Иволга будет летать

Диспетчер мямлил что-то невразумительное, а бледное пятно солнца поднималось все выше. Давыдов, выругавшись сквозь зубы, вышел из машины и открыл капот.

– Ты умеешь их чинить? – удивилась Абрамцева.

– Четверть века назад увлекался, а эта модель как раз тех лет разработки: удачное совпадение. – Давыдов криво усмехнулся. – Только ни ремнабора, ни запчастей нет. Так что на успех я бы не особо рассчитывал. Боюсь, нам еще долго тут торчать.

Но спасение пришло всего через три минуты: с визгом тормозов на встречной полосе остановился ярко-красный двухместный спорткар. Из открытого окна высунулся возвращавшийся с ночного дежурства Мелихов.

– Слава, что у тебя тут случилось? А… – Мелихов заметил в электромобиле Абрамцеву и осекся, слегка зардевшись. – Ты это, прости, если я помешал…

– Паша. Прав Смирнов: ты все-таки идиот, – проникновенно сказал Давыдов.

– Эй!..

– Но сегодня ты чертовски вовремя. – Давыдов закрыл капот и отряхнул ладони. – Случилось то, что у нас у всех большие неприятности. Которые станут еще больше, если мы с Валей в самое ближайшее время не попадем на Дармын. А у нашей развалюхи полетели в движке обмотки, поэтому, пожалуйста: дай нам свой драндулет. Верну в целости и сохранности и буду должен.

У Мелихова отвисла челюсть.

– Я серьезно, Паша. Я тебе все расскажу, – добавил Давыдов, заглянув ему в глаза. – Но потом, ладно?

Мелихов захлопнул рот и молча вылез из машины.

– Спасибо. И прости за «идиота». Накипело, – Давыдов пригнулся, забираясь в салон.

– Прощаю, – отмахнулся Мелихов. – Привет, Валь! – Он на манер швейцара распахнул перед Абрамцевой дверь. – Что, правда какая-то гадость случилась – или песссимист Давыдов зазря разводит панику?

– Еще не знаю, Паш, но паникую не меньше Давыдова. – Абрамцева вымученно улыбнулась. – Спасибо, что выручил. За мной должок.

– Да не стоит… не чужие же, – отойдя назад, пробормотал Мелихов.

– В самом деле. – Давыдов стартовал. В зеркало он видел, как Мелихов стоит, опершись на капот сломанного электромобиля, и смотрит им след.

Абрамцева взглянула на часы: было уже без четверти девять. Давыдов прибавил скорость.

***

В ту же самую минуту на Дармыне зал имитационной установки наполнился гулом вентиляторов: Белецкий перевел главный компьютер в рабочий режим. Каляев прохаживался туда-сюда вдоль установки.

Пришла в движение сенсорно-кинетическая система, на системном экране высветился значок готовности: Иволга вышла из гибернации и мелодично пожелала всем доброго утра.

– Здравствуй, Птица. Ну, Михаил Викторович – может, теперь вы наконец-то объясните, зачем все это нужно? – раздраженно спросил Смирнов. Несмотря на принятое лекарство, у него невыносимо болела голова. – И не мельтешите, богом прошу.

В зале не было никого, кроме искина, их двоих и инженера: ранним утром, звонком на домашний коммуникатор, Каляев попросил о конфиденциальной беседе, и он же настоял, чтобы она проводилась в присутствии Иволги и ее создателя. Смирнов охотно бы отказал, но спросонья не нашел на то убедительных причин.

Каляев остановился.

– Как вы неоднократно разъясняли мне, Всеволод Яковлевич, ваша Иволга – личность. Разговор напрямую касается ее судьбы, так что проводить его в ее отсутствие было бы нечестно. Она имеет право знать.

У Смирнова нехорошо екнуло сердце.

Итоговый протокол по аварии Каляев подписал, не моргнув глазом, формальных поводов требовать остановки проекта не было – но Каляев совсем не казался этим огорченным, отчего у Смирнова еще накануне похорон закралось подозрение, что в рукаве у инспектора залежался козырной туз; и вот припрятанная карта пошла в ход.

– Знать что? – спросил Смирнов. Иволга молчала.

Каляев тонко улыбнулся.

– Вы, Всеволод Яковлевич, с самого моего приезда гадаете, что я за жук и зачем здесь оказался. Даже Валентине поручили собрать сведения. Ну и, позвольте полюбопытствовать – к какому же выводу вы с ней пришли?

