Страница 233 из 244
Многие пытались найти спасение у моста, где все еще шел бой, и тонкая цепочка растянутых вдоль каньона войск под командованием карийского барона была единственной преградой на пути к шансу на спасение. И там их встречал перекрестный огонь выведенных на стрельбу прямой наводкой танков. Сбившимся на краю ущелья войскам уже больше некуда было деваться, боевые машины срывались вниз, увлекая за собой солдат, и падали прямо на головы отступающим по дну каньона войскам.
— Убивайте всех! Никакой пощады! — приказал Эдвард, когда кавалеристы прорвались к мосту. С легкостью преодолев панический неприцельный огонь отступающих, они ворвались в самую толпу, без разбора кромсая оказавшихся на пути солдат противника. За ними в рукопашную схватку втягивались штурмовики, поскольку стрелять в такой сумятице было опасно, слишком велика вероятность задеть своих.
Тристанский барон рвался к самому мосту, где в атаку, заметив своих, пошли и рейнсвальдские части, державшие позиции на другой стороне. Солдаты Саальта пытались сопротивляться, но не могли ничего сделать со слишком быстро двигающимися кавалеристами, на лету рубившими отступавших. Его собственный меч уже искрился от сгорающей в силовом поле крови, но азарт боя уже полностью поглотил барона, он не видел ничего, кроме еще живых солдат противника, бегущих прямо перед ним. Не оставалось эмоций, кроме мрачного упоения при виде своего клинка, погружающегося в очередное тело, и вылетающих брызг крови.
И Эдвард даже не сразу понял, что врагов впереди уже не осталось, а бегущие навстречу солдаты — рейнсвальдские войска. Последняя группировка наземных войск противника на этом фронте была раздроблена пополам и все быстрее разваливалась на отдельные группы, уничтожаемые штурмовыми подразделениями. Остановившись, он замер, оглядываясь по сторонам, но вокруг, на всем протяжении моста, были лишь рейнсвальдские бойцы.
Восторженные солдаты, еще даже не до конца поверившие, что смогли выиграть это сражение, сбегались к нему, восторженно скандируя через внешние динамики: «Барон! Барон! Барон!» Их клич подхватывали те, кто стоял позади, так же поднимая к небу свое оружие и повторяя это единственное слово, в которое вкладывали гордость и восторг.
Он привел их сюда. Он до последнего командовал ими, ведя сквозь самые страшные бои. Ради него многие пожертвовали жизнями, но именно он сделал их жертвы не напрасными. И именно он повел их в последнюю атаку, где они смогли воздать врагу, принесшему столько зла на их родную землю, по заслугам. Для всех собравшихся здесь солдат сейчас именно он стал тем символом победы, за которым они пошли бы с боем в саму Бездну и даже дальше.
— Барон! Барон! Барон! — клич тысяч голосов отдавался эхом в его ушах, и Эдвард наконец-то позволил себе искренне улыбнуться, жалея только о том, что под закопченным забралом его шлема это улыбку никто не мог увидеть. А солдаты продолжали скандировать: — Барон! Барон! Барон!
— Это наша общая победа! — включив внешние динамики на полную громкость и подключившись к общевойсковым частотам, чтобы его мог услышать каждый солдат, крикнул Эдвард Тристанский. — Каждый из нас внес в нее свой вклад! Но до конца еще далеко! Сейчас мы должны спасти короля! — добавил он, поднимая вверх свой еще искрящийся клинок. И ему общим гулом вторили голоса тысяч солдат.
========== Глава 26. Короны королей ==========
Глава 26. Короны королей
В безопасный путь отправляют только слабых.
Герман Гессе.
Эдвард взвыл от боли, когда снимавшие с него доспех адъютанты осторожно потянули за нагрудник, пытаясь снять его как можно аккуратнее. Верхний слой брони боевого костюма потемнел и покрылся мелкими трещинами, термоизоляция не справилась с высокой температурой и поддоспешнный комбинезон местами оплавился и прикипел к коже. В пылу боя, под ударной дозой боевых стимуляторов и лекарств, выпущенных в кровь системой жизнеобеспечения костюма, тристанский барон этого не чувствовал. И только сейчас, когда его доставили в расположение штаба, а общее боевое напряжение постепенно начало сходить на нет, боль щедро накрыла горячей волной, нарастающей с каждой минутой.
