Lurk

Лидия почувствовала импульс внутри себя и даже не попыталась обмозговать случившееся. Она замахнулась, удар прозвучал слишком громко и хлестко. Вообще, Мартин никогда не дралась за парней, никогда никому не угрожала, не курила и не вела себя как второсортная недогероиня. Но то, что таилось, вырвалось наружу — и Лидия почуяла свободу.

Теперь ей не нужны статусы. Все чего она хочет, чтобы Стайлз больше не ходил с битым стеклом вместо сердца, и чтобы Кира свалила куда-нибудь в Шотландию, или откуда она там приехала.

Когда Кира медленно поворачивается к Лидии, то видит на ее лице вполне удовлетворенное выражение.

— Тебе здесь нет места, — цедит она сквозь зубы, поддаваясь своей власти и наслаждаясь ею. — Так что… тебе пора.

В завершении — ухмылка и гордо поднятая голова. Лидия разворачивается и уходит, точно зная, что последнее слово осталось за ней.

Вообще-то, Стайлз был прав.

Азарт — губительная вещь.

========== Глава 22. Дитя, я должен тебя оставить. ==========

1.

Лидия приехала сюда не потому, что вычислила место положения Стайлза благодаря ментальной связи. Нет, она просто… ощутила, где он находится сейчас. Просто отключила все мысли и ехала туда, куда вело собственное чутье. Самое характерное, что в этом месте ни она, ни Стайлз до этого не были — все было не так, как в фильмах, никакого общего места, никакого собственного уголка для боли и радости.

Совершенно незнакомое место. Стайлз приехал сюда после почти трех часов бессмысленной езды по городу, а Лидия и не пыталась искать его еще где-либо. Она мчалась вслед за ним, ища его на загородных трассах чуть ли не битый час. В конечном счете, она нашла его возле знака, который оповещал о выезде из Бэйкон Хиллс. Можно сказать, что сейчас они оба находились на границе миров.

И вокруг — темнота. Ветер снова грозил сорваться, он уже стал гнуть деревья книзу как рабов, а листья швырял по асфальту с яростью. Первые раскаты грома стали разноситься еще минут десять назад, но дождь все никак не начинался. Еще со вчерашнего вечера погода вот-вот должна была сдаться, очиститься — ничего не получалось. Электричество накапливалось, облака становились еще тяжелее, а боль все никак не вырывалась наружу. И в семь вечера была так темно, словно стрелки часов перевалили за полночь.

Время вообще изменило свой смысл.

Но Лидия не боялась ни устрашающей пустоты, ни ветра, ни отчужденного Стайлза. Она остановила машину рядом с его джипом, отдала водителю такси (садиться за руль сама почему-то не осмелилась) последнюю наличку и тут же вышла. Ее встретил сильный ветер, будто жаждущий сбить девушку с ног. Мартин уверенно прошла напролом — к джипу Стайлза. Она даже не совсем верила в то, что отыскала его, что все сложилось так удачно — совсем не как в прошлый раз, когда я пришлось разбить окно, чтобы пробраться внутрь.

Стайлз сидел на капоте, вернее — полулежал, уставившись в грозовое небо и бесстрашно смотря в самую бездну. Что если пропасть не под ногами, а над нашей головой? Лидия остановилась рядом и тоже вскинула голову вверх — чернильные облака набегали друг на друга, по шву их грозилась разрезать молния, а гром снова разбил хрусталь тишины. Ветер стал завывать ужасающе, но жалобно. Лидия опустила взгляд и перевела его на Стайлза. На Стайлза, который знал, что теперь не один, но продолжал смотреть в пустоту.

Лидия прижалась к машине и положила руки на капот. Дотянуться до Стайлза было проблемно, она просто уставилась на него.

— Ты должна быть дома, Лидия. Тебя не должно быть здесь.

Она не хотела ничего говорить. Она продрогла от ветра, холода Стайлза и собственных эмоций, у нее сильно болела голова, а сердце разбивало до осколков грудную клетку. Мартин устала от слов и своих попыток достучаться. Если честно, черт с Кирой, с новым пугающим видом Стилински, с его новой сущностью. Черт даже с ее собственными чувствами. Все, чего она хочет…

— Быть здесь — вот что я должна, — произнесла она.

