Страница 40 из 55
После госпиталя жил в Астрахани. Месяцев шесть-семь. А рядом – Сталинградская битва. Взяли в отдельный миномётный полк резерва главного командования. Всегда был на передовой – радистом-корректировщиком. Освобождал Донбасс. Воевал под Матвеевым курганом, на Миусе. На кургане Саурмогила его опять ранило. На Первом Белорусском фронте под Жлобином двенадцать часов лежал в воронке. Наших солдат поливал огнём шестиствольный «Ванюша». Немцы тогда кичились этой новинкой и распространяли издевательские листовки: «Женим вашу “Катюшу” на нашем “Ванюше”». Красноармейцы отвечали: «Чхала она на вашего “Ванюшу”».
В городе Лебедин Сумской области, где лежал в госпитале, познакомился с будущей женой – «цивильной», то есть не военной.
На поезде приехал в Румынию. Понтонная переправа возле Рымника. Потом переправы через другие реки. Возле озера Балатон наших сильно потрепали: у немцев там появилось много новейших самоходных артиллерийских установок «Фердинанд». А потом – Прага, Победа!
– Какой бой самый тяжёлый? – не удержался я от банального вопроса.
– Лёгких не было. А запомнились те, где было больше потерь: под Жлобином и возле Балатона…
И ещё отмечу чрезвычайно важное: оба героя на мой лобовой вопрос ответили, что они никогда на фронте не слышали, чтобы кто-то из красноармейцев бежал вперёд с криком «За Сталина!». Может, у них такая военная специализация была? Да нет же, не в этом дело. И от всех других участников той войны, с кем за мои долгие годы удалось побеседовать, я слышал тот же ответ: «Никогда!». Скорее, матерились или молились, чтобы подбодрить себя, подставляя своё тело под огневую мощь противника…
Эксплуатация «энтузиастов»
– Скоро Великому Октябрю стукнет шестьдесят. Будем провожать на пенсию.
– А у нас на Севере он уже и сейчас этого заслужил.
Эта статья могла и не появиться в газете «Социалистическая Якутия». Она не имела право появиться в те дни, когда страна и «весь прогрессивный мир» чествовали «дорогого Леонида Ильича» в связи с его юбилеем. Но вопреки логике партийного издания мою статью опубликовали. Причём два больших куска, в двух номерах!
«Честь мундира и честь отрасли» – один из тех моих газетных материалов, которым я горжусь, который является определённой вехой в моей журналистской работе. Слова пафосные, но они в данном случае уместны.
Публикации помогло стечение обстоятельств.
Наш главный редактор Олег Якимов отсутствовал в эти дни. Его отправили в Москву поучиться уму-разуму в партийном университете при ЦК КПСС. Замещавший его Юрий Чертов незадолго до этого пришёл к нам из местного литературного журнала. Ещё, видимо, не был напуган обкомовским контролем. Он понял, что материал очень острый, поверил в достоверность всех фактов, но всё же попросил предварительно «проконсультироваться» в обкоме партии.
С готовой статьёй я отправился ко второму секретарю обкома Андрею Фёдоровичу Галкину, который курировал промышленность. Он хорошо знал беды отрасли. И его мнение могло стать решающим для судьбы материала… Возвращая мне текст, он вздохнул и сказал всего одну фразу: «Что ж, всё верно». И никаких рекомендаций, просьб что-то убрать, смягчить. Думаю, даже эти скупые слова ему было нелегко произнести. Ведь в какой-то степени и он, как секретарь обкома, несёт ответственность за горнодобывающую отрасль.
Наш цензор, коренной житель, якут, прочитав оттиск с первой частью моей статьи, спросил: «А в обкоме кто-нибудь смотрел?» Как я предугадал реакцию «внимательных товарищей»! Ведь он мог бы под любым предлогом задержать статью, не будь моей консультации с Галкиным. Разумеется, я, как опытный газетчик, не нарушил ни одного формального требования цензуры, но он придумал бы любую закавыку, лишь бы на всякий случай снять с себя ответственность. Например, мог бы попросить согласовать цифры: речь-то идёт о полузакрытой, финансовой сфере страны: об объёмах добычи золота в открытой прессе сообщать было запрещено.
Формальным поводом для поездки на прииск «Кулар» было невыполнение им годового плана. Статья вышла под рубрикой «”Социалистическая Якутия” на отстающем предприятии».
