Страница 93 из 158
-Лукреция, я все понимаю, тебе тут скучно и ты пытаешься развлечься...
-Если все понимаешь, зачем затеял этот разговор? - недослушав, перебила она его.
-Кеси! - Санчии было снова неловко перед братиком. С одной стороны, они не сделали ничего дурного, наоборот, ещё больше сдружились с местными, с другой стороны, вроде как чужими силами обобрали родного человека. - Постарайся молча выслушать Джонни.
-Вот ещё! Если он не думает и не делает ничего с тем, что я тут загибаюсь со скуки, а когда я пытаюсь развеселить себя сама, начинает выговаривать мне, молчать не стану!
-Я знаю один отличный способ позаботиться о твоем досуге. - вдруг заметил Сфорца.
-Что? - Кеси нахмурилась. - О, забудь об этом! В этой жизни тебе ничего не светит!
***
25 декабря 1492 года. Рождество. Студенческий городок Пизы закрыт на карантин.
Практически всех учеников скрутила неизвестная болезнь, обезвоживая и истощая их и без того субтильные тела. Запахи вызывали в них рвоту, они отказывались от еды и питья, боясь провести в уборных больше времени, чем в постелях, влажных от испарин, покрывающих их нездорового цвета тела. Не удивительно, что День открытых дверей отменили, а родным и близким учеников запретили приезжать. Это было самым паршивым Рождеством на памяти Альфонсо. И даже то, что неизвестная болезнь обошла его стороной, не улучшала настроение. Он сидел на широком подоконнике в комнате Борха с тоской разглядывая мелкие кустарники, убеленные снегом. Будь здесь Санчия, они нашли бы, как развлечься в этом сонном царстве боли и бредовых снов.
-Кеси... - глухо прошептал Цезарь со сне, вздрогнув, когда Хуан приложил холодный компресс к его горячему лбу, - Кеси, как же я скучаю по тебе... Кеси, пожалуйста...
Альфонсо встретился глазами с Хуаном. Ещё четыре месяца назад братья мечтали растерзать друг друга, а теперь один не отходил от постели другого. Было заметно, как Хуан переживает за брата. Губы Альфонсо растянулись в кривой усмешке:
-Это всего лишь отравление несвежей водой. Через неделю он будет в порядке.
-Знаю. - Хуан провел влажной тряпкой по блестящим от испарины вискам Цезаря, - Но это вроде как вернуть долг. Когда мне было семь, я тоже отравился...
О, - сейчас ему следует изобразить неподдельный интерес? - расскажи!
-Родриго собирались отравить, но убийца не учел элемент случайности. За ужином отец, довольный моими успехами в стрельбе из лука, даровал мне честь испить из кубка первым. - губы Альфонсо, дрогнув, приоткрылись, но он решил не перебивать Хуана, пусть откровенничает, пока не передумал. - Я успел поднести кубок ко рту и отпить, когда Креция, моя младшая сестра, набросилась на меня, словно маленькая фурия с криком не пить. От ярости я заорал на неё, не проглоченное вино пролилось на мою рубаху, а кубок полетел на бок. Вначале я не ощущал ничего, кроме унижения. Я правда думал, что ею руководила ревность, что отец дал кубок мне, а не ей...
-Вряд ли твоя сестра могла знать... - слова сорвались с его губ прежде, чем Альфонсо прикусил губу. Проклятье, разве он не должен оставаться сторонним наблюдателем?
-Возможно, не с самого начала, но она определенно знала, что будет, если она не вмешается. Когда Креции было три, она ещё любила меня и не желала зла...
-Может, твое первое ощущение не подвело тебя и это была простая ревность?
-Отец стал ругать её и она, чем-то метнув в него, громко закричала: "Я должна молча смотреть, как мой братик травится и умирает?" - Хуан устало прислонился к спинке кресла, на котором сидел, опустив глаза на дрожащего в ознобе Цезаря. - Чувство унижения быстро сменилось резью в области желудка, опускаясь в поясницу. Такой адской боли никогда в жизни больше не испытывал. Меня стошнило и судороги скрутили мое тело в тугой узел. Не помню, как меня перенесли на постель. Я слышал крики отца, но не мог и слова разобрать... - Хуан затих, будто вспоминая то время. Альфонсо и хотелось бы побудить его продолжать, но проснувшееся сочувствие к тем маленьким, непорочным детям, много лет назад ещё любившим друг друга, не могло его обрадовать. Тем временем, Хуан продолжил. - Она определенно знала... - юноша поднял глаза на своего нового друга. - Когда смерть пришла за мной, я увидел её в облике красивого молодого человека с прекрасными крыльями цвета ночи. Он уселся на меня, но тяжести я не почувствовал. Его обсидиановые глаза словно отгородили меня от остального мира, боль исчезла и пришла мысль, что я не хочу сопротивляться ему.
