Страница 5 из 13
– Давай, дед, рад я всегда твоему совету.
– Своей жене про то ты ни слова не говори. Не тревожь себя и ее…
– Не скажу, дед. И виду не покажу.
– Так, так, бояринушка… Будь по-прежнему со своей боярыней ласков и приветлив. Люби ее, она стоит твоей любви.
– Я-то, дед, ее люблю, много люблю, вот она-то меня любит ли?
– Дай срок – полюбит…
– Кажись бы, время, дед, и полюбить ей меня.
– Говорю – полюбит! Она и теперь тебя любит, а придет время – полюбит еще больше.
– Ох, любит ли?
– Сам я, бояринушка, слышал, как боярыня Федосья Прокофьевна своему прежнему суженому говорила, что тебя любит.
– Да неужели, дед, правда?
– И смолоду не врал, а под старость и подавно не буду…
– Дедка мой любый! Знаешь ли, ты своими словами обновляешь жизнь мою и счастьем меня даришь! Да еще каким счастьем-то!
Боярин Морозов крепко обнял и поцеловал старика. Теперь он вполне был уверен в невинности своей молодой жены: деду Ивану он верил.
Боярин Морозов был по-прежнему ласков с Федосьей Прокофьевной, он ни единым словом не намекнул своей жене, что знает про ее свидание в саду с молодым Пушкаревым.
Старый боярин сознавал различие лет между ним и женой. Сознавал, что полюбить его той любовью, которой обыкновенно любят молодые жены своих молодых красивых мужей, нельзя. Он и не требовал такой любви, Глебу Ивановичу нужна была тихая, покойная любовь.
Красавица Федосья Прокофьевна свыклась со своей жизнью. Видя любовь и ласки старого мужа, она привязалась к нему, а скоро эта привязанность уступила место любви.
После шестилетнего супружества у них родился сын, названный при крещении Иваном. По случаю рождения сына радость в тереме боярина Глеба Ивановича была большая.
Мы уже сказали, что Глеб Иванович Морозов занимал, так же как и брат его Борис Иванович, при дворе «тишайшего» царя Алексея Михайловича видное положение. Оба брата Морозовы были близки к царю, и им были любимы.
Глава VI
Борис Морозов получил боярство еще при царе Михаиле Федоровиче, в 1634 году, и был назначен в дядьки к царевичу Алексею, а его брат, Глеб Морозов, получил боярство в 1637 году и назначен был дядькой к другому царевичу, Ивану Михайловичу. Но царевич Иван скоро умер, и боярин Глеб Иванович был послан государем быть воеводой Переславля Рязанского. Но здесь он пробыл недолго и был послан воеводой в Новгород. Там он пробыл до вступления на царство Алексея Михайловича, то есть до 1645 года.
Тогда при молодом царе Алексее Михайловиче Борис Морозов занимал как воспитатель государя первое место. А Глеб Морозов с 1649-го по 1661 год воеводствовал в Казани.
«Для Бориса (Морозова) был очень нужен свой человек, потому что на низу у него было много вотчин, самых богатых, продукты которых, например, вино, хлеб, Борис ставил подрядом в казну, именно в Казань. Последняя известная нам служба Глеба Морозова состояла в том, что он сопровождал государя в двух польских походах 1654 и 1655 годов, находясь неотлучно при его особе. Вообще возвышение старшего брата поднимало, конечно, на приличное место и младшего, человека, по-видимому, ничем особенно не замечательного»[1].
Боярин Глеб Морозов женился на Федосье Прокофьевне уже вторым браком; первая его жена была Авдотья Алексеевна, чьего рода – неизвестно; с ней он жил более тридцати лет.
Женитьба его на Федосье Прокофьевне относится ко времени 1648–1654 годов. Боярыня Федосья Прокофьевна не по мужу только была близка к царскому двору.
«По всему вероятию, – пишет И. Забелин, – она и замуж выдана из дворца от царицы или, по крайней мере, при особенном ее покровительстве. Она была дочерью окольничего Прокофия Федоровича Соковнина, человека очень близкого и, без сомнения, родственника царицы Марьи Ильиничны, супруги царя Алексея Михайловича. У боярыни Федосьи Прокофьевны было два брата, Федор и Алексей, занимавшие места стольников у царя и царицы. Младшая сестра ее, Евдокия, была выдана замуж за князя Петра Семеновича Урусова; он был тоже приближенным к царю. Князь Урусов был кравчим, то есть прислуживал при царском столе.
