Яков. Воспоминания

— Вероятно, она сразу отвезла его на кладбище, — предположил Антон Андреевич.

— Вот поезжайте и проверьте, кого хоронили, и кто хоронил.

— Лечу! — и Коробейников быстро стал собираться.

— Да, я так понимаю, — затормозил я его вопросом, — у Насти в комнате ничего интересного не обнаружено?

— Ничего, — ответил Коробейников. — Яков Платонович, знаете, как я вижу себе эту картину?

Коробейникова явно распирало от желания поделиться своей версией. Что ж, с удовольствием послушаю. И поправлю, если надо. Вот так и учатся.

— Анастасию подкараулил этот амбал, которого видела квартирная хозяйка, убил ее, после чего изобразил повешение. Осталось только выяснить, что это за Никита Белов.

— Я думаю, это тот самый Никита Белов, что у нас в арестантской сидит, — ответил я ему. — Соперник Сажина в последнем бою. Но это потом, сначала кладбище.

Антон Андреевич покивал задумчиво и удалился выполнять поручение.

А я в его отсутствие решил побеседовать с этим Беловым. Надеюсь, он уже пришел в себя после драки.

Он вошел, провожаемый городовым, которого был выше малое на голову. Сел на стул. Да, он уже в себя пришел. Видно, что боец-профессионал. Физиономия вся в следах боя, но движется свободно, плавно. Будто не его сапогами метелили четверо всего пару часов назад. Взгляд смелый, прямо в лицо. Но недоверчивый. Видно, собственное спасение не вызвало у него ко мне никаких теплых чувств, и ничего хорошего он от меня не ждет. Да, контакт с ним установить будет непросто.

— Ну, и за что тебя били? — начал я разговор.

— Вам-то что? — бросил он на меня взгляд исподлобья.

— Да мне-то ничего. Служба у меня такая.

— Ну вот и служите. А ко мне не лезьте.

Вроде и хамит, но тон какой-то… не хамский. Ровный тон, равнодушный даже. Не хочет он со мной откровенничать, по всему видно. А вот придется, никуда не денется.

— Да пока я не лез, к тебе, я смотрю, другие полезли, — указал я ему. — И, как я погляжу, не на шутку взялись.

— Сказано, не Ваше дело, — все тем же равнодушным тоном.

Что ж, попробую на него надавить. Но слегка. Мне его сотрудничество нужно, а не еще большая вражда:

— А вот запираться не в твоих интересах.

— В чем мой интерес, я знаю, — ответил он мне. — А Ваш в чем? Крымов денег даст, меня ведь и здесь достанут.

Вот в чем причина его спокойствия. Он себя, похоже, похоронил уже. Уверен, что его убьют. А еще уверен, что мне на это плевать, что я это допущу.

Я усмехнулся:

— Вот как?

— Вот так. Рука руку моет. Вам — дело закрыть. А Крымову я поперек горла. Он знает, без Илюхи его бойцы против меня — тьфу и растереть, — и он смачно плюнул на пол.

Нарывается. Хамит и нарывается. От отчаяния, видимо. Как огрызается в клетке пойманный зверь. Я посмотрел ему прямо в глаза:

— Первый раз слышу, что мои руки кто-то моет. Значит, говоришь, что Крымову такой соперник, как ты, не нужен? — я пересел поближе к нему, чтобы стол нас не разделял. — А большой куш Сажин должен был получить за победу над тобой?

Видимо, ему надоело пытаться вывести меня из себя. Или понял, что все равно не получится. Но ответил уже без вызова, по-человечески:

— Приличный.

— И кто его получил? — спросил я. — Невеста?

Никита молча отвел глаза.

— Зачем ты вчера ее искал?

Молчит. Не злится уже, но и говорить не хочет.

 — Убита она!

Он вскинул на меня глаза, аж выпрямился весь. Такую реакцию не сыграешь. Никита не знал о смерти Насти. И теперь ему горько и больно. Даже ответить решился:

— Предупредить хотел, чтобы уезжала.

— А что ей угрожало? — продолжал я расспросы.

От его спокойствия не осталось следа:

— Не знаю я ничего. Но нечего ей здесь было делать уже после смерти Илюхи.

— А когда ты у нее был? — мне это известно, но нужно посмотреть, что он сам расскажет.

— С половины шестого до половины седьмого. Ждал, — вздохнул он, — но вот не дождался.