– По-вашему, нам тут делать нечего, кроме как собирать на вас досье?

– И все же: что вы для себя решили?

– Ничего определенного, – сдался Смирнов. – Хватит уже вопросов: вы, вроде как, сами собирались нам что-то рассказать.

– Вы правильно предположили, что я здесь не случайно. И неспроста интересуюсь ИАН-ом. – Всякая тень улыбки исчезла с лица Каляева. – Меня послал Володин.

– С каких это пор Володин распоряжается сотрудниками техинспекции? – спросил Смирнов. В отутюженном, пахнущим кондиционером плотном кителе ему сделалось вдруг очень жарко. Ремень с кобурой больно впился в бедро.

– Ни с каких. Просто я его племянник, – сказал Каляев. – Вряд ли вы об этом слышали, но у Олега Леонидовича есть младшая сестра. Проверить ИАН – это была, если угодно, личная просьба.

Белецкий стоял, как истукан, и разглядывал носки своих ботинок. Иволга молчала.

– Вы знаете, как работает живой мозг? – спросил Каляев и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Один из основополагающих принципов его работы – принцип доминанты; он проявляет себя на самых разных уровнях. Когда вы, сосредоточившись на работе, забываете о еде и отдыхе – это тоже доминанта: вред, который вы таким поведением наносите сами себе, в ту минуту для вас как будто перестает существовать. А солдат не совершает убийства: он защищает родину, блюдет ее интересы, выполняет приказы. Принцип доминанты верен и для кибермозга: более того, способности любого кибермозга к самопознанию и самоорганизации выше человеческих, особенно, если речь идет о кибермозге, подобном Иволге – обладающим эмоциями и собственной мотивацией, с развитой интуицией. Понимаете, что из этого следует?

Смирнов, мало смысливший в кибербионике, в поисках поддержки посмотрел на Белецкого, но тот по-прежнему молчал с выражением лица угрюмым и ожесточенным.

– Вы ведете к тому, что кибермозг как-то может управлять этой самой «доминантой», – неуверенно сказал Смирнов. – Формировать ее произвольно, по своему желанию, с большим успехом, чем с этим справляется человек?

– Если в самом общем виде, то да. Согласно предположению Володина – произвольно сформированная сильная доминанта позволит искину обойти почти любые запрограммированные ограничения, кроме поддерживаемых аппаратно, самых конкретных и грубых. В свете этой гипотезы Володин попросил меня проверить, как здесь обстоят дела, и я согласился. Его интересует научный аспект и перспективы дальнейшего освоения планеты, меня – безопасность технологии; он, вероятно, назовет результаты проверки весьма любопытными – я же нахожу их удручающими.

– На каком основании? вашего воображения?

– На основании здравого смысла! – В голосе Каляева зазвенел металл. – Первый ваш искин, Волхв, нашел способ уклоняться от выполнения приказов нелюбимого пилота. Тут не просто «ошибка в системе обучения», как вы мне сказали – это Волхв обнаружил ошибку и сумел ее использовать, каждый раз формируя доминанты, по отношению к которым выполнение приказа Дениса Абрамцева оказывалось второстепенным или нежелательным ввиду, якобы, риска для пилота или людей на земле. Иволга зашла еще дальше и сумела от Абрамцева избавиться. Я не знаю, чем Денис Александрович так ей не угодил и как именно она все провернула. Но можете не сомневаться: Володин это выяснит. – Каляев поднял голову и вперил взгляд в видеосенсор Иволги, зависший над ним. – Оба искина должны быть отправлены на Землю для тщательного исследования: я возьму на себя функцию курьера и передам их лично Володину в руки. Проект ИАН надлежит закрыть как не отвечающий требованиям безопасности. Используемые в настоящее время искины несут непосредственную угрозу для вас и ваших сотрудников, а сама технология нуждается в квалифицированной разносторонней оценке.

– Я и мои сотрудники не боимся липовых угроз. И настоящих не боимся.

– При всем уважении, Всеволод Яковлевич, допустимый уровень опасности определять не вам, – сказал Каляев. – Ценность прогресса велика, но при прочих равных условиях не превышает ценности человеческой жизни: на этом принципе строится Содружество, и колониальные базы должны подчиняться его законам.