Конечно, я констатирую просчёты самих работников прииска, но одна из главных причин отставания – слишком много требовали от «Кулара».
Первая часть статьи этому и была посвящена: неадекватности планирования и реального положения дел с производственной базой, а также стремлению высокого начальства выжать все соки из тупиковой, по сути, ситуации, лишь бы отчитаться перед правительством. Золото ведь – стратегический металл.
Во второй части я привёл убийственные факты о негуманном отношении к горнякам. Что такое жить и работать в тундре, где двенадцать месяцев зима – остальное лето? Центральная база «Кулара» более или менее обустроилась, и то там было далеко до оптимальных условий жизни. А вот на более отдалённых участках социальная неустроенность была вопиющей!
В Москве, в Министерстве цветной металлургии СССР считали, что здесь применяется экспедиционный метод. В этом чиновники убедили и Госплан, и правительство, и всемогущий, всезнающий Центральный комитет Компартии. Если экспедиционный – то не надо строить капитальное жильё и развивать социальную базу. Министерству это выгодно – меньше затрат. К тому же можно прослыть инициатором современных методов. Но при экспедиционном или вахтовом методе люди работают лишь ограниченное время в отдалённых местах. Как, скажем, нефтяники Тюмени, которых вертолётом доставляют к месту работы на короткий срок. Хотя их качалки стоят круглый год на одном месте.
У золотодобытчиков совсем иная технология. Она сезонная. Зимой из-под земли добывают так называемые пески – золотосодержащую породу. Шахтным или открытым способом. Почему зимой? Потому что здесь вечная мерзлота, и летом, даже холодным арктическим летом, в шахтах и карьерах подтаявший грунт осядет, вода затопит выработки. Зато за короткое северное лето надо успеть промыть все поднятые на-гора пески. Начинали промывку в конце мая, а в августе – уже ночные заморозки.
При формальном экспедиционном методе, горняки «Кулара» живут там годами. Некоторые безвылазно – со дня основания. В отпуск из-за отдалённости и благодаря возможности получить бесплатный проезд один раз в три года к этому графику отпусков и приспосабливаются. Чаще ездить, за свой счёт, – слишком дорого.
Если горняк работает здесь годами, то и некоторые жёны сюда перебираются. Формально не имеют право – экспедиционный метод. Но руководители входят в положение подчинённых. Возникает цепочка проблем.
Женских профессий здесь мало. Не важно, кем ты была на «материке» – хоть музыкантом, учителем или библиотекарем. Здесь повезёт, если летом найдётся место на промывочном приборе. Ещё лучше – в котельной, там работа почти круглогодичная. Место поварихи – это ещё бо́льшая удача…
Мужики живут в общежитиях. В сезон промывки там размещали до тысячи трёхсот человек, с учётом временщиков. Приедет жена к тем, кто хочет поработать здесь подольше – надо искать отдельный угол. Поскольку возводить капитальные дома не разрешали, местные руководители исхитрялись строить жильё под видом, скажем, клуба. Клуб-то нужен для воспитания в «духе преданности» и для культурного времяпрепровождения. Контролёрам из разных инстанций «замазывают» глаза «хорошим угощением». Возможно, и чем-нибудь побольше.
Но таких добротных домов очень мало. Скажем, в посёлке шахты «Энтузиасты» было всего два, третий только строили.
Предприимчивый северный народ сам, не дожидаясь милостей от министерства, стал обеспечивать себя жильём.
Вы знаете, что такое бало́к? Это деревянная конура. В тундре леса нет. Последние лиственницы, преодолев реку Яну, как раз до южной окраины прииска «Кулар» только и добирались. Но это – нестроевой лес. Деревьям этим, как мне сказали ботаники, лет по двести, а они диаметром сантиметров двадцать. И низкорослые. Со стволами, израненными морозами, все в трещинах. Но «строевой» лес есть в шахтах. Это – рудничные стойки, например. Новые брать – криминал. Стараются успеть выдернуть б/у весной, перед закрытием шахты. Из этих брёвен и строили горняки себе жильё. Их на «Куларе» было более тысячи! Без каких-либо удобств, но всё же это не брезентовые палатки, в которых в 1960-е годы начинали здесь осваивать месторождения.