Земля счастья

– Разговоры, – одевая маску недалекого, но преданного партии человека, отвечал он. Дайте подумать. Нет, – после секундного раздумья, – я бы сразу сообщил лейтенанту Кривошееву. Да и что тут думать, страна ведет тяжелую борьбу против врага, а кто затевает вредительские речи, тот, значит, действует на пользу немцам и сам враг.

– Я рад, что встретил здесь надежного человека, – лицемерно обрадовался майор, но глаза опять смазали весь эффект и ясно давали понять, с каким презрением он относится к солдату, сидящему перед ним. Ты прав, Алексей, вся страна под руководством товарища Сталина ведет войну против коварного врага, который воскользовался нашим миролюбием и нанес внезапный удар. Но у нас есть запасной план, я уверен, и скоро, может, весной или даже зимой будем выковыривать Гитлера из его логова в Берлине.

Алексей возбужденно закивал, и, должно быть, немного переиграл, потому, что майор посмотрел на него с сомнением. Но потом отвернулся и закурил.

Только этого мне тут еще не хватало, – подумал Алексей. Не хочется совсем на войне танцевать танго с этим конъюнктурщиком, кто кого обманет. В своих способностях он ни капли не сомневался, однако, был по горло сыт интригами и подковерной борьбой в Эрмитаже и совсем не радовался возможному повторению здесь.

– А как, думаешь, бывает такие разговоры?

Алексей пожал плечами. И подумал, что майор проводит такие разговоры с солдатами в каждой роте, потому, что везде идут такие размышления о партии и ее руководителе. Не могут не идти.

– Наверное, раз вам сообщают. Не думаю, что вам бы врали. Да и, – он понизил голос, – думаю, что не всех врагов Родины мы нашли. Некоторые спрятались, притворяются честными советскими людьми, а сами вредительством занимаются и помогают врагу.

Майор согласно кивнул и счел свою задачу наполовину выполненной. Потом снова встал и налил чая себе и Алексею.

– Бери сахар, не стесняйся. Поди, такой белых сахар никогда не пробовал.

Алексей благодарно потупил глаза и положил еще ложечку в чай, а про себя подумал:

Тупое животное, ты всех деревенских парней так подкупаешь сахаром? Поди, про горячий шоколад, которым я регулярно угощал сотрудников в Ленинграде, ты и не слышал никогда. Только, почему ты меня именно выбрал? Наугад? Тогда, почему не ознакомился с делом и не узнал, что я не простой ленинградский мальчик, а уважаемый деятель искусств?

– Нравится тебе твоя служба, Алексей?

– Как сказать, – он отставил чай и посмотрел в сторону. Жаловаться не на что, начальство хорошее, кормят неплохо, оружие есть. Бери да служи. Претензий не имею.

– Но хотел бы большего, согласись, – вкрадчиво произнес майор и подмигнул.

– Ну, а кто не хотел бы, – он улыбнулся понимающе и кивнул.

– В общем, так. Я могу посодействовать твоему росту по службе. Станешь старшиной, будешь при штабе, сытно есть, сладко спать, а там, чем черт не шутит, пойдешь в командиры. Как скажешь, нравится?

Точно, или мое дело не прислали, или он спутал меня с кем-то. Иначе, чего ради мне делать такие посулы, которые я в гробу видел. Да, оставлю экспозиции и должность директора филиала Эрмитажа, чтобы в преспективе, через несколько лет стать старшиной. Заманчиво.

– Конечно, нравится, товарищ майор, – зардевшись он ответил. Только как такого достичь, только проявить себя в боях надо, тогда начальство заметит.

– Ну почему же, – снисходительно усмехнулся майор. Есть способ гораздо проще и бстрее.

Он достал карандаш и лист бумаги.

– Будем вместе с тобой выявлять врагов народа, ты и я. Согласен? Ну, раз согласен, то пиши, я такой-то и такой, согласен сотрудничать…Чего не пишешь?

Господи, как все тупо и пошло. Алексей чуть разочарованно не фыркнул, но сдержался. Особист просто решил стукача найти, вот и все. А казалось, что-то действительно серьезное. Неужели, так все просто? Ну, может, на пареньков из забитых деревень, которые город первый раз увидели уже в армии, это и действует, но на него точно нет. Ладно, тогда надо вежливо как-то отказаться, но чтобы не вызвать враждебность майора, который потратил полдня и столько сахара на него.

– А что писать, товарищ майор?, – Алексей недоуменно хлопал ресницами. Увольняться со службы? Писать «прошу принять меня к товарищу майору»?

