Страница 5 из 27
У «Сант-Яго» (Святого Иакова) королевские чиновники наблюдали за погрузкой мортир. Сюда не пускали зевак, стражники расталкивали алебардами народ, отгоняли от бочек с порохом. Сорокапушечный галион лениво покачивался на волнах. Матросы чистили трюмы, вываливали за борт остатки съестных припасов, латали паруса, плели канаты. Канониры натирали золой орудия, подтягивали на лафетах стальные обручи. Плотники тесали шестиметровые весла, обильно натирали бурым салом уключины, заменяли потрескавшиеся штыри, между которыми на толстых кожаных прокладках перемещались длинные жерди.
Свесившись с бушприта в узловатом гамаке, богомаз на носу судна золотил желтой охрой фигуру святого. Ветерок и волны болтали художника, краска капала в воду, ему на костюм. Он сквернословил, цеплялся за покрытые белилами латы святого. Матросы потешались над ним. Видать, наняли на работу новичка.
– Не лапай его за грудь! – кричали с реи парни, крепившие фок на мачту. – Причастит тебя копьем по башке!
Фернандо с трудом протиснулся сквозь плотную толпу солдат, подошел к перекинутым с причала на борт галиона сходням. Четверо работников на сосновых палках, как на носилках, волокли шестифунтовую красавицу Рафаэля, а сам он около повозки горячо спорил с седым мужчиной.
– Что вам угодно? – властно окликнул тот Магеллана.
– Хочу видеть капитана корабля.
– Сеньор с утра ушел в Тезорариум сдать отчет и получить карты. Я кормчий этого судна, меня зовут Афонсу де Лангаш. С кем имею честь говорить?
– Фернандо де Магеллан – офицер королевского флота.
– Простите, не слыхал, – задумался кормчий. – Вы знакомы с сеньором Бриту?
– Нет. Я хотел узнать, куда отправляется «Сант-Яго»?
– В Малаккский пролив для охраны от испанцев Молуккских островов.
– Разве Папа позволили кастильцам плавать восточным путем через Индийский океан, или король открыл наши порты?
– Нет, но опасаются, что на западном побережье нового материка Нуньес де Бальбоа построит суда и поплывет за солнцем к островам Пряностей. Вы слышали о нем?
– Немного.
– Он поднял в Панаме мятеж, сместил губернатора, не дал высадиться на берег представителю короля Никуесе. На обратном пути в Испанию тот утонул, а Бальбоа приговорили к смерти. Пока двадцать кораблей Педрариаса (Педро Ариаса Давильи) плыли в Панаму, Нуньес с кучкой бандитов пересек материк и открыл Южное море. Сейчас готовится пойти дальше.
– Неужели можно на голом берегу построить корабли? – удивился Фернандо. – Наверное, они сколотили лодки?
– Эти висельники погрузили снаряжение на индейцев и перегнали рабов через перешеек. Часть краснокожих сдохла, выжившие собрали две настоящие каравеллы и оснастили пушками. Бальбоа знает путь в Офир, где золото лежит на поверхности земли. Там оно ценится дешевле любого металла! Король Мануэл не желает рисковать, поэтому укрепляет южные крепости. Бальбоа не остановится на полпути!
– Вы можете передать письмо бывшему капитану Королевского флота Франсишку Серрану? – спросил Магеллан. – Надо доставить послание в Малакку, а там перешлют его на Амбон.
– Мы возьмем письмо с собой, – согласился кормчий. – Кто этот Серран и почему живет на острове?
– Это длинная история. Капитан потерпел кораблекрушение в архипелаге и поэтому больше не хочет выходить в море. Все же я надеюсь увидеть его в Португалии, либо посетить Амбон. В молодости мы вместе сражались с туземцами.
– Вы плавали в южных морях? – оживился офицер.
– Я хорошо знаю те земли, собираюсь в ближайшее время отправиться в Малакку.
– Тогда, тем более, мы обязательно исполним вашу просьбу.
– Завтра мой слуга, – Магеллан кивнул на Энрике, – принесет пакет. Да поможет вам Бог!
