Страница 31 из 244
— Их жизни, — четко сказал Эдвард, — и достояние. Если Остезейский Союз не захочет сотрудничать с нами, то нужда в нем отпадает, но нельзя допустить, чтобы его возможностями мог воспользоваться кто-то еще…
— Эдвард, — протянул Делай, — мне кажется, твой подход слишком радикален.
— Господин, могу предложить вам обратиться с тем же самым к Аллирду, когда тот явится к воротам столицы со своей армией, — холодно ответил Эдвард, устраиваясь на своем месте поудобнее, — когда речь идет о выживании всего королевства, даже жизни миллионов не являются слишком серьезной ценой. Эскадра тристанского феода, которая прибыла к островам, несет на себе почти тысячу ракет с боеголовками «черное око» класса Судного Дня, этого оружия достаточно, чтобы превратить территорию Остезейского союза в решето, перепаханное воронками.
— Подобные боеголовки постановлением Иинана Третьего были запрещены к использованию в пределах королевства! — сказал кто-то возмущенным тоном. — Тем более, в подобных масштабах. А производство и хранение оружия класса Судного Дня и вовсе запрещено феодалам. Одно то, что они у вас есть, доказывает двойственность ваших намерений!
— Еще мой отец начал работы по созданию оружия, которое в будущем могло бы спасти феод и все королевство, и сейчас лучшее время, чтобы его использовать, — ответил тристанский барон, смерив спорщика ледяным взглядом. — Многие из нас нарушали королевские указы, запершись в собственных замках вдали от посторонних глаз, не так ли, герцог Сомерьи?
— Вы обвиняете меня в том, что я нарушал королевские законы? — с вызовом в голосе поинтересовался его соперник, но разгорающийся спор был прерван кашлем Делая, решившего взять слово.
— Господа, сейчас не время для споров, — развел руками претендент на престол. — Все мы так или иначе нарушили королевскую волю, ввязавшись в гражданскую войну, и глупо сейчас уличать друг друга в тех или иных прегрешениях. Мы должны действовать, а не спорить, и, соответственно, пользоваться тем, что есть. Оружие Эдварда нам точно потребуется, если не против Союза, то против войск Саальта, которые точно не будут считаться с нашими законами. Сейчас же у нас на повестке дня предложение от уважаемого тристанского барона вступить в переговоры с Остезейским союзом, надавив на них угрозой вторжения, — он сел прямо. — Я жду ваших мнений конкретно по этому вопросу, чтобы принять решение.
— Мой отец всегда говорил, что слова могут оказаться сильнее любого оружия, — совершенно неожиданно подал голос Квенти, и все с удивлением посмотрели на него. — Если есть возможность превратить противника в союзника, то ее необходимо использовать. Ну, или хотя бы попытаться…
— К словам Карийского барона действительно стоит прислушаться, — кивнул Делай, бросив быстрый одобрительный взгляд на Квенти. — Его отец погиб ради наших интересов, и долг каждого из нас сделать так, чтобы эта смерть не была напрасной. К тому же многие в курсе, что сделал Вассарий…
— Карийские войска выступят с вами только на том условии, что судьбу Вассария Гельского решит Карийский Дом, — не дал ему договорить Квенти, сказав с максимальной твердостью в голосе, на какую был только способен. — Этот человек запятнал честь моего Дома. Я требую права мести, чтобы память моего отца не осталась оскверненной!
На секунду все замерли, только Эдвард довольно усмехнулся и пригубил вина, скрывая невольную улыбку в бокале. Квенти, жаждущий мести, выглядел намного серьезнее, чем будучи озабоченным оплакиванием своего отца и думами о будущем своей семьи. Желание мести придавало сил даже самому слабому и могло заставить окрепнуть разбитого горем человека. Именно это сейчас и нужно было молодому карийскому барону, пришедшему к власти в столь тяжелое для его феода время.
