Идти на ощупь

Стоило ее бывшему парню-качку увидеть на градуснике страшную цифру тридцать семь, как он тут же падал без чувств и лежал пока не проходили последние симптомы насморка. Всесильные хозяева жизни с удовольствием отрывались, истеря по каждой мелочи и стравливая негатив на всех, кого они могли унижать без неприятных последствий для себя. А этот человек, покалеченный, почти уничтоженный судьбой, так спокойно рассуждал о том, что ему, возможно, придется идти под суд за преступление, которого он не совершал, и методично делал то, что было возможно в его ситуации. Это и было силой, той настоящей силой, которая так редко встречается в жизни: убрать эмоции, обдумать произошедшее и действовать пока есть надежда и твердая земля под ногами. При виде его слегка сутулых плеч Галине все время приходила в голову поговорка про сталь, которая гнется, но не ломается.

В "Идиллии" было почти пусто. Лишь у окна скучал за чашкой кофе крупный мужчина неопределенного возраста, да за большим семейным столом в центре зала стильно одетая молодая женщина пыталась заставить двойняшек съесть суп. Она стучала по столу рукой с идеальным маникюром, и многочисленные золотые браслеты с тяжелыми подвесками лязгали о лакированую столешницу. Глаза метали молнии, и дама что-то тихо и угрожающе выговаривала близнецам сквозь зубы. Ей вторила пожилая, простоватого вида женщина, очевидно, няня. Она боялась гнева хозяйки гораздо больше детей и умоляюще увещевала: "Давайте, давайте, кушайте. Видите, мама ругается. Ну по паре ложек и все".

За барной стойкой хлопотал Ашот: протирал разноцветные бутылки и выстраивал их в шахматном порядке, чтобы свет падал на каждую и красиво отражался от зеркальных полок. Рядом, откинувшись в офисном кресле, дремал Макс. Он работал всю ночь и сейчас пытался урвать хотя бы полчаса сна.

Галина решила, что сначала нужно засветиться перед Илоной, чтобы показать, что она на месте и пришла даже раньше положенного. Илона была любовницей хозяина, это все знали, и с ней было лучше не ссориться. Она нашла начальницу на веранде. Та ругалась по телефону с кем-то из поставщиков, судя по разговору, но Галину заметила и слегка одобрительно кивнула.

Пока нет посетителей, полагалось готовить все необходимое для сервировки. Галина взяла большую коробку с чистыми салфетками, которые прислали из прачечной, села в баре на высокий стул и стала аккуратно сворачивать их в виде лилии. "Если кто-то и будет знать, откуда Вера могла ожидать денег, то это Макс и Ашот. Она все время тут околачивалась, за стойкой," - подумала Галя и осторожно спросила:

* Вы про убийство-то слышали?

* А как же, все слышали. Два следака вчера вечером приходили, почти сразу после того, как ты ушла. Всех собрали, расспрашивали, - ответил Ашот. - Никогда бы не подумал, что с Левнюком такое может случиться, безобиднейший парень ведь был.

* Как с Левнюком? - изумилась Галина. - Он то тут причем?

* Ну как же, это ведь его убили. На диком пляже за городом. Кто-то по голове ударил и насмерть. Наверно, выручку отобрать хотели.

Галя ошарашенно смотрела на Ашота. Услышанное не укладывалось у нее в голове.

* У него же ребенок должен был родиться. Как же теперь Сонька будет?

Ашот пожал плечами и продолжил протирать бутылки, потом вдруг замер и спросил:

* Подожди, а ты про какое убийство говорила?

Второй бармен Максим тоже удивленно посмотрел на нее поверх темных очков, которые использовал вместо маски для сна. Очки съехали и повисли на кончике носа.

* Верку помните, ну эту, из жриц, все время здесь вертелась? Так вот, ее убили два дня назад.

* Да, я знаю, - ответил Ашот. - Мне мать сказала, ей кто-то из соседок донес.

* Ее бывший парень, то есть жених, они собирались пожениться до того, как она стала, ну вы понимаете кем. - Почему-то у Галины никак не получалось сказать слово "проститутка", хотя она понимала, что "вы понимаете кем" звучит как-то глупо и по-детски. - Он хочет найти того, кто ее убил.

* Это тот слепой что-ли, который вчера приходил? - удивился Макс. - Как же он собирается это сделать?

* По запаху. Он с тем человеком в подъезде столкнулся и, возможно, сможет его опознать.