Они простились. В люке пушечного порта нижнего яруса блеснула знакомая шестифунтовка. Старую раздувшуюся пушку снесли в повозку Рафаэля. Через неделю она вернется из мастерской перелитым фальконетом или воскреснет мощным орудием. Крестьяне пригнали десяток упиравшихся у трапа баранов. Матросы хватали животных за ноги, взваливали на плечи, тащили в трюм, где в загоне постелили солому.
Чиновники придирчиво разглядывали товары, делали записи в расходных книгах, считали деньги. А разве можно невнимательно относится к своим обязанностям? Казначей и счетовод поплывут в составе команды к проклятому мысу Доброй Надежды, поднимутся на север, будут держать путь на восток по душному Индийскому океану, где многодневные штили сводят с ума. Конечно, в результате выгодного соглашения или занижения цены, дукаты прилипают к рукам, да разве это деньги, по сравнению с теми, что получат офицеры из казны и после продажи собственных товаров!
Война и торговля мирно уживались на неповоротливом галионе.
Заунывный звук колокола церкви Святого Креста в Верхнем городе сзывал прихожан на вечернюю службу. Магеллан вернулся на квартиру, два месяца служившую ему домом. Это был выходивший фасадом на улочку старенький кирпичный особнячок с тремя решетчатыми окнами и кованой дверью в прихожую. Узкая лесенка с точеными перильцами вела на второй этаж, где в полутемном коридоре чернели три двери. Средняя из них запирала комнату Фернандо. С обеих сторон к ней примыкали маленькие помещения с высокими окнами. В первом, по проходу разместился Энрике, во втором – хозяин дома, одинокий лекарь-старичок, потерявший родных в нашествие чумы.
На первом этаже в гостиной вдоль стен стояли резные шкафы с массой ящиков, дверок, перегородок. В них хранились порошки, мази, сушеные травы, минералы, настойки, хирургические инструменты, атласы, книги по медицине. Комната служила хозяину лавкой снадобий и кабинетом, где за ширмой с алыми розами и зелено-голубыми драконами он осматривал посетителей, а также – классом для бесед с учениками. Из прихожей одна дверь вела в кухню, вторая – в чулан с неглубоким погребом.
Энрике легко вбежал на три ступени каменного крыльца, пнул ногой в медную пластину двери. Отворил хозяин, экономка стряпала на кухне. Он поклонился капитану, поинтересовался здоровьем, помог войти. Трое юношей в темных скромных камзолах с толстыми тетрадями в руках сидели в низких креслах, обитых потертой черной кожей. Гости встали. Капитан мельком взглянул на них, кивнул и с помощью Энрике стал подниматься по лестнице. Он не любил показывать свою болезнь. Зная это, хозяин продолжил диктовать:
«Гвоздичное дерево на Молуккских островах достигает в вышину двадцати метров. Сухие бутоны используют от зубной боли и для улучшения дыхания. Концевые соцветия с нераспустившимися цветами сушат на солнце, пока они не потемнеют. Гвоздика содержит улетучивающиеся при длительном хранении ароматные вещества. При покупке лекарства опустите пару бутончиков в бокал с водой. Если они плавают горизонтально, не тонут и не встают вертикально, то семена утратили жизненную энергию, чудодейственное вещество исчезло. Такую гвоздику отправьте на кухню, она улучшит пищеварение.
По утверждениям Диоскорида и Плиния, малабарский кардамон обладает огромной лечебной силой, помогает от всех болезней. Древние греки и римляне часто пользовались кардамоном. Это покрытое листьями растение поднимается на три метра, размножается семенами и корнем. На стеблях вырастают трехкамерные коробочки, которые сушат на солнце и чуть-чуть поджаривают. Перед употреблением коробочки вскрывают, семена размалывают. Лучше употреблять лекарство по-мавритански – с черным кофе. Ежели пациент не выносит напитка, добавьте в качестве приправы к блюдам».
«Все знает, а ногу вылечить не может», – подумал Магеллан.
Грустные удары колокола усиливали вновь проснувшуюся пульсирующую боль. Капитан захлопнул окно, расстегнул серебряную пряжку на ремне, бросил меч на стол. Повалился на кровать, взглянул на деревянную балку, делившую комнату надвое. С обеих сторон к ней крепились крытые лаком доски. Взгляд расплылся, потолок показался корабельной обшивкой, закачался над головой.
Дверь без стука открылась, вошел хозяин.