Земля счастья

– Он подписал признание, что работал на разведку Японии. Только потому, что во время путеешствия цесаревича Николая Александровича в эту страну сопровожда его, и потом несколько раз он дал проводил свои выставки. Где он сейчас? Не знаю. В Эрмитаж не вернулся. Может, поселился где-то. А ты, Архип, – Алексей повернулся к здоровяку, – не понимаю, почему ты так стоишь за партию. У вас что, в Сибири, какая-то другая партия? В коллективизацию все спокойно прошло и люди с радостью пошли в колхозы?

– Нет, конечно, – тот спокойно и твердо смотрел в глаза собеседника, – кому понравится отдавать все, что он заработал годами не разгибая спину, соседу-балагуру, который всю жизнь не пойми чем занимается. У нас и при продразверстке, если что, деревни брались за оружие и не отдаывали ни зернышка. Но я считаю, что только так можно поднять наше хозяйство. Когда вокруг враги, которые только и мечтают, чтобы снова барствовать, это единственный шанс.

– К тому же, – к ним придвинулся Дед, внимательно уже некоторое время прислушивающихся к разговору, – думаешь, сынок, при царе так здорово жилось? Про неурожаи слыхал? Так они были регулярные, почти каждый год, и очень много людей умирало от голода. Да, мы много выращивали, пшеницу и прочее, да и почти все гнали в другие страны. Да, каждый мог отделиться от общины и начать сам хозяйствовать, только почти никто не делал.

– Почему же? Я читал, что многие в Сибирь как раз ехали, там землю давали бесплатно.

– Так-то оно так, внучки, – Дед задумчиво смотрел в сторону. Только, какую ему дадут землю по приезду? Повезет, если хорошую, родящую. А если болота какие-то или тайгу? Что он будет делать-то с ней? Откажется и назад поедет? У него денег нет, да и с семьей приехал, с дитятьками и жонкой. Да и что он один сможет?

– Выделялись, вроде, какие-то деньги, – неуверенно произнес Алексей. И немалые.

– Выделялись, тут твоя правда, – Дед достал свою неразлучную трубку и начал забивать табак. Только учти, милок, что часть этих денег шла на переезд, цены в Сибири были ох как другие, чем в Вологде или Симбирске, да и что с этими деньгами делать посрели леса? От медведей отбиваться? А купцы в больших городах, как только видели, что приехал новый поселенец, да еще и с семьей, тут же цены ему ставили в три раза выше, чем местным. Да он и не откажется, детки-то плачут, кушать хотят.

– Если ли на тебе крест, окаянный, – ошеломленные от цен спрашивали переселенцы.

Крест был. Купцам тоже нужна прибыль, им доставить товары тоже денег стоит.

Так что, внучки, и сейчас непросто, и тогда была жизнь не сахар. А мы, простой народ, держимся и не унываем.

Он подмигнул и затянулся трубкой.

Появился Кривошеев и недовольно осмотрел их.

– Чего бездельничаете? За мной, работы много. Пока немец не пришел, будете копать столько, сколько видите.

Их повели на один холмов, столь многочисленные вокруг города. Продвигаясь, как ни странно, на грузовике вверх по склону, Абрам удивленно заметил:

– А в городе кроме нас еще солдаты есть?

– Точно, – озадаченно почесал в затылке Алексей. Только сейчас понял. Я ни одного не видел. Моряков, краснофлотцев – да, много, но простых пехотинцев или бронетанковых войск нет.

– Наверное, пока все защищают подходы к городу. Это только нас, больных, увечных и скульпторов, чтобы понапрасну не посылать на гибуль, отвели в тыл для того, чтобы подготовили оборону.

– Я вот что скажу, – вмешался Архип. Город-то совсем небольшой, я думал, что это огромный порт, по рассказам. Но даже для такого размера сил очень мало. Как думаете, сколько всего в городе защитников?

Они переглянулись.

– Трудно сказать, конечно, мы только приехали, и, считай, ничего не видели.

– Да, так. Но, в любом случае, если бы и были силы какие-то серьезные, так или иначе мы бы их увидели. Или на причалах, или на работах. Думаю, в целом, с учетом нас и других, которые, рассказывают, небольшими группами приходят, дивизия, или две. Если можно с таким расчетом подходить.