— Это справедливо, — Эдвард первым же и подал голос, пока Делай еще решал, что можно ответить на подобный вопрос. Несмотря на все произошедшее, кровная месть оставалась запрещенной на территории королевства, и он, как будущий правитель, каким всегда старался себя показать, обязан был помнить об основных законах своей страны. Тристанский барон обвел взглядом остальных и остановился на претенденте на престол. — Господин граф, вы присутствовали в тот момент, когда я поклялся отомстить Вассарию за смерть Рокфора Карийского…
Делай молча кивнул, но Квенти, видимо, не знавший о данной бароном клятве, удивленно посмотрел на Эдварда. Его напряжение выдавали крепко сжатые кулаки, но лицо сохраняло спокойствие, хотя и стало белее воротника парадного мундира. Эдвард выдержал паузу, заставляя каждого самостоятельно додумать окончание его мысли, и только после этого продолжил говорить. Надо было только подтолкнуть графа Фларского к верному решению, которое развяжет руки Карийскому феоду.
— Рокфор был моим другом и верным союзником, честь дворянина дает мне право мстить за его смерть, но родство Квенти гораздо выше любых союзных обязательств, и я не могу стоять на пути у законного права сына потребовать ответа за смерть отца. Однако, — Эдвард встал и подтянулся, поправив полы плаща, — я не могу отказаться от уже данного слова, поэтому говорю, что клятва моя отныне станет клятвой помощи Квенти Карийскому в реализации его права кровной мести за смерть отца, и чтобы не случилось, не отступлю от данного слова.
— Благодарю вас, барон Тристанский! — Квенти вскочил со своего места, оставаясь предельно серьезным, но все же не сумев совладать с переполнявшими его чувствами. — Как и прежде, наши Дома выступят вместе против врагов, объединив усилия. Карийский Дом заверяет вас в своей верности клятвам, данным прежним бароном…
— Что ж, тогда мы своей волей и желанием даем вам право мести Вассарию Гельскому, — поднялся Делай, снова заговорив от третьего лица, как полагалось титулованным особам, — придя к единому мнению, мы поддерживаем вас в стремлении восстановить справедливость. Вассарий нарушил законы чести, и никто не посмеет выступить за него, даже Остезейский Союз, — кивнул он головой, посмотрев на остальных своих сопровождающих. — Сегодня мы выступим, чтобы призвать их к ответу перед короной за все зло, что они совершили.
— Я прикажу флоту выступать, — кивнул Эдвард, — не стоит терять времени, когда враг столь близко. Прошу простить меня, господа, — поклонившись, тристанский барон вышел из кают-компании, оставив свиту претендента на престол решать менее насущные вопросы. Квенти остался, проводив его взглядом. Но вскоре раздираемый желанием лично переговорить с Эдвардом, поспешно извинился и вышел, отправившись следом за тристанским бароном к капитанскому мостику корабля.
На «Грозном небе» капитанский мостик был еще устаревший, несмотря на проведенные модернизации. Отличительной особенностью старого типа была капитанская надстройка над местами операторов, находившая в центре мостика и отделенная от рулевого, место которого находилось впереди всех. В новых моделях рулевого размещали рядом с капитаном в дальней части помещения, но раньше считалось, что капитан должен видеть всех присутствующих на мостике, дабы он в случае необходимости мог дать распоряжение любому из своих подчиненных.
Эдвард уже успел подняться на высокую арку надстройки, удерживаемую опорами, стилизованными под ангелов с распростертыми крыльями, и сейчас совещался с капитаном, бросая беглые взгляды на обзорные экраны, установленные по периметру мостика. Капитан корабля, престарелый офицер с лицом, большую часть которого занимали кибернетические имплантаты, только кивал головой, порой что-то указывая на данные в инфопланшете, который держал в руках.
Квенти уже бывал в командных отсеках кораблей, но прежде только на своих в сопровождении отца или одного из учителей, и никогда на боевых кораблях других феодов, поэтому, запрашивая разрешения подняться на мостик, чувствовал себя неуверенно. Когда переборка командного отсека закрылась у него за спиной, операторы отвлеклись на него на пару секунд, чтобы поприветствовать и снова вернулись к работе; он, невпопад отвечая на приветствия быстро прошел к широкой лестнице, ведущей к капитанскому месту.