Страница 32 из 244
— Господин барон, — Квенти ответил кивком на поклон капитана и обратился к Эдварду, — позвольте переговорить с вами лично…
— Как вам будет угодно, поднимайтесь, — Эдвард жестом отпустил с надстройки капитана и троих его помощников, так они что остались совершенно одни, если не считать двух операторов общего контроля, подключенных нейроинтерфейсом напрямую к системам корабля. Они ничего из происходящего не видели и не слышали, находясь в состоянии глубокой синхронизации. — Что вы хотели, мой друг?
— Примите мои извинения за неподобающее поведение и недоверие к вам, господин барон, — склонил голову Квенти. — Я не знал о вашей клятве и не думал, что вы столь близко восприняли смерть моего отца. Признаюсь, винил вас и в смерти Изабеллы, но не осмелился вам сказать это прямо. Однако сегодня вы поддержали меня, несмотря на то, что я сам сопротивлялся вашим планам.
— Квенти, — Эдвард положил ему руку на плечо, — мы всего лишь люди, пусть даже от феодала требуют порой гораздо больше, чем от кого-либо другого. Я не смею вас винить за то, боль утраты на время лишила вас способности трезво мыслить, но все же рад слышать, что это непонимание между нами разрешено. Может быть, нам еще придется с вами спорить, может быть, даже не один раз, но сейчас у нас с вами общая цель…
— Заставить Вассария заплатить, — процедил Квенти сквозь зубы, — За все то, что он причинил моим подданным и моему Дому.
— Это ваша личная цель, — тристанский барон крепче сжал его плечо. — Наша цель сейчас спасти все королевство. И я не могу сделать это один…
— Пока я жив, у вас всегда будет верный союзник, барон, — кивнул Квенти и только теперь позволил себе гордо поднять голову, — Дома Карии и Тристана через многое прошли вместе, и сегодня они тоже выступят в союзе. Если вы считаете, что Остезейский Союз нужен нам в будущей войне, то я не посмею больше спорить с этим.
***
Теуверин, столица Тоскарийского графства, раскинулась внизу скоплением ярких огней и светлых пятен. Город был разделен на шесть больших куполов, окруженных малыми, под которыми прятались промышленные и складские зоны, ангары для кораблей и порты, как гражданские, так и военные. Однако собственных военных баз здесь не было, они растянулись по периметру на дальних рубежах, чтобы не портить его величие своими серыми стенами и угловатыми башнями комплексной защиты. Теуверин должен был стать символом богатства и величия тоскарийского рода, поэтому под его куполами возвышались величественные дворцы и многоярусные жилые модули, окруженные пересекающимися кольцами подвесных улиц и высотными зданиями самого различного назначения, развлекательных, промышленных или жилых. Их связывали арочные конструкции и разделенные на уровни переходы, где жизнь не останавливалась ни на минуту. Сверху, над куполами, поднимались высокие башни охранения и проходили линии каркасных опор, дополнительно укрепленные батареями зенитных орудий и фортами. На открытых внешних площадках всегда стоял воздушный транспорт, а высоко над всем городом поднимался еще центральный воздушный порт, представлявший модульную конструкцию из дрейфующих причалов и станций сервисного обслуживания. Огромная, почти сорок километров в ширину, она все равно терялась на фоне всей остальной столицы.
Только что прибывший к городу корабль держал путь дальше, к возвышавшейся за городом гряде горных вершин, изломанных прошедшимся когда-то в этих местах Катаклизмом. Там поднимались шпили и башни Тоскарийского замка, твердыни этого рода, растянувшейся почти на всю гряду и превратившую горы в дополнительные укрепления, изрыв их подземными бункерами, ангарами и залами. Даже прямое попадание бомбы планетарной мощности вряд ли смогло бы уничтожить все эти километры переходов и помещений, спрятанных глубоко в скальной породе.