-Ты бредил. - Альфонсо больше не мог слушать излияния Хуана. Это напомнило ему ту страшную ночь, что он провел у смертного одра Джованни, смертельно раненого четыре года назад в схватке отца с одним из многочисленных врагов. Мужчина просто хотел разнять их, забыв, что благие намерения всегда мостят дорожку в ад...
-Я уже сдался и хотел просить его забрать меня, когда я ощутил обжигающее тепло. Это Кеси, незаметно подкравшись к нам, взяла меня за руку. Когда я смог повернуться к ней, она не сводила своих больших глазищ с Лика Смерти. Сначала мне показалось, что она боится, но затем Кеси замахнулась на него своим маленьким кулачком и он прошел сквозь воздух, развеивая создание Тьмы. Я снова смог вздохнуть полной грудью, чувствуя, как жизнь возвращается в мое окоченевшее тело...
Серьезно? Парню почти восемнадцать, а он все ещё верит что маленькая пигалица сумела спасти его от самой смерти? Может, он еще молится на неё, как на Мадонну?
-Кеси... хочу видеть свою Кеси... - еле слышно пробормотал Цезарь. - Кеси...
-Раз уж ты подумал об этом, я могу поспорить, что мой брат каждую ночь молится на нашу сестрицу. - Хмыкнул Хуан, ловя на себе изумленный взгляд Арагонского, - Что? Удивлен, что я могу читать твои мысли? Поговорим начистоту? Я знаю, что ты такой же, как я. И ты знаешь об этом. Моя сестра тоже другая, но Тьмы в ней всегда было больше. Ты когда-нибудь встречал того, кто забавлялся со смертью, вместо того, чтобы слепо бежать от неё? - Альфонсо не изменился в лице, отрицательно покачав головой и смело продолжая в упор смотреть Хуану в глаза. - Тогда мне казалось, что я богоизбранный, ведь сама смерть не взяла меня. Я стал вести себя эгоистично и оттолкнул моих братьев и сестру от себя быстрее, чем сумел сообразить, что совершил самую большую тактическую ошибку в моей жизни.
-О чем ты говоришь? - брови Арагонского сошлись домиком на переносице.
-Дело было не во мне, в ней. Обозлившись на меня сестра год за годом демонстрировала мне, на что ещё она способна. Она забирала у меня все, к чему я привязывался. Она заставляла меня сделать то, что по своей воле я никогда бы не сделал. Сам не знаю, как... Много раз выставляла меня перед отцом последним глупцом и мерзавцем...
-Ну и зачем твоей сестре устраивать тебе такой ад на земле? Чего она добивалась?
-Однажды Лукреция заявила мне, что я должен быть благодарен ей. Что я должен перестать притворяться обычным и продемонстрировать ей Силу своего Зверя...
"Ты должен быть самым умным, сильным, смелым и вероломным, сын, - вспомнились Альфонсо слова Горацио, - я хочу знать, что ты достоин стать моим преемником..."
-Вот как? - Арагонский изобразил сочувственную улыбку. - И ты ей показал?
-Нет. Мой Зверь надежно заперт глубоко внутри меня. И меня не оставляет смутное предчувствие, что день, когда я проявлю его перед ней, станет началом моего конца...
"Ты должен всегда идти только вперед, устраняя с пути любую помеху. Даже если это будет кто-то близкий тебе. Никакой пощады врагам, никакого снисхождения друзьям!"
-Ты боишься свою сестру? - Арагонский искренне не понимал парня. - Да ты старше, сильнее и умнее её. Если бы действительно захотел, давно уже поставил бы её на место!
-Ты просто не понимаешь, о чем говоришь. Она окружила себя Цезарем и Хоффре и в любом споре перед отцом всегда побеждало большинство, три голоса против моего...
-Хочешь, чтобы я помог тебе с сестрой? - Арагонский криво усмехнулся. - Помирил вас?