Не врет. Варвара Тимофеевна указала то же время. А еще, по расчетам доктора Милца, примерно в это время была убита Анастасия. Так что получалось, что убить ее Никита никак не мог. Но и отпускать его сейчас никак нельзя. Его найдут и убьют. Да и казалось мне, что он еще что-то знает. И даже сказал бы, возможно. Только я пока не знал, о чем именно спрашивать. Так что пусть пока в камере посидит, целее будет:

— Ну, вот и придется тебе пока у нас посидеть.

И я вызвал дежурного.

Белов одарил меня все тем же прямым недоверчивым взглядом. Но сопротивляться и возражать не стал, пошел спокойно.

А ему навстречу в кабинет вошел запыхавшийся Коробейников:

— Вчера на кладбище не было никаких похорон.

Интересная новость.

— Это что же получается, этот кладовщик врет? — задумался я. — А куда же они дели тело?

— Стало быть, если схоронили тайно, — сказал Антон Андреевич, — значит, точно убийство.

— Поехали на склад, — велел я Коробейникову, надевая пальто. — Наверняка убийство Насти связано со смертью ее жениха.

На складе за это время ничего не изменилось. Было все также пыльно и пусто. И никого. Только в углу какой-то мужик набивал стружкою холщовый мешок, уминая его ударами кулака.

— Милейший, — обратился я к нему, — полиция!

Реакции не последовало. Мужик и головы в нашу сторону не повернул.

— Полиция! — громко крикнул Коробейников, удивленный и обиженный таким пренебрежением.

— Зачем кричать? — Фидар подошел сзади, так тихо, что я чуть не вздрогнул от неожиданности. — Он глухой. Это Митяй, наш работник. Глухонемой. Здесь он и живет.

Фидар потряс немого за плечо, привлекая его внимание:

— Митяй! Иди! — и пояснил для нас: — Он по губам читает.

Митяй повернулся, увидел нас с Коробейниковым. Зыркнул зверовато и пошел прочь. Я проводил его взглядом. Дикое он производил впечатление, этот немой. Тяжелый взгляд исподлобья, изуродованное шрамами лицо, одно ухо искалечено, будто было когда разорвано. Ну, чистый дикарь. И ходит также, ссутулившись, свесив могучие лапищи почти до колен. Колоритный персонаж. Аж мурашки пробирают.

— А что, собственно, произошло, Ваши благородия? — осведомился Фидар.

— Вчера на кладбище никто не хоронил, — ответил ему Коробейников. — Ни Настасья, ни кто-нибудь другой. Что Вы об этом скажете?

— Куда вы дели тело Сажина, — поддержал я расспросы Коробейникова и добавляя им строгости.

— Я же уже говорил, — с показной искренностью, как бы сожалея о нашей забывчивости, произнес Фидар, — Настасья покойника забрала. Ночью это все произошло. До утра покойник лежал здесь. Утром она подводу подогнала. Мы с немым тело погрузили. Она его и увезла. А что, не хоронила, да? Ой, незадача!

Да он даже не пытался выглядеть правдоподобным в своем вранье! Понимал, как видно, что раз мы пришли спрашивать, стало быть, предъявить нам пока нечего. Нет у нас ничего, одни предположения да догадки. И в этом он прав, к сожалению. Эх, взять бы его в оборот, допросить как следует! Да только не за что пока брать. И хоть я вижу, что он лжет нам в лицо самым наглым образом, мое видение к делу не пришьешь.

Коробейников не выдержал, повысил тон:

— Что же у вас тут творится? Сперва покойник исчез, потом Настасья сама покойница! Сгинул человек без креста, без могилы! А вы ничего не знаете?

— Я ничего не знаю! — закачал головой Фидар. — Настасья тело забрала!

— А деньги за бой Сажина, — сменил я тему, — кто получил?

— Она и получала, — уверенно ответил Фидар. — У нас расписка есть.

Вот тут он не соврал, похоже. Совсем другим тоном он это сказал.

— То есть получается, что все ваши знали, что она должна была получить большой куш? — уточнил я.

— И не наши. А почитай, все.

Не думаю, что мы сможем от него получить что-то сейчас. Может быть, позже, когда у нас появится на него хоть что-то.

— Из города не уезжать, — предупредил я Фидара, — будем еще с вашим покойником разбираться.