Страница 59 из 158
Он не понимал обстоятельства и от этого ощущал дикое чувство дискомфорта. И стыда. От одной мысли, как несколько часов назад он бросился спасать Томазо, Яро смутился. Благо, Хоффре успел поймать... Лара и не думала нападать на его друга.
***
Уронив хищника на землю, она громко заурчала, прильнув щекой к его груди. Доселе не выносивший чужих прикосновений, мужчина с минуты две стоически терпел её ласку и нежность, потом попытался подняться, их глаза встретились и всё, его как будто подменили! Томазо с такой силой стиснул Лару, что Ярос явственно услышал хруст костей. Она охнула от боли, но тут же радостно засмеялась, стиснув его ещё крепче. Они одновременно защебетали на одном понятном им языке, не обращая внимания на Хофре и Ярослава, внезапно почувствовавших себя брошенными.
-Что происходит? - еле слышно выдавил Яро, боязливо косясь на защитника Лары. А вдруг он сделает с ним то же самое, что она с его другом? Приятель Лары, кажется, наслаждался зрелищем единения своей подружки с другим хищником. Яросу стало обидно не за себя (хотя поведение Тома заставляло задуматься о его психическом здоровье), за брата. Он смотрел на девушку, а видел малышку, распластавшуюся на груди Кеши, громко урчащую и счастливо сияющую. Каково будет брату узнать, что такая она не только с ним? - Эта змеюка с каждым встречным такая ласковая?
Он не думал, что в пылу бескрайнего счастья эти двое услышат его, но его ждал сюрприз. Потемневшие от гнева лица Лары и Томазо повернулись к нему. Хищник угрожающе зарычал, показывая, что готов к нападению. Если бы не вмешательство Хоффре, дело кончилось бы дракой. Это был болезненный удар по самолюбию...
***
-Сигара. - мелодичный голос официанта вернул Яро к унылой реальности, в которой его бывший лучший друг вот уже несколько часов подряд напивался с этой склочной мегерой в закрытом клубе для хищников. Как её вообще сюда пустили?
-Я здесь частый гость. - язвительно протянула Лара, будто читая его мысли. Она с улыбкой приняла у служащего раскуренную сигару и передала её Томазо. - Возьми.
-А как вы познакомились? - поинтересовался Хоффре у Томазо.
-Я возвращался в Легион, когда нашел его бесчувственное тело. - Хищник смотрел на Яро теперь как-то иначе, пренебрежение заразно? - Он был ни жив, ни мертв...
-Дай угадаю, - насмешливо подхватила Лара, взяв у выдыхающего дым Томазо сигару и преспокойненько затягиваясь ею, - ты закончил то, что начал Кэш...
-...!?! - Ярослав зажмурился. Ему бы встать и уйти... но тогда Лара добьется своего! Он уйдет и Кэш достанется ей. НИ ЗА ЧТО! - Мой брат никогда не отречется от меня!
-Лара, - мягко позвал её Хоффре. - не кури и веди себя, как подобает леди.
-Леди? - она рассмеялась, продолжая неспешно потягивать сигару, - Джеронимо, разве мы не одна семья? - она перевела взгляд с Томазо на Яро - Или станем ею...
***
26 августа 1492 года. Ватикан. День коронации Папы Александра VI.
После разговора с Цезарем Лукреция решила немного проветриться. Солнце уже опустилось за очертания городских построек, окрашивая все в черные тона. В унисон с её настроением. Накинув капюшон на голову, она пересекла площадь и свернула на одну из узеньких улочек Рима. Как ей выбросить из головы все, что она сегодня услышала? Как заснуть, зная, что, возможно, уже завтра ей придется разделить постель с чужаком? Нет, не просто с чужаком, которого она могла оградить от себя страхом смерти, а с хищником. Он не испугается перстня с кантареллой, любезно подаренного матерью на День Рождения, равно как и более чем красноречивых слов проклятия. Какой прок, что она полукровка, когда дело касается бессмертного?!?
Чем крепче она задумывалась, тем быстрее удалялась от дома вглубь трущоб.
-Не ходи туда, маленькой девочке нечего гулять по ночному городу. Разве что ты жаждешь нарваться на неприятности. - голос был слишком хриплым и низким, чтобы принадлежать Цезарю. Более взрослый. Креция обернулась назад, но никого не увидела. Тьма опустилась на город и слабые огоньки от лампадок, едва видимые в матовых окнах стали гаснуть один за другим. На лицо Креции упала крупная капля и тут же дождь пошел стеной, мгновенно образовывая в неровностях каменной кладки большие лужи. Тело Креции задрожало, сковывая мышцы липким холодком страха. Неужели её сейчас станут грабить, бить, насиловать и убивать?