Келвин, стоявший на капитанском мостике, внимательно смотрел на открывавшее на обзорном экране изображение, в цветах показывавшее постепенно приближающийся замок. При желании можно было разглядеть почти полукилометровое изображение герба его Дома, выложенное самоцветами прямо на склоне горы. Два пустошных скорпиона со сплетенными хвостами, означавшими смертоносность и могущество его армий, как и сам этот зверь, убивавший врага с одного удара. Девиз Дома, «без страха во тьму», шел еще с древности, когда основатель Тоскарийского дома по просьбе короля выполнил самоубийственную миссию, с небольшим отрядом проникнув в стан врагов и нанеся первый удар в самое сердце вражеской армии. Они все должны были погибнуть, но он смог тогда выжить, продержавшись в окружении врагов, пока королевские войска не разгромили армию противника и не вошли в полуразрушенный вражеский лагерь. Девиз, полный доблести и гордости за свою историю, но, вспоминая который, Келвин разочаровывался сам в себе, поскольку ему было страшно за будущее своего Дома. Лично увидев и сразившись с войсками Саальта, он не строил иллюзий по поводу того, какую армию привел Аллирд к границам Рейнсвальда, и гражданская война на этом фоне ему казалась сплошным безумием, пустой грызней, которая развалит королевство еще до того, как настоящий враг ударит со всей силой. И отражать этот удар уже будет некому и нечем. Он уже не раз говорил отцу, что ее необходимо закончить, остановить сражения и начать переговоры. Но тот его никогда не слушал.
— Отправьте сообщение тоскарийскому графу, что я скоро буду дома, — велел он помощнику капитана. — Мне нужно видеть его срочно, чем быстрее, тем лучше. Занят он или нет, но я прямо с причала направлюсь к нему в кабинет. К этому времени он должен… нет, он обязан быть там.
Начинать нужно было именно с его отца. Если удастся хотя бы сейчас убедить его остановить военные действия и начать переговоры с недавними противниками, тогда у них появится шанс заключить пусть и шаткий, но мир перед лицом общей опасности. Более весомого довода, чем вторжение извне, просто не могло быть.
— Как вам будет угодно, — кивнул офицер. — Мы пристыкуемся через несколько минут в военной гавани. Если вы торопитесь, я бы посоветовал вам уже сейчас направиться к шлюзовым камерам. На борту много раненых и поврежденной техники, их выгрузка займет все свободные руки и затянется, по меньшей мере, на несколько часов, перекрыв все входы и выходы на корабле.
Военная гавань была одним из немногочисленных сооружений замка, имеющих важное значение, но не спрятанных под толщей горных пород. Вместо этого длинные и тонкие причалы с опорными конструкциями вырастали прямо в широком ущелье за горным хребтом, где сама природа создала огромный обрыв с практически вертикальными стенами, отлично подходящий для движения кораблей. Километровые причалы имели по несколько стыковочных мест, но использовали их редко, для первостепенных нужд, чаще всего военные корабли отправлялись к гаваням за территорией столицы, где и становились на прикол.
Келвин спустился на землю родного феода одним из первых членов экипажа, взяв с собой в сопровождение всего лишь пару киборгизированных адъютантов, постоянно находившихся рядом. Одетый в полевую форму, он не стал терять время на торжественные приветствия, сразу направившись в кабинет отца, где его уже должны были ждать. Занятый собственными мыслями, он все же не мог не отметить большое количество вымпелов других феодов над крепостными стенами, говорящих о приглашенных гостях и представителях. Наследник уже был в курсе, что после гибели последнего гористарского графа его отец пытается реорганизовать весь союз, но уже вокруг собственной персоны, сделав графа Розмийского лишь вывеской, в которую должны поверить остальные. Однако Келвину истинные мотивы были кристально ясны, тоскарийский граф сам хотел править королевством, пусть даже находясь в тени поставленного правителя. Его жажда власти, казалось, окончательно сорвалась с цепей, что Келвина больше всего и пугало. Тоскарийский род достиг процветания именно из-за того, что очень долгое время не вмешивался открыто в противостояния других феодов, копя силы, могущество и богатства, но нынешний глава поставил на карту все, в том числе и жизни своей семьи.