Стайлз выпрямился и повернул голову в сторону девушки. Он выглядел еще хуже, чем в школе — теперь бледность была почти меловой, а синяки под глазами приобрели воспаленно-фиолетовые оттенки. Губы синие. Ни прежнего румянца на щеках, ни прежней теплоты во взгляде.

И ладно. Лидия согласится и с этим минимумом.

— Я… не нуждаюсь в поддержке. Или заботе. Я сам справлюсь, — его голос звучит буднично и спокойно. Новый раскат грома ударяет в купол неба, из-за чего-то мигом озаряется вспышкой молнии. Мгновенный свет озаряет тьму — а потом снова темнота.

— Хорошо. Тогда я хочу просто быть рядом, — произнесла она, чуть повышая тон своего голоса, потому что завывания ветра не позволяли говорить спокойно. Стайлз улыбнулся — как-то по-прежнему, а потом подполз к краю капоты. Лидия ожидала, что он протянет ей руки, что поможет забраться, снова приблизит ее к себе.

Но парень просто спрыгнул с машины и остановился рядом. Он вглядывался в нее, в первую любовь, которая сделала его таким. У него было всего одно намерение — добиться ее. И вот к чему это привело. Иногда люди, в которых мы влюблены, не специально, но изменяют нас до неузнаваемости.

— Хочешь сказать, что ты была права? — усмехается, машинально лезет в карман за пачкой сигарет. Здесь, за городом, такой бешеный выброс озона, такой свежий воздух, такой мрак и такая пустота, что в этот раз им никто не сможет помешать. Лидия хватает запястье парня, подходит ближе, и ее тепло его ошпаривает почти мгновенно. Девушка поднимает взгляд, видит в глазах Стайлз недоумение и усмешку, но в этот раз… пропускает их через себя, принимает их.

— Хочу сказать, что без тебя я рассыпаюсь на части, — она не знала, кричать ей или шептать, подойти еще ближе или отступить на шаг. Все, что она могла — смотреть в глаза и говорить то, что давно должна была. — Мне жаль. Я опомнилась слишком поздно, увидела тебя слишком поздно, влюбилась в тебя слишком поздно. Мне жаль, что я не смогла забрать твою боль. Не смогла… — аккуратно касается второй его руки, опуская взгляд, — сказать нужное, принять очевидное. Я сожалею о том, что случилось на той песчаной отмели, о том, что случилось на следующий день. Я сожалею обо всем, — поднимает глаза, пронзает своим прежним взглядом и гвоздит его цинизм к асфальту. — Обо одном не сожалею — что ты все-таки разочарован в ней. Что она все-таки сделала тебе больно, потому что рано или поздно, но это должно было произойти.

Раскат грома заставляет ее проглотить часть слов, а последующий шум — приятный слуху — это шум дождя. Легкого, только-только начинающего дождя, который готов вот-вот превратиться в настоящий ливень. Первые капли, пахнущие озоном, свободой и свежестью, начинают падать на плечи, кислотой разъедая лежащий на них груз.

— Тебе может стать легче, если я…

— Нет, не нужно, — он хочет отойти на шаг, но Лидия привлекает его к себе силой, приближаясь к его лицу, держа парня за запястья, боясь, что он не переплетет свои пальцы с его. Руки ее холодные. Падающих с пропасти капель становится все больше, а они продолжают стоять у машины и совершенно не собираются садиться внутрь, чтобы не попасть под проливной дождь.

Смотрят друг на друга. Дышат опьяняющим кислородом и понимают одно — сейчас их время.

— Я хочу стать твоим другом, не лишай меня шансом.

— Опять другом? — усмехается он, но теперь в его голосе явно чувствуется боль, и Лидия закидывает свои руки Стайлзу на плечи, прижимаясь к нему все своим холодным телом. Он может проникнуть за ее третий барьер, за четвертый, может не любить ее, но пусть будет рядом.

Пусть обнимет ее в ответ, это все, что нужно.

— Но ближе ты меня не подпустишь, — отчаянно шепчет, утыкаясь тут же в его плечо и боясь, но безумно желая почувствовать его руки на своих плечах. Дождь все усиливается, одежда промокает быстрее, боль из самого неба вытекает стремительно, как кровь из перерезанной артерии, а тучи медленно теряют свою чернильность, становясь уже скорее свинцовыми, чем иссиня-черными.