Макс засмеялся, Ашот тоже не смог сдержать недоверчивой улыбки.

* Ничего смешного, - сказала Галина обиженно. - У незрячих людей обостренное обоняние.

* Ну он же не доберман, - фыркнул Максим, снова водрузил очки на переносицу и откинулся в кресле.

* Он выяснил, - продолжила она, - что Вера в скором времени должна была откуда-то получить деньги, много. Она вам об этом ничего не говорила? Или кому-нибудь другому при вас?

* Не знаю, мне она такого не рассказывала, - ответил Ашот. - А кому-то другому? По вечерам здесь так музыка гремит, что вообще ничего не слышно, кричать друг другу приходится.

* Да брехня это все, - пробормотал Макс сонно. - Какие еще деньги, насочиняла чего-то по пьяни она, да и все.

* Савина! - вдруг раздался за спиной у Галины недовольный голос администраторши. - Ты эти салфетки до вечера мусолить будешь?

Лицо ее было красным, на виске билась жилка. Видимо, с поставщиком так и не удалось договориться.

* Кончайте лясы точить, вам не за это платят! А ты, - обратилась Илона к Гале, - марш на кухню, для тебя там поручение. Нужно образцы мяса в санитарную службу отнести.

"Идиллия" была единственным местом в их городке, где подавали модное нынче блюдо - бифштекс по-татарски, он же тартар - сырое рубленое мясо с яйцом и специями. Для того, чтобы официально включить его в меню, хозяин "Идиллии" отнес в санэпидемстанцию не один пухлый конверт, а также дал обещание приносить в лабораторию лучшие куски мяса "для исследований и контроля". К счастью, отделение санитарной службы находилось в пяти минутах ходьбы от ресторана.

Галина заглянула в приоткрытую дверь кухни. Старший смены, Антон Витальевич, и две его помощницы колдовали над соусами.

* Меня Илона попросила мясо на экспертизу отнести.

* Ага, слышали мы, как она тебя просила, - фыркнул Антон Витальевич. - Весь ресторан слышал, и пара соседних. Ты чем ее так взбесить-то умудрилась?

* Ничем, это она с поставщиками, наверно, поцапалась.

* Да нормально, вроде бы, все с поставщиками, я бы знал. - Повар недоуменно взглянул на Галину, а потом, будто спохватившись, протянул ей увесистую сумку-холодильник с надписью "Солодофф - прохлада всегда в вами!". - Вот, неси упырям, пусть подавятся.

Галя вышла через заднюю дверь ресторана в маленький дворик, заставленный ведрами, пустыми ящиками и мусорными баками. На проволочном заборе сушились тряпки и ветошь, а в дальнем углу двора был небольшой навес, под которым стояла пара пластиковых стульев и большая жестяная банка-пепельница. За банкой, Галина знала, всегда лежала пачка "общих" сигарет. Время от времени кто-нибудь покупал недорогие сигареты, чтобы те, кто на мели, могли угоститься. Галина курила редко, как правило, за компанию с подругами, но сегодня настроение было хуже некуда, да и плестись в санэпидемстанцию по этой давящей дневной жаре было невыносимо. Хотелось хоть ненадолго отсрочить эту повинность.

Она села на один из стульев и потянулась, было, к пачке, но вдруг замерла на полпути. А что, если Он придет сегодня вечером, а от нее будет пахнуть сигаретами. Галине стало стыдно, как примерной школьнице, которая собирается обмануть свою маму. И еще появилось странное неприятное чувство, будто за ней кто-то наблюдает со стороны. Она поднялась, перекинула сумку-холодильник через плечо, одной рукой подхватила ее под днище, чтобы было полегче, и, скорчив кислую рожицу, вышла из-под навеса под палящее солнце.

Дорога до лаборатории шла через старый сквер. Когда-то давно это было самое популярное место в городе. Многочисленные лавочки были всегда заняты. Днем на них читали свежие газеты почтенные пенсионеры в соломенных шляпах и светлых льняных рубашках, вечером им на смену приходили влюбленные парочки. На аттракционы в любое время была большая очередь, а на полукруглой эстраде без конца проходили какие-то конкурсы и викторины, паузы между которыми заполнял лучший в городе (и единственный) баянист Никонор Петрович. По окончании сезона он возвращался к себе в райцентр, где преподавал в местном музыкальном училище. Галина помнила, как все старались устроить свадьбу или юбилей до первого октября, "пока Никонор не уехал".