Страница 41 из 46
Другие лица, подозревавшиеся в членстве в тайном обществе, но оправданные на следствии, хотя и фигурируют в библиографических справочниках, но не в качестве декабристов: И. П. Липранди, Б. К. Данзас, И. И. Левенштерн, Д. А. Молчанов, В.-А. Фурнье, М. Ф. Голицын[331]. Путаница в статусе (считать или не считать декабристом того или иного оправданного в ходе процесса?) в полной мере отразилась на обобщающих работах по истории декабризма[332]. Такой разнобой в отнесении лиц, принадлежащих к числу оправданных, к участникам тайных обществ вызывает множество вопросов у внимательного читателя[333].
А. С. Грибоедов тоже не признавался действительным членом тайного общества, как и все остальные оправданные на следствии лица, против которых были получены показаний об участии в конспирации. Несмотря на обоснованное, покоящееся на критическом анализе источников мнение авторитетного исследователя вопроса, заключение о формальном участии писателя в тайном обществе не было в полной мере воспринято историографией. Одной из причин послужило наличие традиционного, противоположного мнения, представленного в трудах Н. К. Пиксанова и других историков литературы[334], оживленная дискуссия вокруг вопроса, развернувшаяся в 1940-1980-е гг., а главное, подозрения в стремлении «искусственно» зачислить в ряды «революционеров-декабристов» известного писателя[335].
Особенности следственных показаний как исторического источника. Вопрос о тактике защиты привлеченных к следствию
Главным комплексом источников, при обращении к которым можно рассматривать обозначенные вопросы, являются материалы следствия. В ходе процесса прозвучали разные по степени авторитетности и достоверности показания о составе участников тайных обществ. Без сомнения, в распоряжении следователей оказались и весьма ненадежные свидетельства, главным образом исходившие от доносчиков, не связанных с декабристской конспирацией, случайных лиц, стремившихся по разным причинам обратить на себя внимание. Нет сомнения, что многие показания были сделаны по слухам, и это безусловно снижает их достоверность. Однако отделение недостоверных свидетельств от авторитетных указаний подследственных, опиравшихся на конкретные источники информации, – задача решаемая. Ведь отбирая показание, следствие, как правило, добивалось того, чтобы показывающий приводил источник своих сведений. А значит, перед исследователем стоит задача критической проверки этой информации, сопоставления ее с имеющимися данными (других показаний, других источников).
Предметом нашего внимания, таким образом, являются неподтвердившиеся показания, сделанные осведомленными участниками тайного общества. Это – показания о принадлежности к тайному обществу, которые следствие признало неподтвержденными или опровергнутыми, в силу чего не было основания для привлечения подозреваемых лиц к ответственности. «Спорные случаи» из числа привлеченных к следствию, не признанные следствием в качестве участников тайных обществ, но против которых имелись прямые свидетельства об участии в декабристских союзах, в первую очередь составляют группу «предполагаемых декабристов», избежавших наказания[336].
Проблема недоказанных обвиняющих показаний заслуживает особого внимания. Само по себе показание о принадлежности к тайному обществу, имеющее безоговорочный характер, предполагает уверенность в его обоснованности, в возможности его доказать, подтвердить обращением к другим свидетелям.
При анализе вопроса особую роль играет сама методика, применяемая следствием: наиболее точным доказательством считалось признание самого лица, а показания других обвиняемых – в меньшей степени[337]. Если обвинительное показание одного лица не подтверждалось показаниями других, а тем более если оно встречало упорное отрицание самого обвиняемого, то последний чаще всего оправдывался как очищенный в результате следственных разысканий. Таким образом, многие были оправданы из тех, кто имел возможность скрыть истинную меру своей причастности к действительности тайного общества в своих показаниях; упорное отрицание убеждало следователей в невиновности обвиняемого.
В каком виде неподтвержденное обвинение осталось зафиксированным в комплексе документов следствия? Думается, что ситуация недоказанного членства возникла именно благодаря тому, что подследственный убедил следователей тем или иным способом, и прежде всего собственными приемами защиты, в том, что обвиняющие его показания не заслуживают доверия или ошибочны. Иначе говоря, в распоряжении следствия имелись показания, уличающие новое лицо, которые вместе с тем не получили подтверждения и были признаны следствием недостаточными для обвинения. Следствие не получило в отношении этой группы лиц достоверных с его точки зрения данных о принадлежности к тайным обществам и заговору 1825 г.
