Художник

- Здравствуй, Альеэро. - Друид сел рядом. - Как настроение? Почему дома не бываешь?

- Синдром послевоенного времени. Не могу жить нормальной жизнью. А здесь - хорошо. Тихо.

- Это ты изобрел такое название?

- Какая разница? - Альеэро переложил удочку из одной руки в другую. - Вы по делу, или поговорить за жизнь?

- Навестить, узнать самочувствие... Давно тебя не видел. Эрнаандо готовится к свадьбе. Ты на ней будешь?

- Вот когда приготовятся, тогда и скажу. - Равнодушно ответил Змей.

- А у меня опять проблемы с Чайками. Но теперь - с упрямцем Риибатом. Он считает нас виновными во всем случившемся.

Альеэро улыбнулся и повернулся лицом к Эрайену. Тот с удовольствием отметил отсутствие грусти и тоски в глазах Змея.

- Если Вы ко мне поплакаться - то зря. Психология существ, населяющих эту планету, не мой профиль. Так что у Вас случилось, что Вы прилетели за мной в такую даль?

- А чем ты планируешь заниматься дальше, Альеэро? Такой талант, как у тебя, нельзя зарывать в землю!

- Как видите, я успешно топлю его в воде. - Пожал плечами Змей и отвернулся.

- И все-таки?

Альеэро развернулся снова, отложил удочку и вскочил на ноги. Со штанов тут же потекла вода, вымачивая сухие теплые доски. Эрайену тоже пришлось подняться.

- А знаете, господин ректор, я, пожалуй, пойду к Вам в Академию работать преподавателем. - Глаза с вызовом и насмешкой смотрели на старого друида. Губы подрагивали в улыбке. - Возьмете?

- Это решение несколько неожиданно...

- Но Вы же сами только что говорили про талант. Вот я и подумал предложить его Вам.

- А что ты хочешь преподавать? И, знаешь, чтобы взять какой-то курс полностью, надо защитить профессорскую степень.

- Подготовлю.

- А тема?

- К примеру, "точность расчетов повышения вибраций низкочастотного плана, применяемая к трансформации отдельных плотных объектов". Или "химический и молекулярный состав объекта, прошедшего адаптацию низким либо высоким частотным диапазонам". Ну как, звучит?

- Э... А у тебя есть какие-то конкретные наработки?

- Все-то Вам интересно, господин Эрайен. А на вопрос Вы так и не ответили.

- Приму. - Твердо сказал ректор. - Если напишешь эту работу и подтвердишь не только теоретическую, но и практическую часть. И, знаешь, на кафедре алхимии...

- Спасибо. - Поклонился Альеэро, не дослушав. - Вот мы и решили с Вами один из вопросов. Прошу, не стесняйтесь, задавайте следующий.

Эрайен рассмеялся.

- А что это, - он закрутил носом, - здесь попахивает изнанкой?

- Так за лесополосой - мертвое озеро. Вот Вам и прилетело. Еще вопросы?

- Да нет больше никаких. Просто пролетал мимо твоих, навестил... братика твоего сводного увидел. Хороший дракончик! Шустрый.

- Он не сводный. В нашей семье - все родные. Если вопросов больше нет - до свидания, господин Эрайен. Ждите по осени с диссертацией.

- Всего хорошего, Альеэро. - И ректор исчез с мостков. Но ему все же было любопытно, почему Альеэро не страдает, и с какой такой радости выпихивает отсюда побыстрее?

Отлетев немного в сторону, он завис облачком в ветвях ближайшего хвойного дерева.

- Господин Эрайен. До свидания. Дереву слишком тяжело держать такого крупного мужчину.

Крона, тряхнув ветками и хмыкнув, немного покачалась и затихла. А еще через некоторое мгновение Альеэро посмотрел на ведро и сказал:

- Гарний, он вылетел из Озерного Края. Вылезай.

Карпы синхронно подпрыгнули вверх и обратились Водяным.

- Ишь ты, учуял изнанку! - проворчал он. - Лучше бы в свое время даймонов почуял да прибил, пока были слабыми. А то я такого страху натерпелся, хоть опять в пекло прыгай!

- Не ворчи. Скажи спасибо, что на ужин не напрашивался. А то я видел, как блестели у него глаза, когда он ведро рассматривал! Ладно, шутки в сторону. Итак, мне надо изменить молекулярную структуру тела, чтобы спокойно существовать в высоких вибрациях...

- И в низких тоже, не забывай!

- Значит, берем эту формулу и подставляем в нее... - Альеэро достал из кармана кофты, забытой здесь Иржи, скатанную трубкой тетрадь и перо.

