Lurk

МакКолл и Арджент переглянулись. Стайлз смотрел на их переглядывания, перешептывания и чувствовал себя чужим здесь. Чужим. Лишним. Он слишком много всего пережил за эти несколько часов, ему нужно отдохнуть. Иначе его сознание взорвется как пузырь.

— Кто такая Кира?

Стайлз усмехнулся. Прошло всего двадцать минут после его возвращения домой, но он уже взвинчен больше, чем когда покидал пределы школы. Стилински даже к отцу не мог проникнуться, словно видел перед собой совершенно незнакомого человека. Усталость валила с ног. Усталость была настолько сильной, что проще и достовернее это было бы назвать слабостью.

— Девушка с вечеринки на песчаной отмели. Она к нам подходила…

— И она держала тебя за руку на том уроке, — закончил МакКолл. Стилински покачал головой, а потом медленно поднялся. Он не знал, где пропадал все это время, почему выпал из контекста времени на два дня, но, если уж быть честным до конца — он и не хотел знать. Не сейчас, когда его мысли вот-вот взорвутся как петарда. Ему нужен душ. И отдых.

— Да, — подтвердил Стайлз. — Это она, но извини, я… Я просто хочу спать.

— Кира была в школе, — еще один аргумент. Пары слов хватило, чтобы взрыв-таки произошел. Секунда, одна фраза — и ты чувствуешь, как тело охватывает леденящая прохлада, как вместе с этой прохладой одновременно приходят ужас и едкая апатия. Они охватывают и парализуют. Стайлз медленно поднимает руки и в отчаянии хватается за голову. Он чувствует, что растекается по пространству этой комнаты, что становится очень-очень большим — наполняет эту комнату как жидкость кувшин, становится чем-то бесформенным и бесцветным. Остальные молчаливо наблюдают, но в их молчании какая-то извращенная забота, а Стилински не нуждается в ней.

Ему нужен покой.

Черт возьми, ему просто нужен покой.

Он опускает руки. Объяснения сейчас расстреляют его подобно пулям. Хотя можно ли расстрелять что-то бесформенное и бессмысленное? Стайлз оглядывает сначала отца, потом Скотта, потом Эллисон, затем смотрит на каждого справа налево и снова слева направо. Они молчат, а боль в районе шеи становится нестерпимой.

Ему нужно сказать что-то им, но его легкие сдавливает, словно он — выброшенная на берег огромная рыба, живущая на глубинах океана, которую теперь убивает давление.

Словно он — вакуум, распространяющийся по этой комнате.

Словно он — безмолвный Некто, у него нет голоса, нет легких, нет… ничего.

— Слушайте, я понятия не имею, что произошло, так что я не смогу дать вам внятные ответы. Для меня прошло всего два часа. Ладно? Я… я просто хочу отдохнуть, я не знаю, что со мной происходит. Не знаю.

Он еще раз оглядывает их всех, а потом уходит. Стайлз даже не прощается, просто исчезает из поля зрения после двухдневного отсутствия. Скотту и Джону не было обидно, они в какой-то мере понимали его чувства, но принять их не могли. Такое бывает — когда человек понимает твои поступки, но не может с ними согласиться. Не может принять их.

И тебя вместе с ними.

4.

Стайлз захлопывает дверь. Ему нужно принять душ, но он решает прилечь на пару минут. Стилински стягивает обувь и падает на постель. Несколько секунд он безразлично смотрит в стену, после чего чувствует, как на него наваливается предсонная тяжесть, вместе с ней тело охватывает приятная предсонная анемия.

Стайлз Стилински закрывает глаза.

Стайлз Стилински думает о Лидии перед сном, а не о том, что он почему-то провалился во времени, что с ним была Кира, которая, по словам Скотта, все это время была в школе.

Стайлз Стилински влюблен и в отчаянии. Он понятия не имеет, что с этим делать и как добиться внимания Лидии, но ему хочется ее внимания. И простых бесед тут будет недостаточно.

Стайлзу Стилински хватает минуты, чтобы воспаленное сознание отключилось.

========== Глава 5. (Не)достаточно близко. ==========

1.

