Яков. Воспоминания

И он подал мне конверт. Пахнущий духами конверт, надписанный изящным женским почерком, который был мне отлично известен. Итак, мое прошлое решило ворваться в мое настоящее. Письмо, как и положено таким письмам, было бессодержательным и до крайности эмоциональным. Но эмоции, выраженные в нем, ни капли не задели меня. Единственное, что я почувствовал, это раздражение от того, что меня заставляют вспоминать о том, о чем помнить я не хочу. А заодно и работать мешают. Сложив письмо, я сунул его в карман, да и забыл о нем тут же, вновь сосредоточившись на деле.

Подъехав к складам на Амбарной, я с удивлением увидел Мироновых, дядю и племянницу. Анна Викторовна была явно расстроена и взволнована, Петр Иванович ласково ее утешал. Любопытно, что эта парочка делает в этом районе. Им и появляться тут незачем. Увидев меня, Петр Иванович осветился радостью, самую каплю наигранной:

— Яков Платоныч! Добрый день! Какими судьбами?

Ну будто на пороге собственного дома гостя встречает. Ох, чую, что-то здесь не чисто.

— Мое почтение. Только это я вас должен спросить, что вы здесь делаете.

Мироновы переглянулись в некотором замешательстве. Петр Иванович нашелся быстро:

— А, так у меня ведь часы украли, — сообщил он мне с преувеличенно скорбным выражением лица. — Вот, зашел. Думал, вернут.

Ну, да! Зашел в надежде, что карманники отдадут ему часы. Уже верю. И так понятно, что эта парочка медиумов опять что-то затевала. Я надеялся, они не собираются встревать в мое расследование. Прошлого опыта Анне Викторовне должно было хватить с избытком, чтобы сделать правильные выводы. А потому пока не стал заостряться на этом вопросе, сделал вид, что поверил версии с часами.

— Здесь на складе украли?

— Но это же не простой склад! — произнес Петр Иванович со значением. Похоже, он уверен, что я в курсе того, о чем он говорит. — А Вы здесь, часом, не по поводу ли смерти бойца?

Да что он имеет в виду-то?

— Какого еще бойца? — спросил я.

Анна Викторовна, похоже, устала оставаться в стороне от разговора:

— Мне кажется, мы здесь по одному делу.

Ну, точно. Очередное частное расследование. Зря я все-таки ее тогда не выпорол, ох, зря. Потому что и папенька, видно, пожалел. А дядюшка так и вовсе потакает племяннице во всем, одобряет даже. Но выслушать ее все-таки нужно, вдруг какие-то важные сведения окажутся.

— Ох уж мне эти Ваши частные расследования, Анна Викторовна, — сказал я неодобрительно. — Так что там у вас?

— Здесь проходят кулачные бои, — пояснила Анна. — И нам стало известно, что погиб один из бойцов, Илья Сажин. Говорят, его убили каким-то загадочным ударом, который действует не сразу. Этот удар называется сметень. А сегодня я узнала, что умерла и его невеста.

Вот она, провинция. Не успела полиция тело найти, а уже весь город знает!

— Быстро здесь слухи разлетаются! — отметил я. — Может быть, Вам и имя ее известно?

Анна Викторовна покачала головой отрицательно:

— Нет. А Вы знаете, от чего она погибла?

Все-то ей надо знать! Маскирую раздражение улыбкой, кажется, не слишком успешно:

— Какое это к Вам имеет отношение?

И без того расстроенная, она еще больше сникла:

— Можно, я скажу Вам два слова, с глазу на глаз?

У меня спросила, на дядю даже не посмотрела. Впрочем, он и не думал возражать.

— Конечно.

Я отошел вслед за Анной Викторовной, глядя на нее выжидательно. Хотела что-то сказать, пусть говорит. Сама. А она явно волновалась, подбирала слова. В конце концов, видимо, отчаявшись найти подходящие, выпалила напрямик, по всегдашней своей привычке:

— Я видела очень странный сон! Вам грозит опасность! И все это связано с этим местом, с этими кулачными боями!

Анна Викторовна заглянула мне в глаза, всем видом своим умоляя ей поверить, отнестись к ее предупреждению всерьез. А я почувствовал, что невольно улыбаюсь. Мне приятно было ее волнение за меня, пусть и из-за нелепого сна. Вопреки всей логике, мне стало радостно, что ее волновало мое благополучие:

— Так Вы здесь из-за меня?

Смутилась, отвела глаза. Ну, конечно, в подобном проявлении интереса она не признается.

— Я просто хотела посмотреть, что там. И Вам рассказать.

Боже, как она забавна и очаровательна в своей заботе и в своем смущении.

— Благодарю. Я думаю, я сам справлюсь, — и посчитав разговор исчерпанным, я попытался обойти ее, чтобы пройти на склад. Но не тут-то было!

— Нет! — смущение отброшено прочь, Анна раскинула руки, полная решимости хоть силой не пустить меня в опасное с ее точки зрения место. — Ни в коем случае Вам нельзя драться! Никаких кулачных боев!

Да она была всерьез напугана. Вон, побледнела как. За себя бояться она не умеет, а вот за других пугается. Лестно мне, конечно, быть в числе тех, о ком заботится эта милая особа. Но мне нужно было на склад. А ей нужно успокоиться. Поэтому я произнес самым спокойным убедительным тоном, который способен был изобразить, сопровождая свои слова улыбкой:

— Да не собирался я драться. Я Вас прошу, Вы идите домой, а я себя в обиду не дам.

Посмотрела недоверчиво, будто сомневаясь в моей способности позаботиться о себе в ее отсутствие, ресницами похлопала. Но послушалась все-таки. Обошла меня, пошла решительно прочь. Петр Иванович кинулся догонять, едва успев махнуть мне на прощание. Я проводил ее взглядом, улыбаясь невольно. Взбалмошная, шебутная, абсолютно неуправляемая. И милая, очаровательная, искренняя. И эта девушка решила, что способна меня защитить. Смешно, ей Богу. Но до чего же трогательно!

Внутри склад был, в общем-то, обыкновенным складом. Пыльно, грязно. Пол посыпан опилками. Бочки у стены сложены. Перед ними человек, видимо приказчик, что-то подсчитывал. Увлекся, моего появления даже не заметил.

— Полиция, — привлек я к себе его внимание.

Он повернулся в удивлении. Слегка наигранном удивлении, как мне показалось.

— Следователь Штольман, — представился я. — Вы хозяин склада?

Это я ему польстил, конечно. С первого взгляда видно, что он не хозяин, а наемный работник. Но, вполне возможно, доверенный, а стало быть, он может располагать нужной мне информацией. Вот и пусть считает меня глупее, чем я есть, глядишь, и проговорится.

— Нет. Я кладовщик. Фидар меня зовут. — повернулся он ко мне. Нет, он вряд ли проговорится. Вон какой настороженный. И взгляд не глупый.

— А кто хозяин склада?

— Крымов, Савва Михайлович.

Любопытно, насколько он, при всей его настороженности, видной невооруженным взглядом, охотно отвечал. И ведь до сих пор не поинтересовался, зачем я здесь. Будто визит полицейского его и не удивил вовсе.

Я показал ему связку ключей, найденную в сумочке убитой:

— Это ваши ключи, Фидар?

— Наши! — вот теперь он удивлен наконец-то. — А как они в полиции-то оказались?

Ага, значит, Фидар предполагал, что полиция может появиться, но ждал нас по другому поводу. Видимо, по поводу упомянутой Петром Ивановичем смерти бойца. А вот ключи для него неожиданность. Учтем.

— Помощница, ключница у вас есть?

— Есть. Настя Калинкина.

— Когда видели ее в последний раз?

— Вчера видал.

Все-таки странна мне его реакция. Любой человек на его месте уже давно бы поинтересовался, что мне нужно, ради чего спрашиваю. А этот отвечал на все вопросы, четко, как рапортовал. И ни о чем не спрашивал. И даже не волновался вроде. Неестественно это, а потому подозрительно. А ну-ка попробуем с другой стороны зайти:

— А когда погиб боец?

— О чем это Вы? — сделал Фидар невинное лицо. — Тут у нас склад.

В игры с ним я был играть не намерен, некогда мне:

— Да хватит препираться! Кулачные бои вы здесь проводите. Почему не заявили о смерти? Куда спрятали тело?

Вот теперь он занервничал:

— Так… Она забрала его, Настя. Настя его невеста. А что с ней?

Ну, наконец-то хоть о чем-то спросил.