Буря (ЛП)

Атолл не должен был оправдываться, не должен был объяснять дочери, почему он принял такое решение, почему оно кажется ему разумным, но он говорил, ведь ощущал себя предателем. Для Эридана семейные узы превыше всего, и когда Эльба плакала, его кожа покрывалась дрожью, а сердце судорожно сжималось.

— Люди Вольфмана прибудут через несколько дней. Вождь опустил руки и отошел от девушки. Она стояла прямо, крепко стискивая пальцы. Тебя сопроводит Фьорд. Мне нужно остаться здесь, в Дор-Валхерене.

Эльба опять не ответила. «Немая стрела» так он называл ее пронзительный взгляд, полный глубокой обиды и свирепости. Девушка наблюдала за ним, а он отвернулся.

— Когда-нибудь ты меня поймешь.

Атолл ушел, и Эльба распахнула рот, чтобы втянуть больше воздуха.

Мир раскололся на тысячи частей, мир взорвался и безжалостно вспыхнул. Девушка без сил упала на траву и впилась ногтями в ледяную землю, осматривая водопады, хвосты извивающихся рек. Она была у себя дома, но чувствовала себя чужой и покинутой. Никто не разделил бы ее чувств и не смог успокоить. Пифия прогоняла ее, избавлялась от нее, и не объясняла, что Эльба сделала не так, когда провинилась.

Что ее ждало в Станхенге? Каким был Вольфман Барлотомей? Сумеет ли она когда-нибудь забыть слова отца и простить его? Понять его? Эльба закрыла ладонями лицо и в ужасе сгорбилась, слыша змеиное шипение в своей голове.

Девушка впервые ощутила себя по-настоящему одинокой. Будто инструмент в чьих-то руках. Е ю распоряжались, как хотели. Она была рычагом, условием, страховкой. Ее не воспринимали всерьез, ею пользовались, облагораживая поступки словами о долге, чести. Но Фьорда не заставляли покидать родной дом, отца в свое время не заставляли покидать родной дом. Они говорили и их слушали. Но ее слова оставались немыми.

Девушка распахнула опухшие веки и посмотрела на свое отражение. Оно казалось на удивление четким. Эльба всматривалась в него, изучая свои глаза и волосы, губы и плечи, румяные щеки и нос, а затем хлопнула ладонью по воде и отвернулась.

Когда-нибудь к ней станут прислушиваться. К огда-нибудь ее слова будут иметь вес. Девушка пообещала себе и намеривалась сдержать обещание.

КСЕОН

— И нас пустят в Черной Топи, потому что… Ксеон посмотрел на Аргона и сощурил глаза. Высоко в небе дул прохладный воздух. Д рузья летели в Эридан, намереваясь пойти на крайние меры, которые Нуба грубым голосом назвала «миссией олухов».

Никому в голову не приходило, что можно взять и наведаться в Рифтовые Болота. А Аргон подумал, что это отличная идея. Ксеон ему даже не сразу поверил, решил, что друг надышался пылью или, возможно, головой ударился, когда разбирал завалы.

Но Аргон был серьезен.

— Мы идем за советом, сквозь шум свистящего ветра ответил предводитель. Волосы разлетались вокруг его головы бронзовым пожаром. Все мирно. Никакой подставы.

— Никакой подставы, заворчал Ксеон, крепче обняв талию подруги, и отвернулся. Поверить не могу, что ты сказал это. Никакой подставы в змеином логове… никакой…

Его возмущения потонули в воздушных вихрях, и ястребы одновременно взмахнули гигантскими крыльями; птица Нубы по размеру была больше птицы Аргона, но его ястреб считался самым быстрым в Долине Ветров.

Обычно сильфы приручают взрослых птиц, но, когда Аргону исполнилось десять, он случайно нашел птенца в горном ущелье. У него были тонкие перышки, которые с возрастом окрасились иссиня-черным цветом. Н икто не видел более благородной и преданной птицы. Аргон заботился о нем, как о члене семьи, правда, имени не дал. Решил, что не в его власти ставить клеймо на живом существе.

— Черный ястреб собирается покорить Черные Топи, протянула Нуба и улыбнулась. Она переглянулась с Ксеоном, а затем покосилась на Аргона. Мы отменно повеселимся.

— Да, если Ксеон перестанет ныть.

— Я пытаюсь продумать план, которого у тебя нет.

— Ты же сам рвался из Дамнума, хотел увидеть другие земли.

— Да, юноша обернулся, округлив глаза, хотел увидеть. Это ключевое слово, друг. Мертвые мало что видят, кроме пустоты и твоих рыжих веснушек.

