, но все те двенадцать дней, что не было видно берега, встречная волна выше двух метров не подымалась, а это, по оценке старожилов, царский подарок.