Яков. Воспоминания

Софья Молчалина молча потупилась с виноватым видом. Катя Прохорова взглянула на меня настороженным взглядом из-под полей соломенной гимназической шляпки, ответила ассиметрично:

— Меня посадят в крепость?

Так, теперь понятно, кто у них заводила. Катя явно посмелее Сони будет. Да и постарше, кстати. Ей уже есть четырнадцать. Значит, если будет доказана ее вина, ей не избежать исправительного заведения.

Отец Прохоров рассмеялся нервически, принужденно:

— Вот дуреха! — оглянулся на Миронова. — Да кто ж тебя посадит, дурочка малолетняя! Давай, отвечай!

— Мы вызывали Князя Тьмы. По книжке. — Катя Прохорова говорила неохотно, но смотрела прямо на меня, даже с некоторым вызовом.

— Видно он вам сильно понадобился среди ночи! — я позволил себе сарказм, показывая юной сатанистке, что не слишком-то верю ее словам. — И что было дальше?

Катя взглянула на подругу. Соня совсем спряталась под полями шляпки, лица не видно. Вступать в разговор она явно была не намерена. Катя это тоже поняла, и продолжила, так же медленно, скупыми фразами:

— Зеркало стало дрожать. Он начал лезть сюда, к нам. И оттуда вырвался жуткий демон.

Тут Катин рассказ был неожиданным образом прерван. Анна Викторовна вдруг вскрикнула от испуга, шарахнулась к стене, побледнев.

— Что с вами, барышня? — встревоженно спросил ее Прохоров, опережая меня.

— С тобой все хорошо? — строгим тоном осведомился у дочери Виктор Иванович.

— Да, — покивала та головой.

Не очень-то хорошо, на мой взгляд. Бледна совсем и руки дрожат. Адвокат Миронов повернулся к нам:

— Простите, господа. Дочь моя просто очень впечатлительна.

Однако, странно мне такое попустительство со стороны Виктора Ивановича. Если барышня столь впечатлительна, может, не стоит ей по местам преступлений ходить? Но Виктор Иванович явно считал инцидент исчерпанным, и я не стал отвлекаться от допроса. Раз папенька не возражает, пусть барышня останется. Молча.

— Девочки, — попросил я, — сядьте так, как вы сидели той ночью.

Медленно и неохотно Катя и Соня прошли к центру комнаты и опустились на пол.

— А где сидела Олимпиада?

Не успели девочки ответить на мой вопрос, как Анна Викторовна, молча проскользнув мимо меня, опустилась на пол рядом с ними, третьей. Видимо, на место убитой девочки.

— Вот здесь, — показав на Анну, подтвердила Катя Прохорова.

Я машинально, хоть и несколько запоздало, оправдал вмешательство Мироновой:

— Анна Викторовна нам поможет. Покажите по-порядку, как точно все происходило.

Но не успели девочки начать рассказ, как Анна Викторовна вновь шарахнулась от центра комнаты с испуганным лицом. Все вновь оглянулись на нее. И в этот момент я услышал, как Соня прошептала Кате:

— А нож-то? Про нож-то скажи!

— Нож? — я повернулся к Прохоровой. Она ответила неохотно:

— А что с ножом? — и пытаясь меня отвлечь, заговорила живее. — Свечи погасли. И он кинулся на Олимпиаду.

— Кто? Демон?

— А то кто ж? — Катя возмущенно посмотрела на меня. Не нравилось барышне мое недоверие.

— Потом вы зажгли спичку, а потом… — я неожиданно ухватил Катю Прохорову за левую руку, поворачивая ее ладонью вверх. Но ладони имелся большой порез, явно от ножа. Стало быть, нож все-таки был! — А кто держал нож?

Катя взглянула на Соню, но та явно не собиралась выручать подружку. Не получив поддержки, Катя заголосила:

— Я только руку себе надрезала! Я его держала в руках буквально секундочку, а потом положила!

— А после?

— Потом мы ушли. Что нам оставалось?

— Например, позвать взрослых. Девочка кровью истекала, а вы спокойно ушли и легли спать?!

Ну, да, позволит мне адвокат Миронов давить на подростков, как же! Ту же секунду вмешался:

— Яков Платоныч, девочки были очень напуганы!

Но у Кати Прохоровой было свое объяснение того, что они бросили подругу:

— Она подлая была! — выкрикнула она. — И за это меня в крепость? Я ее не убивала! Я только руку себе надрезала! И нож сразу положила!

