Lurk

— С тобой все в порядке? — заботливо спрашивает отец. Стайлз сглатывает и медленно проходит внутрь, цедя взглядом незнакомку, окруженную мраком и статикой.

— Пап, мне… мне надо поговорить с Кирой. Ты… ты можешь подождать в зале? — Стайлз становится напротив отца, он старается контролировать собственные чувства, чтобы не выдать ни свое сердцебиение, ни свою взволнованность. Но потом он думает о том, что Кире не нужно слышать частоту биения его сердца — она может читать его мысли.

Как Лидия.

— Это важно.

— С тобой точно все в порядке? — переспрашивает он, но все же поднимается. Стайлз натягивает пластмассовую и ненастоящую улыбку, а потом кивает и даже хлопает отца по плечу, как бы говоря: «Я тот же, что и раньше». Обман прокатывает, и спустя пару секунд в комнате остаются двое — Стилински и его загадочная спутница, от которой веет холодом и ледяным спокойствием.

Стайлз поспешно закрывает дверь на кухню, а потом медленно поворачивается. Ему страшно не столько за свою жизнь, сколько за жизнь своих близких. Он нерешительно устремляет взор в сторону красивой, но отталкивающей девушки и находит в себе силы задать лишь один вопрос:

— Кто ты?

Кира плавная и осторожная — в ее движениях нет ни резкости, ни импульсивности, ни неожиданности. Кажется, ее можно просчитать наперед. Это и успокаивает и вводит в еще большее оцепенение.

— Я такая же, как и ты, — констатирует она, а затем медленно поднимается и опирается о столешницу. Стилински не знает, стоять ему здесь, припаянным к двери, или двинуться незнакомке навстречу. — Мы похожи.

— Я не знаю, что ты такое, — произносит он и решает все же сделать несколько шагов навстречу. В конце концов, Скотта рядом нет, банши предрекла ему гибель — так смысл сопротивляться? Он и так слишком давно играл со смертью. Теперь она решила с ним поиграть.

— Ты отключился, и я привезла тебя домой. Твой отец помог отнести тебя в комнату. У тебя физическое переутомление, Стайлз. Тебе нужен отдых.

Она отвечает спокойно и лаконично. Стилински медленно делает шаги навстречу, безбоязненно, но скрепя сердцем сокращая расстояние между ними. Его совершенно не интересует, как он оказался дома — ему важно другое: почему они она были на той трассе, но на два дня исчез он? что за отметины на его шее? каким образом Лидия проникла в его сознание? и что, черт возьми, с ним происходит?

Кира складывает руки на груди и пластмассово улыбается. Она привлекает его в той же мере, что и отталкивает. Она вводит его в ужас и успокаивает. Он видит в ней свое спасение и свою гибель.

Он идет ей навстречу, но с паузами — замирая на несколько секунд на одном месте.

— Что со мной происходит? — спрашивает он, чувствуя усталость, но уже душевную. Ему хочется избавиться от того, что его гнетет, и чему он не может найти объяснения. — Почему мир вокруг меня все время движется?

Кира усмехается. От нее пахнет хвоей, морозом и свежестью. Она едва заметно опускает взгляд, а затем снова вонзает его в парня.

— Это интоксикация, Стайлз, — его имя звучит четко и ясно — каждый звук произносится гласно. Стилински снова делает несколько шагов навстречу. — Твой организм… привыкает. Вырабатывает иммунитет. Адаптируется.

— Что ты со мной сделала? — между ними расстояние вытянутой рукой. Стайлз снова ощущает накатывающуюся на него слабость, но у него еще есть силы противостоять ей. Кира же так не считает. Она аккуратно и почти бесшумно подходит к парню, берет его за руку и помогает сесть за стол — Стилински не сопротивляется. Он надеется на облегчение, когда Кира касается его, но облегчения не случается. Парень опускается на стул, Кира садится напротив.

В ее глазах — стекло. В ее глазах невозможно прочесть ни единого оттенка эмоций. Стайлз подпирает голову кулаком и все еще устало таращится на девушку. Он скоро снова отключится — он уже не сомневается в этом.

— Тогда на пляже, — начинает она, чуть меняя тональность своего голоса и плавно переходя на шепот, — на песчаной отмели я будто увидела призрака прошлого. Я ведь… была такой же как и ты — неуклюжей, заботливой и будто лишней в компании моих друзей. Я была отчаянно влюблена в человека, который относился к моим чувствам как к алгебре — это неизбежно и доставляет кучу хлопот, но это можно пережить. Вот почему я подошла к тебе.