— Моих рыжих веснушек, повторил Аргон, улыбаясь, как остроумно.

— Вы оба сейчас получите затрещины, возмутилась девушка, крепче сжав в пальцах перья своего ястреба, и вытянула шею. П очему бы вам так же рьяно не обсудить Алмана и его безрассудный поступок? Этот ненормальный убил родного брата. Вам не страшно?

— Страшно? Не понял Ксеон.

— Мы на пороге войны. Все совсем с ног на голову перевернулось.

— Мы и раньше сталкивались с Каменными Сердцами, бросил Аргон. Справимся.

— Ты ничего не знаешь о войне, дурень. Тут надо будет не просто воровать. Сколько солдат ты убил? Сколько раз свой клинок доставал из чьей-то глотки? Ты видел человека, захлебывающегося кровью? А, может, видел, как он рыдает, как последний трус?

— Мы не знаем точно, будет война или нет, твердым голосом ответил юноша и туго стянул ремень на плече. Ему хотелось бы не слышать слов Нубы и хотелось бы не думать сейчас о том, какие последствия прорвутся в Дамнум из Вудстоуна. Будем волноваться, когда в этом будет смысл. Что сейчас болтать попусту?

— Верно. Согласился Ксеон. Наши слова делу не помогут.

Птицы громко закричали, пролетая над границей Вудстоуна и Эридана. Троица уже сутки была в пути, и все они жутко проголодались и устали. Однако Ксеон запретил всем жаловаться сетовать дозволялось только ему и пообещал раздать запасы на земле, как только искушение повернуть обратно исчезнет. Ксеон не любил попадать в неприятности, но дружба с Аргоном не оставляла вариантов. Бесстрашный предводитель нуждался в его расчетливом друге, и Ксеон был расчетливым при каждом удобном случае. Родителей он своих не знал. Они определенно не были жителями Дамнума, потому что приручать птиц у Ксеона не получалось, но зато он отлично стрелял из лука. Возможно, его родные были речными людьми или гордецами из Вудстоуна. По крайней мере, он надеялся, что семью он когда-то имел, пусть и не помнил ранних годов жизни.

Когда Ксеон впервые увидел водопады Эридана, у него перехватило дыхание. Он в недоумении округлил глаза и почувствовал, как Нуба откатилась назад. Ребята смотрели на грохочущие водные массивы, белый туман, карабкающийся по скалам во мху, и слова перестали иметь под собой силу. Их было мало, чтобы описать красоту речных земель.

Аргон не двигался, рассматривая витиеватые реки. Ксеон заметил, как в глазах друга появилось изумление. Ему наверняка хотелось спуститься, чтобы коснуться воды.

— Не сегодня, сказал он другу, это место никуда не денется.

— Фиэнде-Фиэль ничем не хуже.

Аргон должен был так ответить, но Ксеон видел, что он лукавил. Летающие скалы поражали воображение. Но бухта Дор-Валхерен олицетворяла собой все самое красивое, что существовало в Калахаре. Это касалось не только просторов, но и женщин. М ужчины рассказывали истории о морских нимфах, от которых невозможно было оторвать глаз.

С высоты птичьего полета Рифтовые Болота представляли собой длинный по форме холмистый хребет, напоминающий толстую змею, пытающуюся проглотить свой хвост. В воображении Ксеона сразу нарисовались гигантские, склизкие существа, которые захотят полакомиться его внутренностями. Наверное, об этом же подумала Нуба, потому что она напряглась и прошептала:

— Какое живописное место.

Черные, уродливые деревья стояли прямо в болотах. Ветви, будто костлявые пальцы, тянулись к небу. Возможно, они пытались схватить незваных гостей.

Прохода в болота видно не было. Аргон пикировал вниз, чтобы изучить топи, а потом подлетел к друзьям и сказал:

— Вход под землей.

— У верен?

— Где обычно живут змеи?

— Я бы предпочел, чтобы они и вовсе не жили.

— В норах, предводитель посмотрел на друга и кивнул, нужно приземлиться и все обсудить. У меня есть идея, и она вам вряд ли понравится.

Ястребы коснулись земли в стороне от Рифтовых Болот, на небольшой поляне, где на поверхности витиеватой реки играло солнце. С тоял тухлый, тяжелый запах. Туман из облачного ковра зеленовато цвета стелился вдоль травы. Когда Ксеон спрыгнул с ястреба, дымка под его ногами взметнула вверх и разлетелась в стороны.