Поддоспешник отходил медленно со звуком рвущейся ткани вместе с обгоревшей кожей, оставляя после себя темные кровоточащие раны с обугленными краями. Эдвард до крови кусал губы, тихо ругаясь сквозь зубы так, что если бы адъютанты были людьми, то, наверное, покраснели бы. Пока они продолжали этот болезненный, но необходимый процесс, рядом выстроились в очередь несколько медицинских дронов с лоскутами кожи для пересадки, анестетиками и инъекциями биогеля. Они принимались пищать и перемигиваться всякий раз, когда в комнату входили посетители, и приходилось прерывать процесс лечения.
От госпитализации Эдвард отказался, оставшись в штабе и продолжая руководить сражением, но, чтобы не мешать остальным командирам, медикам было приказано провести все манипуляции в соседней комнате отдыха, проигнорировав требования о хотя бы минимальной чистоте помещения и соблюдении покоя пациентом. Эдварду сделали анестезию, боль немного притупилась, перестав хлестать по нервам раскаленным прутом, и пока его в буквальном смысле латали, он слушал донесения об изменениях на фронте и раздавал поручения.
Судя по полученным докладам, ситуация на некоторое время стабилизировалась, обе стороны понесли тяжелые потери и теперь стягивали силы, готовясь к новому наступлению. На нескольких участках прорвавшиеся через вражеские позиции отряды вступили в контакт с королевскими силами Дэлая Первого, но ни один из образовавшихся коридоров не был достаточно надежен, на всем их протяжении все еще кипели ожесточенные бои.
Самая тяжелая ситуация складывалась на почти полностью уничтоженном левом фланге королевских сил. Туда спешно перебрасывались все имевшиеся свободные войска, но никто не мог сказать с уверенностью, смогут ли они устоять, или саальтские войска все-таки смогут прорваться сквозь наспех восстановленные оборонительные рубежи. И почти такая же тяжелая ситуация складывалась в воздухе, где даже после разгрома сил третьего эшелона Аллирд сохранил численное преимущество. Основные его силы были заняты боем с флотом Дэлая, что дало возможность кораблям под командованием тристанского барона перестроиться и подтянуть последние резервы, готовясь к решающему удару.
— Эдвард! Наконец-то я вас нашел! — в комнату зашел Квенти в боевом доспехе, но, видимо, прибывший сюда с капитанского мостика своего флагмана. Его боевой костюм выглядел чистым и не обгоревшим, каким должен был бы стать на поле боя.
Держа свой шлем подмышкой, карийский барон остановился в шаге от двери, и при свете горевшей под потолком лампы можно было разглядеть его уставшее и осунувшееся лицо. Длительное пребывание на передовой, бои без перерыва на еду и сон, постоянное напряжение, ответственность за вверенные ему войска, все это сказалось на нем не самым благоприятным образом. Отведя взгляд в сторону, Квенти попытался объяснить, зачем пришел. — Господин барон, я хотел бы извиниться перед вами за свое недостойное поведение, ребячество и недоверие к принятым вами решениям, но я по-прежнему считаю, что мы должны как можно скорее отправиться на помощь королю. Насколько мне известно, ситуация там складывается крайне тяжелая…
— Я знаю, — кивнул Эдвард и мрачно усмехнулся, пытаясь не выдавать терзавшие его сомнения, — прошу простить, но не предлагаю вам сесть, потому что не задержу вас надолго… Квенти, мы не можем выступить прямо сейчас. Войскам нужно хотя бы два часа на перегруппировку и пополнение снаряжения. Мы только убитыми потеряли почти половину всего личного состава, и если сейчас сломя голову бросимся на помощь королевским войскам, то рискуем угодить в ловушку. Если бы речь шла только о нас с вами, тогда еще можно было пытаться рисковать, но речь о будущем всего королевства. На фоне этого даже жизнь короля не выглядит столь же значимой.
— И что вы прикажете делать? — развел руками Квенти, даже не пытаясь скрыть сарказм. — Отдыхать? Пока королевский флот уничтожают?