Она приковывает внимание. Стайлз не может отвести от нее глаз. Это похоже на гипноз, это похоже на обман, когда фокусник делает отвлекающий маневр, проворачивая в это время какой-то фокус. Стилински смотрит на свою собеседницу и понимает одно — не важно, как обрывки газет из его сна оказались в его машине, как он выпал из реальности на двое суток, и как Лидия проникла в его воспоминания. Важно другое — Кира знает, что с ним происходит. Кира может помочь. Просто надо узнать, что ей нужно взамен.

Это она его отравила.

— И когда я подошла к тебе, я увидела, что из всей компании ты единственный у кого нет никаких способностей. В тебе не было ни зависти, ни желания стать равным с тем же Скоттом или молокососом-Лиамом. Ты был бескорыстен, искренен, отзывчив. Вот почему я пожала тебе руку.

Стайлз вспоминает события на песчаной отмели, но как бы он не старался сконцентрироваться на своих мыслях о знакомстве с этой сущностью в человеческом облике, он безнадежно и постоянно вспоминает о Мартин. Потому что именно в этот вечер Эйдан ее ударил, потому что именно в этот вечер он подумал о том, что сможет добиться ее.

Его иллюзии были так реальны!

— А когда я пожала тебе руку, то увидела, насколько ты… безнадежен… И… как сильно тебя цепляет эта банши, — Стайлз старается не подавать виду, но его воспоминания на секунду прервались: он вернулся в реальность, уже не сомневаясь в том, что Кира если и человек, то явно не самой обычной закваски. — Ты в тени, Стайлз. В тени своего друга, в тени заслуг своего отца, в тени красоты тех людей, с которыми общаешься. Все на тебя смотрят как… на помеху. Как на алгебру. Как на бесплатное приложение.

— Это ты загнула, — он еле-еле ворочает языком. Его клонит в сон, его мучает жажда и безысходность. Ему кажется, что он слышит языческие напевы — или это просто шум в ушах?

— Ты достоин большего, — произносит она. — Поэтому я и отдала тебе… часть того, что есть у меня.

Стайлз усмехается. На некоторое время мрак, который снова его окутывает, начинает отступать, и Стайлз даже чувствует некий прилив сил, он кладет руки на стол как примерный ученик, а затем чуть подается вперед и произносит:

— Я просто изрядно вымотался.

— Сон тебе не поможет, — тут же парирует она, тоже подаваясь вперед. Она сексуальна, привлекательна и по-прежнему опасна. Стайлз рядом с ней не боится, но чувствует дискомфорт. Он по-прежнему смотрит в ее глаза и внемлет каждому ее слову. — И еда тоже. Сейчас твое зрение, твой слух приобретают новую силу, поэтому мир вокруг тебя вращается, и в ушах у тебя постоянно шумит. Период интоксикации длится до тех пор, пока ты сам не примешь то, что тебе подарили. Потом тебе станет легче… — она выдерживает паузу и осторожно добавляет: — И ты вновь сможешь дышать.

Стайлз впадает в оцепенение, а потом… усмехается. Картонный и полуреальный смех разрезает тишину. До чего же нелепо выглядят его так называемые новые способности. Скотт, Лидия, Джексон выглядели куда более привлекательно, когда получали свои силы.

Это просто шутка, и все.

Лишь обман…

Или фокус.

— И что же это за сила? Я имею в виду, кто же мы теперь?

Кира отмахивается с флёром легкого пренебрежения и явного высокомерия. Стайлз следит за ее повадками, запоминает ее мимику, концентрирует внимание на ее словах, но при этом все еще не в состоянии вынырнуть из глубины ее взгляда, утягивающего как водоворот.

— Почему у всего должно быть название? Какие-то характеристики? Классификации? Почему все нужно описывать, когда намного легче принять это… и извлекать из этого выгоду, — Кира выпрямляется, достает пачку сигарет и неспешно вытягивает одну. Ее пальцы — тонкие и длинные с невероятно длинными ногтями. Ухоженные руки привлекают внимание. Стайлз продолжает осматривать девушку, пока та подносит сигарету к губам и медленно достает зажигалку. Волосы девушки длинные и рассыпчатые, как у моделей в рекламах. Ее движения выверены и точны.