И Водяной, и Змей снова склонились над расчетами.

Глава восемнадцатая. Заключительная.

Утренний туман нехотя покидал лощины, в которых коротали весеннюю ночь воины двух армий. Солнышко, зевая, поднимало теплые лучи в ясное небо, раскрашивая его свежими, яркими красками. По верхушкам деревьев пробежал легкий ветерок. В рощице за предстоящим полем битвы чирикнула ранняя птаха и, поперхнувшись, умолкла. Послышался смачный шлепок и тихая, но крепкая ругань: кого-то зажрали комары, совершенно не признавая серьезности момента.

Но вот пропел горн, и одна из армий поднялась, откидывая плащи, с мокрых веток. Кашляя, матерясь и булькая спиртным из фляг, воины нехотя подходили к своим командирам, чтобы еще раз выслушать все то, что те думают о них и предстоящем сражении. С другого края поля тоже продудела труба.

Воевать не хотел никто. Да и что это за такая странная война? Жил-был Король. И было у него два сына. Один - так-сяк, а другой, как хихикали придворные, и вовсе с трудом находил общий язык с собственной головой. Король старел, ветшал, а потом, в один печальный день, взял, да и умер, не оставив завещания. И двое сыновей начали править. Но, если королевские отпрыски были несколько умственно незрелыми, то придворная элита считала себя чересчур грамотной. Денег в королевстве было много, и каждый хотел отщипнуть от этого жирного пирога свой кусок. И придворные, поделившись на кучки, стали стравливать двух братьев, наговаривая и нашептывая всякие гадости. А те, нет, чтобы поговорить друг с другом, да все выяснить, обиделись, надулись и совсем перестали между собой общаться. А придворным только это и надо! "Делить государство, казну делить..." - дули они в уши доверчивым братьям. И вот, не откладывая дела в долгий ящик, порешили сесть за стол переговоров. Да не сами, а выставили каждый со своей стороны назначенных министров. Положили те крупномасштабную карту государства на пол и стали отмерять километры. "Это нам, это - вам..." Всё хорошо отмерили, но вот только деревушка Малые Козюльки с общинным пастбищем никак не делилась. Хотели пополам, но нет, не получается: домов в ней только пять. Хотели одним - пастбище, другим - сельцо, ан нет, по метражу поле больше. Подрались министры, не договорившись ни до чего. Потом провели еще тур переговоров, начав делить с другой стороны. Но деревня стояла, словно железная и переклинившая тележная ось - намертво. Министры подумали и позвали на помощь маршалов. Ну а у тех один разговор: кто сильнее, того и Козюльки!

И началась подготовка к войне. Казначей с промышленниками потирали руки: кому-то - метр на два, а кому-то пара миллионов. Куш-то неплохой, так что некоторым количеством выделенной под кресты земли можно и пожертвовать. Не успевших попрятаться по лесам крестьян вылавливали, выдавая по ржавому мечу и три медяка на новые лапти, и отправляли переобувшихся в учебный лагерь. Расцветала молодой зеленью весна, надо было пахать и сеять, но зимний голод и последующий мор целых деревень совершенно не интересовал высокое начальство. Собственные карманы ведь намного важнее!

Туман, вздрогнув миллионами капель от звука горнов, исчез, а две рати, переминаясь с ноги на ногу, стояли друг напротив друга, не решаясь двинуться с места. Но тут поднялся ветер. Рваные облака понеслись с темного запада, застилая солнце и светлый восток. Посыпалась мелкая снежная крупа. Сверкнула молния, и послышался громовой раскат. И две армии, раскрыв в громких криках глотки, бросились друг на друга. Послышался звон мечей и стоны первых раненых.

А вверху, над бранным полем, висел огромный, толстобрюхий, раззявивший пасть дракон, пожирающий эмоции злобы, ярости и предсмертных мучений.

Но вот на холме, возвышающемся над полем, появился невысокий молодой человек лет восемнадцати. Аборигены, если бы не были заняты дракой, очень бы удивились такому чудесному явлению, ибо соткался он прямо из воздуха. Черные волосы, неровными прядями остриженные до плеч, трепало сильным ветром, но черные глаза и рот весело улыбались, глядя в хмурое небо. Одет парень был тоже непонятно: на ногах - серые, в разводах, плотные штаны, заправленные в высокие кожаные ботинки на толстой подошве, плотно стянутые шнурками в щиколотках, черная майка с короткими рукавами, с изображенным на ней скалящимся волком и черная же кофта с капюшоном. В ухе молодого человека болтался серебряный череп с изумрудными глазами. А в руках он держал трость.