Мы уже сказали, что неравенство лет супругов не могло, конечно, не отразиться на их семейной жизни.
Подробности замужней жизни Федосьи Прокофьевны нам почти неизвестны. Но, имея в виду общий склад тогдашнего домашнего быта бояр, можем предположить, что дом такого степенного, богобоязненного и тихого боярина, каким действительно был Глеб Иванович, скорее, чем другие, должен был служить наиболее полным выражением идеалов «Домостроя». Недаром Глеб Иванович был спальником царя Михаила, недаром он назначен был оберегать и спальню новобрачного царя Алексея. Вместе с тем близость обоих супругов ко дворцу тоже способствовала очень много к устройству этого дома в порядке и в духе чтимой старины, ибо во дворце упомянутые идеалы, особенно на женской половине, являлись уже неизменными установлениями благообразной и, так сказать, образцовой жизни. Все поучения – как веровать и как жить Богу угодно – во всех своих мелких подробностях соблюдались здесь с неизменной строгостью.
Но важнее всего было то, что духовником Федосьи Прокофьевны, как и ее сестры Евдокии, был знаменитый протопоп Аввакум[2]. Этот Аввакум, как увидим далее, имел огромное влияние на боярыню Морозову и вовлек ее в старообрядчество, так же как и сестру Морозовой, княгиню Евдокию Урусову.
При жизни Глеба Ивановича Аввакум не смел показываться в тереме боярина Морозова; самим боярином запрещен был ему туда вход.
Но боярин Глеб Морозов, прожив с молодой женой двенадцать лет, скончался. Тогда Аввакум стал первым гостем у вдовы Федосьи Прокофьевны, и силой своего красноречия он заставил боярыню Морозову сделаться самой рьяной старообрядкой, подчинив ее своей воле. Чувствуя приближение смерти, Глеб Иванович призвал к себе свою жену и обратился к ней с таким словом:
– Феня, я умираю… Все добро мое, все вотчины и усадьбы оставляю тебе и сыну Ванюшке…
Федосья Прокофьевна заплакала.
– Не плачь, твои слезы тяжелы для меня…
– Ты будешь жить, Глеб Иванович.
– Не жилец я на белом свете, дни мои сочтены… Выслушай, Феня, мой предсмертный наказ, мой последний завет.
– Слушаю, – сдерживая свои слезы, проговорила боярыня Морозова.
– Сына нашего, Иванушку, воспитай в страхе Божием, сумей сделать из него верного слугу царю-государю и родной земле… Дай мне, жена, обещание, что ты наказ мой выполнишь.
– Обещаю…
– Спасибо… После моей смерти ты, Фенюшка, вольна делать что хочешь… хоть замуж выходи.
– Что ты, Глеб Иванович, да сбыточное ли дело, чтобы я во второй раз замуж пошла? – вся вспыхнув, промолвила Федосья Прокофьевна.
– А почему тебе и не пойти? Ты еще молода, красива… Выходи за Владимира, – пристально посматривая на жену, как-то значительно проговорил умирающий.
– За какого Владимира? – вспыхнув еще более, спросила тихо молодая женщина.
– Чай, знаешь…
– Никого я не знаю…
– Полно, Феня, не притворяйся, я скоро умру, теперь мне все равно.
– Право, я не знаю, какой такой Владимир?..
– Твой прежний суженый… тот, который, в мое отсутствие из терема, был в нашем саду… Чай, помнишь?.. Неужели забыла?
– Как… ты, боярин, знаешь?..
– Знаю, Феня… и помню… хоть и давно это было…
– И ты мне раньше об этом ничего не сказал, не упрекнул меня…
– К чему упреки, брань? Насильно мил не будешь…
– Какой ты добрый, славный… Я глубоко тебя люблю и уважаю! Даю клятву, что после твоей смерти моим мужем никто не будет! Поклянусь я в этом страшной клятвой… Верна была тебе я, Глеб Иванович, при жизни, останусь верна и по твоей кончине! – с рыданием проговорила боярыня Морозова, падая на колени перед одром своего умирающего мужа.
Спустя два дня после описанного именитого боярина Глеба Ивановича Морозова не стало. Благословив своего сына, младенца Ивана, он тихо скончался на руках своей любимой жены. Царь и весь двор были на похоронах боярина Глеба Морозова.
1
Ив. Забелин.
2
Ив. Забелин.