– В смысле, – непонимающе хмурился тот. Пиши, я такой-то и такой-то согалсен сотрудничать…Пиши под диктовку, ладно, а то мы так долго провозимся.

– Так если я перехожу к вам, то мне надо найти лейтенанта Кривошеева и сообщить ему, что теперь мы с вами вместе будем искать врагов народа.

– Да нет же, ты ничего не понял, что ли?, – майор раздраженно очередной раз вскочил со стула. Ты будешь смотреть и слушать, что делается в твоей роте, да и вообще в полку, кто что сказал против партии и товарища Сталина, кто что вообще говорит, какие-то секретные дела делает, понимаешь?

– А как же я смогу?, – еще более удивленно ответил Алексей. Меня Кривошеев отправит копать траншеи, я ему отвечу, что не могу, он спросит почему, мне скажу, что товарищ майор…ээ…

– Майор Зубко, Никита Иванович, – уже закипая от злости выплюнул тот.

– Так точно, майор Зубко приказал мне слушать и записывать. Тогда, получается, – Алексей медленно повел пальцами в воздухе, демонстрируя сложную схему расуждений, – я откажусь выполнять его приказ, а это трибунал. Нет, товарищ майор, – он энергечно замотал головой, – я под трибунал не хочу. Давайте лучше я уйду в отставку в армии и перейду к вам на службу. Под трибунал я не хочу, я хороший и честный солдат.

Зубко пристально смотрел на него, не в силах понять, кто перед ним, ловкач, которого он не раскусил сразу или действительно дурачок, который так и не понял, что ему предлагают.

Ничего окончательно не решив, он ледяным тоном произнес:

–Красноормеец Витовтов, ты, кажется, засиделся в гостях. Чая с сахаром напился, а твои товарищи спины гнут, копают. Иди-ка ты к ним и займись полезным делом, а то немцы подойдут и возьмут город с ходу потому, что ты тут чаи гоняешь. Свободен.

Удивленно и немного обиженно Алексей встал и, оборачиваясь, вышел из палатки. Прошел немного, стащил с лица маску дурачка и глубоко задумался. Если не считать пары моментов, когда он немного переиграл, кажется, что провел свою партию неплохо и смог завершить ее в свою пользу. Главное, чтобы особист не взъелся на него. Да и нет причин для этого. Никаких плохих поступков за ним нет, да и кто он, простой солдат, когда вокруг полно командиров, наверное, у нквдшника и без того полно работы. Решив не суетиться и спокойно продолжить службу, Алексей вернулся к своим, которые уже заканчиали работу.

– Ты где был, – возмутился Абрав. Мы тут копаем весь день, а ты решил прогулку устроить?

Алексей сел в теньке, прислонился к камню и подставил лицо легкому бризу.

– К особисту вызывали. Расспрашивал меня, что и как.

– Ух ты, – выдохнул Архип и присел рядом. А чего хотел? Что говорил?

Алексей прикрыл глаза и долго молчал.

– В общем, – наконец он произнес двум товарищам. Больше никаких политических речей, ругани партии, руководства и прочей беллетристики и словесной эквилибристики.

– Чего, – не понял Архип.

– Не обсуждаем больше политику, – пояснил ему Абрам. Тебя поэтому вызывали?

– В том числе. И вообще, поменьше мелите языком. У нас в роте стукач завелся, крыса.

– Ух ты, – на этот раз выдохнул Абрам. А кто?

– Не знаю. Знал бы – сказал. Но зарубите себе на носу, будете чем-то возмщуены или не согласны – ругайте командиров молча. НКВД пока, надеюсь, мысли читать не умеют.

Вечером пронесся слух, что дивизии, до сих пор защищающие Одессу, оставят ее и эвакуируются к ним, в Севастополь, и что первые транспорты с людьми и техникой уже выгружаются в порту.

Это немного подняло моральных дух бойцов, потому, что удержать город силами нескольких тысяч моряков Черноморского флота и отдельными разбитыми частями пехоты было абсолютно невозможно.

Так же, чтобы не создавать дополнительных сложностей для руководства обороной и не плодить лишних ртов, постепенно все мирное население, которое еще оставалось в городе, вывозилось в Новороссийск. Севастополь все менее становился гражданским городов, а все более – предельно вооруженной окруженной крепостью. Своеобразный транзитный узел, куда прибывали с запада солдаты, и тут же, почти сразу, загружалось мирное население, чтобы проследовать на восток.