– Моряки, бравые ребята, но их слишком мало, чтобы защищаться, когда придут немцы. Наверное, командование имеет и запасной план, в случае опасности отведет нас на восток, в сторону Феодосии и Керчи.

Их привезли практически за город, на одну из возвышенностей, где уже кипела работа.

Кривошеев им и еще нескольким солдатам, бывшим под его командование, приказал поступить в распоряжение инженера. Тот в целом обрисовал задачу, им требовалось копать окопы и готовить места для зенитных батарей, которые подвезут позднее.

Несколько дней их рота под проклятым солнцем вгрызалась в скалы Севастополя. Место их расположения было такое, что они постоянно видели дорогу, ведущую с севера. Если в самом начале к городу двигались отдельные подразделения, то вскоре это были мощные колонны, в основном безоружных и раненых.

– Видать, дела у наших на севере совсем плохо, – мрачно прокомментировал Архип.

Затем их перебросили на другой участок, где располагались огромные орудия, то ли снятые с серьезных морских кораблей, то ли специально созданные для Севастополя. Несколько дней они укрепляли этот пункт. По вечерам их отвозили обратно в казарму, где успевали только добраться до кровати и тут же выключиться. Кормили в целом очень неплохо, во всяком случае, гораздо лучше, чем на марше, видимо, тыловые службы за несколько месяцев оправились от первоначального шока и организовали свою работу.

– Сколько на берегу моря, а все ни разу не плавали на корабле, – однажды вздохнул Алексей.

– А знаешь, что плавает, – с бывалым видом спросил Абрам, которого самого недавно на этом поймали моряки. Говно в проруби! А корабли по морю ходят.

Как-то, когда они уже заканчивали установку и окапывание очередного орудия, примчался взмыленный Кривошеев и сказал Алексею идти в штаб полка. Тот удивился, чем он, простой солдат, может заинтересовать штабистов, но пошел.

Временный штаб располагался на склоне одной из балок, где была разбита большая палатка и стояла чуть позади полевая командирская кухня.

Внутри сидел за столом майор средних лет, с практически полностью седыми волосами и ухоженными усами, которыми тот, скорее всего, очень гордился.

– Садись, Алексей. Ты уж извини, я к тебе буду по имени, звание твои да и возраст такие, что пока не заслужил отчества. Ну ничего, – он улыбнулся, – какие твои годы, еще все впереди.

Где-то в сердце Алексея кольнула неприязнь. Ему было уже почти тридцать, а то, что к нему по имени-отчеству обращались очень уважаемые люди в Ленинграде и Москве, деятели культуры и один весьма высокопоставленный партийный чин, этому майору, наверное, было неизвестно.

Он сел и внимательно и выжидающе смотрел на пригласившего.

У того было очень неприятное лицо. Оно улыбалось и играло дружелюбием, манеры и речь тоже была направлены на то, чтобы расположить к себе, но все портили глаза. Его глаза были не просто холодными, а демонсративно ненавидели все, на что падал взгляд, будь то человек, чайник или какой-либо документ. И мало того, что просто ненавидели, а давали понять, что человек пытается использовать всех вокруг для собственной пользы и выгоды. Наверное, за всю жизнь ему так и не удалось научиться втираться в доверие, и он не понимал почему.

– Знаешь, зачем я тебя пригласил?

Алексей решил, что просто так к особисту не вызывают и пока занять острожную тактику, ведь, в самом деле не чувствовал за собой никаких грехов.

– Никак нет, товарищ майор.

– Плохо, – огорченно произнес тот. Ходят слухи, что у вас в роте какие-то вредительские разговорчики ходят, ругают партию и лично товарища Сталина. Как думаешь, правда это или нет?

Неужели все так просто, изумленно подумал Алексей. Разговоры всегда ходят, и из-за этого ничтожного повода вызывать его? Странно. Ну, противостоять таким поползновениям он научился еще в Ленинграде, где красная интеллигенция, не в пример более коварная, чем этот майор, постоянно пыталась сожрать всех и подмять под себя ресурсы. И этот особист со своими деревенскими подходами не более опасен Алексею, чем младенец.