Стайлз снова умывается холодной водой, а потом потирает шею, которая все еще почему-то болит. Стилински проспал около четырнадцати часов, пришел ко второму уроку, но все равно чувствовал себя разбитым. Он выключил воду, потом оперся о раковину и уставился в отражение зеркала. Он видел перед собой бледного парня с синяками под глазами и абсолютно стеклянным взглядом, который был одет в какую-то мятую футболку, поверх которого была надета клетчатая рубашка. Неизменный стиль. Привычка. Стилински смотрел на этого человека, думая лишь об одном — неужели между ним и незнакомцем в зеркале есть хоть что-то общее? Казалось, что это абсолютно два разных человека, схожих только внешне. И тот, что был напротив, точно знал, чего он хочет от жизни, в отличие от самого Стайлза, который понятия не имел, как ему провести этот вечер, не говоря уже о ближайших пяти годах.

Боль в спине усиливалась, будто вместо позвоночника была пружина, готовая вот-вот взорваться. Несмотря на холодную воду, ладони горели, а головная боль была нестерпимой. Стайлз попытался усмехнуться, но у него не получилось. Парень оставил свои попытки вернуть себе оптимистичность. Он побрел к выходу, ему нужно было возвращаться на урок.

Пустые школьные коридоры казались огромными, и в них Стилински чувствовал себя мелким насекомым или подопытной крысой, которую заставили проходить лабиринты. Он плелся к кабинету, расстояние до которого казалось нестерпимо огромным. Прислонившись к шкафчикам, опираясь на них он медленно плелся вперед. Мир вокруг словно вращался. Или это Стайлз вращался?

В какой-то миг все поплыло перед глазами. Стайлз почувствовал слабость в ногах. Он прижался к шкафчикам, но как только сделал это — сразу ощутил, что падает в пропасть. Ему нужна помощь. Ему нужна поддержка. Где же Скотт с его нескончаемым альтруизмом? Или Кира? Где хоть кто-нибудь?

Стайлз медленно спустился вниз. Падать оказалось так легко, так… притягательно. И как только Стилински осел на пол, то сразу осознал, что с этого места он не сдвинется. Он посидит здесь столько, сколько потребуется. И пусть весь мир содрогнется, но он не сойдет с места.

Стайлз закрывает глаза, затылком опираясь о холод жестяных дверок шкафчиков. Стайлз хочет вдохнуть воздух, но не может — его легкие по-прежнему сжаты. В них нет места для кислорода, там вакуум, пустота, дым.

Там Лидия.

Стилински усмехается, а потом представляет ее… Он никогда не требовал большего. Просто всегда был рядом, просто помогал, просто был другом. Но в эту секунду он закрыл глаза и подумал о том, что было бы, если бы был не просто другом. Если бы был не рядом, а близко. Запредельно близко. Непозволительно близко. Настолько близко, что оставшееся расстояние и не замечалось бы.

Его бы сводили с ума ее поцелуи. Стайлз это точно знает. Он никогда не целовал — и не поцелует — Лидию, но он уверен, что если бы это случилось, это было бы… медленно, неторопливо, невероятно. Он бы просто держал ее за талию, ее руки просто были бы на его плечах. Но их губы, языки, прикосновения и взгляды были бы… чем-то настолько захватывающим, что все остальное меркло бы.

Вечность или миг, Стайлз?

Мгновение или жизнь, Стайлз?

Парень открывает глаза лишь по одной причине — он улавливает запах женских духов. Воспаленными глазами он смотрит на склонившегося над ним ангела. От ангела пахнет хвоей и прохладой. Ангел что-то спрашивает, но Стайлз не может разобрать слов, он находит в себе силы сказать лишь:

— Со мной что-то не так.

К нему прикасаются, пытаются помочь встать. Это не Кира, иначе бы стало легче. Это не Лидия, иначе бы стало еще хуже. Это кто-то другой. Стайлз чувствует крепкую хватку девушки. Когда он поднимается на ноги, то опирается спиной о шкафчики и вглядывается в свого спасителя.

— Ты как? — ее голос звучит более отчетливо. Стилински больше не знает кто он. Он все еще ощущает себя бесформенным и бессмысленным. А если он такой, если он — лишь тень, значит он может, значит у него получится практически все…

Парень делает шаг навстречу, а потом кладет руки на лицо девушки, приближается и рассматривает незнакомку. Он узнает в ней Малию, такую дикую по своей природе, но прирученную и… в какой-то мере соблазнительную.