Исследователи, анализировавшие историю и ход следствия, чаще всего не углублялись в предметную критику содержания показаний, сравнение линии показаний конкретного подследственного и основных свидетелей по его делу, не прибегали к анализу факторов, влиявших на «откровенность» одних обвиняемых и скрытность других. Не принимались во внимание причины, почему одни подследственные были признаны активными и «значительными» членами тайного общества, другие – бездействующими соучастниками или только осведомленными о существовании декабристского союза, а третьи, несмотря на имевшиеся показания об их участии в заговоре, по заключению следствия оказались непричастными и были полностью оправданы.
Лишь специальные источниковедческие работы включали обращение к вопросу о достоверности и исторической критике следственных показаний. О критическом отношении к следственным показаниям писала М. В. Нечкина в предисловии к X тому «Восстание декабристов». Исследовательница отмечала: «Подследственное лицо… пытается скрыть улики, ведущие к отягощению его вины. В течение всего следствия идет непрерывная борьба следователя с подследственным лицом. Обвиняемые стремятся создать у следователя впечатление наименьшей прикосновенности их к делу… Исследователь… должен учитывать обстановку следствия, позицию подследственного лица. Перекрестное сопоставление данных и учет обстановки допросов и ответов допрашиваемого необходимы при изучении этого трудного источника»[338].
Справедливо считая этот источник одним из самых сложных для изучения, при анализе которого необходимы особые источниковедческие приемы, М. В. Нечкина выдвигала требование всесторонней критической оценки документов следствия, взаимной проверки и тщательного сопоставления содержащихся в них данных. Историк отмечала: «Следственный материал декабристов как исторический первоисточник чрезвычайно труден для обработки, и использование его в исследовательских целях требует большой осторожности и учета многих его специфических особенностей»[339]. К числу «специфических особенностей» исследовательница отнесла в первую очередь пристрастность следствия, его особый интерес к планам цареубийства и военного мятежа, искажение им «идеологии движения», то есть сокрытие в его официальных документах важнейших пунктов программных требований тайных обществ. Далее, Нечкина особо выделила «желание подсудимых скрыть истину и всеми силами облегчить свое положение и будущую участь», которое вносит «дополнительные трудности при использовании материала», – ведь в условиях следствия «многое скрывалось или неверно освещалось арестованными»[340].
331
См. приложение к работе: Эрлих С.Е. Кого считать декабристом? Ответ советского декабристоведения // 14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. СПб.; Кишинев, 2000. Вып. 3. С. 283–313.
332
Так, в обобщающей монографии В. А. Федорова можно одновременно встретить как утверждение о том, что Грибоедов не относится к числу участников декабристских обществ, так и безоговорочное включение его в число декабристов (сообщения о том, что на квартиру С. П. Трубецкого в Киеве «…приезжали П. А. Муханов, А. С. Грибоедов и другие декабристы»; Грибоедову, Якушкину, Басаргину «и многим другим декабристам» удалось перед арестом истребить компрометирующие бумаги) (Федоров В. А. Декабристы и их время. М., 1992. С. 24, 167, 221).
333
В последнем по времени выхода в свет библиографическом справочнике (1994 г.) число лиц, считающихся декабристами, значительно расширилось. Публикация следственных дел участников тайных обществ, избежавших суда и понесших административные наказания, также способствует расширению традиционно зауженных представлений о декабристах (ВД. М., 2001. Т. XIX, XX).
334
См., например: Никсонов Н. К. Грибоедов. Исследования и характеристики. Л., 1934. С. 183–184.
335
См.: Лебедев АЛ. Грибоедов: факты и гипотезы. М., 1980. С. 72. Отметим кстати, что принадлежность к категории известных исторических лиц не помешала включить в число декабристов П. Я. Чаадаева и П. А. Катенина.
336
Следует сделать необходимую оговорку: речь идет о лицах, привлеченных к следствию, зафиксированных в «Алфавите».
337
Следственная комиссия «основанием своих заключений почти всегда полагала признание самих подозреваемых или бумаги, ими писанные, изветы же сообщников и показания других свидетелей были по большей части только пособиями для улики или для распространения следствия и соображений при допросах» (ВД. Т. XVII. С. 24).
338
Нечкина М. В. Предисловие // ВД. Т. X. С. 10.
339
Нечкина М. В. Предисловие // ВД. Т. XII. С. 8; ВД. Т. IX. С. 10.
340
Нечкина М. В. Предисловие // ВД. Т. IX. С. 10.