— А кто-нибудь еще был в комнате? Чужой, взрослый?

В глазах Кати мелькнул неподдельный испуг. Что-то она недоговорила, что-то еще она знает. Но не скажет.

С криком: «Да кто вы такой? Папа, скажи ему», она кинулась на шею отцу. Соня тут же последовала ее примеру.

— Господа, мы оказываем излишнее давление на девочек, — вмешался Виктор Иванович.

Ну, понятно. Больше от этих гимназисток я сегодня не получу ничего. Миронов мне не позволит. Придется смирится. Но я оставляю за собой последнее слово:

— Хорошо. На этом первый допрос будем считать оконченным.

— Первый? — купец Прохоров изумлен и испуган, неясно что больше. — А что, будет еще?

— Непременно! — всем своим видом и тоном я пытаюсь показать присутствующим, что как-либо их щадить и ограничиваться формальным расследованием я не намерен.

Пусть нервничают. Глядишь, будут сговорчивее. Тем более, что мне еще нужно с отцами девочек побеседовать. Чую я, что смерть отца и дочери связаны. И Прохоров с Молчалиным, большие друзья и деловые партнеры Курехина, наверняка могут мне кое-что прояснить в обстоятельствах его самоубийства.

— Девочки, вы можете подождать на улице. А вас, господа, я попрошу остаться. Вы тоже можете задержаться, господин Миронов.

Анна Викторовна быстро собрала девочек и вывела их за дверь. И сама с ними ушла. Очень удачно это получилось. У меня нет сомнений, что барышня Миронова со своим неуемным любопытством попытается побеседовать с ними. И вполне возможно, с ней девочки будут откровеннее, чем со мной.

Ну, а я пока побеседую с отцами:

— Говорят, вы с Курехиным были партнерами. Дружили, насколько мне известно. А что же с ним случилось?

— А Бог его знает, — развел руками Молчалин.

— Проигрался, говорят, — добавил версию Прохоров.

Ну что за странные люди! В самом деле думают, что я куплюсь на такую откровенную ложь?

— А еще говорят, — добавляю металла в голос, — что повздорили вы с ним оба. Разорвали все отношения, прекратили все дела… А он повесился.

Господам купцам мой тон явно не по нраву. Да и тема беседы их не устраивала. Прохоров, как менее сдержанный, взорвался первым:

— Не понимаю, к чему эти вопросы! Виктор Иванович! — он обернулся к своему адвокату, явно ожидая поддержки: — К дочерям никакого касательства это не имеет!

Странно, но Миронов пока молчал и клиента поддерживать не спешил.

— Это дела купеческие, — увещевающим тоном вступил Молчалин, — торговля совместная у нас не пошла.

В тоне его явно слышится презрение к тупому фараону, сующемуся не в свое дело.

Ну, понятно. Ничего я от них не добьюсь. Хотя ясно как день, им известно многое. И, скорее всего, причина самоубийства Курехина для них не тайна. Значит, придется искать другие источники информации. Или другие рычаги для Прохорова и Молчалина. Поищем.

На крыльце ожидали Катя с Соней и Анна Викторовна Миронова, почему-то перепуганная донельзя. Да что с ней сегодня? Помнится, во время дела Кулешовых она произвела на меня впечатление особы бесстрашной, даже отчаянной. А тут… Бледна, руки дрожат, и даже губы прыгают. Широко раскрытые голубые глаза полны ужаса, пальчик указывает на книжку, лежащую на крыльце. Книжка ее, что ли, так напугала?!

— Вам нехорошо?

Да она дрожит вся!

— Нет, — покачала головой, но лицо совершенно несчастное. И бледна по-прежнему. Что за истеричность? Сидела бы дома, раз такая деликатная!

— Вы так меня с ума сведете! — в моем голосе против моей воли пробивалось раздражение.

Я поднял книгу — виновницу испуга. Какие-то рисунки, явно отдающие черной магией, заклинания на латыни. По смущенно-испуганным лицам Кати и Сони понял, что держу в руках руководство по вызову дьявола, которым девочки пользовались в ночь убийства. Что ж, Анна Викторовна, перепуганная или нет, вы и впрямь не обманули моих ожиданий и добыли мне улику.

— Это вещественное доказательство, и я забираю это в интересах следствия.