-Только подойди ко мне, старик, и ты покойник! - недрогнувшим голосом зарычала девочка, судорожно ища в складках накидки мамино колечко. - Клянусь, я убью тебя!
Надев кольцо и выпустив иглу, Креция ощутила былую уверенность. Она начала медленно идти вперед, пытаясь разглядеть незнакомца, но видимость была нулевая из-за плотной завесы дождя. Услышав сиплый, харкающий кашель, она остановилась. Не сказать, что она испугалась кашля, но он был действительно жутким. Долгий, изматывающий душу, более похожий на карканье черного ворона, звук отнюдь не успокоил её. Она почуяла болезнь, боль, приближающуюся смерть. Это её смердящий запах Креция сначала приняла за свой страх. Так пах Джонти, когда понял, чем кончится их первая и последняя игра. Так начинали вонять привязанные к дереву воры, когда к ним приходило осознание неизбежной гибели. Смирение со своей участью. Вот что почуяла полукровка, ускоряя шаг. Кто бы он ни был, он точно не причинит ей вреда. Скорее рассыплется от очередного приступа удушливого кашля.
Повернув за угол, под небольшой аркой она заметила силуэт молодого человека, прислонившегося к стене в попытке побороть болезнь.
-Не бойся, - присипел он в перерывах между "пыткой", - я Джеронимо...
-Как будто это все объясняет, - с досадой протянула девочка, останавливаясь в метре от него. Уж лучше под дождем, чем лезть к нему под крышу. Поди заразный...
-Я живу... рядом... - совсем уже тихо прошелестел он, сползая на корточки. - Увидел, что ты уходишь... и хотел... проводить... Думал... ты пошла до Ванноцы...
Она прищурилась, пытаясь разглядеть в потьме его силуэт и лицо, и, кажется, поняла, кто он. Старший из бастардов Родриго Борха. Прежде она никогда не говорила с ним, но пару раз видела. Он работал в конюшне...
-Следить за мной вздумал? - менторным тоном спросила Лукреция. Парень хотел было ответить, но кашель скрутил его горло в тугой узел, провоцируя снова и снова харкать на грязный платок жижей с кровью. - Да хватит уже! - зло рявкнула девочка и он стих. Понадобилась минута на отдышку, потом он заговорил:
-Не знаю, как ты это сделала... но... спасибо! - еле слышно прошелестел юноша, утирая платком кровь с губ. - Видимо, ты и вправду ведьма, коли смогла помочь...
-Помочь? - Креция сердито поджала губки. - Не заговаривай меня, а отвечай, что...
-Ты обиделась на слово "помощь", а не за "ведьму", это странно, не находишь?
-Ты умираешь, позволяя себе непростительную роскошь - тратить время на пустые разговоры. Ты МОЁ время тратишь! Говори быстро, зачем пошел за мной?
-Минут пять назад ты умирала от отчаянья не меньше, чем я сейчас...
Креция застыла с полураскрытым ртом, с трудом сознавая, что он сказал.
-Вздумал говорить со мной начистоту? Забыл свое место? Ты мне не...
-...я тебе больше брат, чем Цезарь или Хоффре. - ответил он, не дослушав. - Связь по линии смертных родителей тоньше и слабее, нежели кровная связь бессмертных...
***
Именно тогда Креция узнала, что они с Хуаном не единственные кукушонки, подброшенные в воронье гнездо Родриго Борха. Умирающий от чахотки Джеронимо, двадцатитрехлетний полукровка, также был из их числа, он страдал, но не боялся смерти, зная, что для него она далеко не конец бытия. Она не ушла тогда от него, но и не выказала признаков радости от пополнения семейства. Сначала затаилась и начала присматриваться к тающему на глазах "братцу". Для всего остального мира между ними по-прежнему стояла непробиваемая глухая стена, но если им удавалось оказаться вдали от других глаз, Креция менялась... Джеронимо жил один в маленькой комнатенке глиняного пристроя к конюшне, поэтому, когда Креция в первый раз внезапно заявилась к нему, попросил лишь говорить по тише. Стены тонкие и его сосед Николо может их услышать. Она бросила травяной сбор на край постели и ушла, не проронив ни слова. В пакетике был маленький клочок бумаги, на котором красивым почерком Нони был написан способ приема трав. В другой раз она пришла поздно вечером, когда его мучал особо удушливый приступ кашля, и остановила его. Однажды Креция заговорила с "братом" начистоту: