Страница 16 из 53
— Что вы поняли? — отвратительный он все-таки. Да еще каждое слово из него тащить приходится.
— Что сила в этом наконечнике!
М-да. Если и есть в мире чудеса, то вот они, передо мной. Три разумных, образованных человека, успешные в делах люди, практичные. А вот поддались суеверию. Ведь Прохоров и вправду верит в то, что говорит. Верит, что в этом ржавом наконечнике стрелы заключена волшебная сила. И партнеры его верили. А Прохоров продолжал тем временем:
— С тех пор мы держали его у себя, по очереди. Месяц у одного, месяц у другого. Ну, и делами ворочали. Сначала в Сибири, потом в Затонск вернулись. Семьями обросли, дома построили. Жизнь пошла.
Анна не выдержала:
— И что же положило конец этой идиллии?
— Глупость! — в голосе Прохорова пробилась злость, — моя глупость! Ко мне пришел этот человек в черном, тот самый. Назвался Филином. Сказал, что был на каторге, долго нас искал. Попросил вернуть ему вещь, которая мне не принадлежит. Иначе он убьет меня и мою семью.
И в самом деле, глупость. Глупость, приведшая к трем смертям. А еще жадность.
— И вы ему поверили?
Прохоров усмехается:
— Нет. Курехин поверил.
— А почему же вы не пришли сюда в полицию? Предложили ему деньги?
— Да, только деньги его не интересовали, — со злостью продолжил Прохоров. — Ему нужен был амулет. А он, как на грех, куда-то пропал.
— Потому что его взяла Олимпиада, — пояснила Анна Викторовна и отошла к окну. Видимо, смотреть далее на господина Прохорова сил у нее не было больше.
— А мы грешили друг на друга, ссорились! Боялись, что без него удача отвернется от нас.
— И что дальше? — я подгонял Прохорова, уже даже не поднимая на него глаз. Я тоже хотел отойти к окну. А лучше и из кабинета выйти. Но мне нельзя. — Что было дальше?
— Этот безумец преследовал нас, не оставлял в покое, — видимо, почувствовав настроение, витавшее в кабинете, Прохоров заговорил быстрее. — Курехин не выдержал и через месяц повесился.
— А вы? Вы что делали? — Анна Викторовна не столько спрашивала, сколько обвиняла. Она явно считала, что именно трое купцов со своей жадностью виноваты в смерти Олимпиады Курехиной. И я не мог с нею не согласиться. Если бы Прохоров сразу отдал амулет, все живы бы остались. Ох уж жадность человеческая, вечная причина преступлений!
— Я, — к Прохорову вернулась часть былого высокомерия, — я обрадовался даже этому!
Ну, спесь-то я с него сейчас собью:
— Решили, что Филин нашел этот амулет? И после смерти Курехина все закончится? Так?
— Но ничего не закончилось, — подхватила мою фразу Анна Викторовна. — Следующей жертвой стала дочь Курехина, Олимпиада. Она очень переживала о смерти отца и часто приходила в этот заброшенный дом. И разумеется, Филин заметил ее. И взял в оборот.
Вот теперь Прохоров выглядел и вправду подавленным. Видимо, вспомнил о том, что его действия и решения привели, в конце концов, к гибели ребенка.
А Анна продолжала излагать свою версию событий:
— Он внушил ей, что этот наконечник необходим для магии. Надеялся таким способом выманить его у нее.
Я горько усмехнулся:
— Да. Князь тьмы прятался в кладовке. И выскочил из нее, когда девочки вызывали духов и обронили свечу. Он хотел срезать этот амулет с шеи Олимпиады. Думал, что она всегда его носит на себе. И по случайности зарезал ее.
Прохоров сидел молча, глядя в пол.
— Ну, вот все и выяснилось, господин Прохоров.
Я поднялся из-за стола. Поднялся и господин Миронов, надел шляпу, сделал знак дочери следовать за ним. Прохоров проводил его взглядом, но промолчал. Видимо, понял.
— Вы арестованы, господин Прохоров. Сроков давности такие преступления не имеют.
Все, слава Богу. Дело закрыто. Остались формальности, не требующие от меня общения с Прохоровым. Да и вовсе не требующие моего присутствия. И, воспользовавшись появившимся свободным временем, я решил нанести визит Анне Викторовне. Она выглядела такой расстроенной во время допроса. Мне хотелось убедиться, что она восстановила душевное равновесие после всех тягот, выпавших на ее долю.
А еще, как бы не было мне сложно себе в этом признаться, я просто хотел ее видеть. После исповеди Прохорова, после всего этого дела на душе оставался омерзительнейший осадок. И я точно знал, что, или, вернее, кто сможет его развеять в одну минуту.
Анны Викторовны дома не оказалось, но, по словам маменьки, она должна была прибыть с минуты на минуту. А в ожидании ее я в обществе Марии Тимофеевны Мироновой разыгрывал мучительный спектакль под названием «светская беседа». Или «допрос с пристрастием», так будет точнее.
— Может быть, все-таки чайку? — Марья Тимофевна улыбалась мне вежливо, но я отчетливо чувствовал, насколько я ей не нравлюсь. И не мог ее не понять: сыщик с репутацией дуэлянта и волокиты — оживший кошмар матери юной девицы.
— Нет-нет. Благодарю.
Я улыбался вежливо и из последних сил сдерживался, чтобы не сбежать.
— Надолго Вы к нам? Я Затонск имею в виду.
— Трудно сказать. Наперед не загадываю.
— А позвольте узнать, Вы женаты?
Экая, право, прямолинейность. Сильно, видимо, она о дочери беспокоится.
— Нет. И не был.
— А что ж так? — улыбка стала еще более колючей. — Достойной спутницы не нашлось?
— Ну, скорее, меня не находят достойным.
— Ну, это зря — улыбнулась она мне в ответ.
Еще пара вопросов, и я точно сбегу.
Но тут, как ответ на мои молитвы, в ворота сада въехала Анна Викторовна на своем велосипеде. Я с почти неприличной стремительностью поднялся ей навстречу. Она подъехала, ослепила нас с Марьей Тимофеевной нежной своей улыбкой:
— Пойдемте в сад?
Я поклонился Марии Тимофеевне:
— Спасибо за чай.
Она кивнула мне в ответ. Видно было по выражению лица, что перспектива прогулки ее дочери по саду в компании всяких там сомнительных сыщиков ей вовсе не нравилась. Но перечить не стала. Похоже, очаровательная Анна Викторовна из родителей веревки вьет.
Мы шли по аллее и беседовали. Анна, сегодня снова напоминавшая сорванца, слезла с велосипеда и шла рядом со мной.
— Хотели бы иметь этот амулет, Анна Викторовна?
— Да вы что?! — изумилась так искренне.
— Все-таки магический предмет.
— Нет. Его лучше отнести на кладбище.
Я усмехнулся ее суеверию:
— Ну, это вряд ли. Полиция магией не занимается. А это вещественное доказательство.
— Ну, тогда давайте его уничтожим!
— Боитесь, что заберу его себе на удачу?
Она рассмеялась светло мне в ответ:
— Нет. За Вас я не боюсь, — и вновь сделалась озабоченной, — но мало ли к какому человеку оно может попасть в руки!
Как она серьезна. И вправду беспокоится? Что за суеверия, право. Ведь разумная, образованная девушка, а впечатляется такой ерундой.
— Вы все о магии? Но это лишь плод воображения наших фигурантов. Кстати, я навещал Филина. За месяцы поиска этого амулета он совершенно свихнулся и наверняка отправится в лечебницу.
Она в задумчивости покрутила локон:
— Странно, но мне почему-то совсем его не жаль.
Да, для нее это, пожалуй, и в самом деле странно. Эта замечательная девушка и вправду способна пожалеть человека, который ее похитил и чуть не убил. И пожалела бы, я думаю, если бы от его руки не погибла Олимпиада Курехина. Удивительно чистая у нее душа, никакое зло не может погасить этот свет. Захотелось сказать ей что-нибудь, что порадует ее, вызовет улыбку. По прошлому опыту, такая тема у меня имелась. Попробуем?
— Странно, как Вам все-таки это удается?
— Что именно? — подняла она на меня взгляд.
— Но ведь все произошло именно так, как Вы и предполагали с самого начала.
Анна остановилась, посмотрела мне в глаза очень серьезным и долгим взглядом, будто высматривая, достоин ли я узнать ее тайну:
— Просто они говорят со мной.
Ну, как обычно. Играем в медиума. Ладно, пусть играет во что угодно, лишь бы не в расследования убийств.